Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

• Название: Дочь хранителя тайны
• Автор: Ким Эдвардс
• Издательство: Фантом Пресс, Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 5-86471-437-9

Однажды снежной ночью, когда метель парализовала жизнь во всем городе, доктору Дэвиду Генри пришлось самому принимать роды у своей жены. Эта ночь станет роковой и для молодого отца, и для его жены Норы, и для помощницы врача Каролины, и для родившихся младенцев. Тень поразительной, непостижимой тайны накроет всех участников драмы, их дороги надолго разойдутся, чтобы через годы вновь пересечься. Читая этот роман, вы будете зачарованно следить за судьбой героев, наблюдать, как брак, основанный на нежнейшем из чувств, разрушается из-за слепого подчинения условностям, разъедается ложью и обманом. Однако из-под пепла непременно пробьются ростки новой жизни, питаемые любовью и пониманием. В этом красивом, печальном и оптимистичном романе есть все: любовь, страдание, милосердие, искупление.

---

И тогда Дэвид увидел ее – Фебу, свою дочь. Она накрывала на стол в соседней комнате. У нее были темные волосы Пола и его профиль, и какое-то мгновение, пока Феба не повернулась, Дэвиду казалось, что он смотрит на своего сына. Он шагнул вперед. Феба исчезла из поля зрения, но скоро вернулась с тремя тарелками. Несмотря на ее небольшой рост, коренастость, забранные назад тонкие волосы и очки, схожесть с Полом была очевидна: та же улыбка, тот же нос, та же сосредоточенность на лице, когда Феба оглядывала стол, уперев руки в бедра. Вошла Каролина и встала рядом с ней, затем на короткое мгновение прижала к себе Фебу одной рукой, и обе рассмеялись.

К тому времени совершенно стемнело. Дэвид стоял как зачарованный – его счастье, что народу вокруг почти не было. Ветер гнал по тротуару листья. Дэвид плотнее запахнул пиджак. В ночь, когда родились его дети, ему казалось, что он наблюдает за самим собой откуда-то извне собственной жизни. Теперь он понял, что не владеет и этой ситуацией, исключен из нее совершенно. Долгие годы Феба оставалась для него невидимой: не девочка, абстракция. Между тем вот она, ставит на стол стаканы для воды. Она подняла голову навстречу вошедшему мужчине с жесткими темными волосами. Он сказал что-то, Феба улыбнулась, и вся семья принялась за ужин.

Дэвид вернулся в машину. Он представил, как Нора стояла бы рядом в темноте и наблюдала за собственной дочерью, живущей, не подозревая об их существовании. Своим обманом он причинил Норе чудовищные страдания, непреднамеренно и никак не предполагая их глубины. Но хотя бы от этого, сейчас, он может ее избавить. Он не станет тревожить прошлое. Так он в конечном итоге и поступил и всю ночь ехал по равнинным просторам Огайо.

* * *

– Не понимаю. – Розмари смотрела на него в упор. – Почему ты не можешь обещать? Это же правильный поступок.

– Он причинит слишком много горя.

– Откуда тебе знать?

– Иначе и быть не может.

– Но, Дэвид… обещай хоть подумать.

– Я думаю. Каждый божий день.

Она озабоченно покачала головой и тихо, печально улыбнулась.

– Ладно. Есть еще кое-что.

– Да?

– Мы со Стюартом женимся.

– Вы еще слишком молоды, – вырвалось у него, и оба рассмеялись.

– Я старше этих холмов, – пошутила Розмари. – Так мне очень часто кажется.

– Что ж, – произнес он. – Опять же, поздравляю. Это, конечно, не сюрприз, но новость хорошая. – Он представил высокого, спортивного Стюарта Уэллса, специалиста по респираторным заболеваниям. Здоровяк – вот слово, которое первым приходило на ум. Стюарт давно был влюблен в Розмари, но ему пришлось ждать, пока она кончит школу. – Я рад за тебя, Розмари. Стюарт – хороший человек. И любит Джека. А в Харрисбурге для него есть работа?

– Пока нет, но он ищет. Здесь его контракт заканчивается в этом месяце.

– А как вообще в Харрисбурге с работой?

– Так себе. Но я не беспокоюсь. Стюарт прекрасный специалист.

– Не сомневаюсь.

– Ты злишься.

– Нет. Вовсе нет. Но мне стало грустно. И я почувствовал себя старым.

Она засмеялась:

– Как холмы?

Теперь засмеялся и он:

– Намного, намного старше.

– Они помолчали.

– Так уж случилось, – сказала Розмари. – Все разом, на прошлой неделе. Я не хотела говорить про работу, пока не буду уверена. А потом, как только меня взяли, мы со Стюартом решили пожениться. Я знаю, что все это кажется неожиданным.

– Мне нравится Стюарт, – тихо отозвался Дэвид.

– Знаешь, я еще хотела, чтобы ты вел меня к алтарю.

Дэвид повернул голову, увидел ее бледное лицо, улыбку, лучившуюся счастьем.

– Почту за честь, – серьезно проговорил он.

– Свадьбу устроим здесь. Простая церемония, для самых близких. Через две недели.

– Ты времени не теряешь.

– Мне не надо ничего обдумывать, – сказала она. – Я чувствую, что все правильно. – Розмари поглядела на часы и вздохнула: – Пора собираться. – Она встала, отряхивая руки. – Пойдем, Джек.

– Если хочешь, я присмотрю за ним, пока ты одеваешься.

– Ты мой спаситель. Спасибо.

– Розмари!

– Да?

– Обещаешь время от времени присылать фотографии? Джека, как он растет? Вас обоих на новом месте?

– Ну конечно! Как же иначе?!

– Спасибо…

За своими линзами и бесконечным горем он умудрился проглядеть собственную жизнь. Все думали, что он перестал фотографировать из-за нелестной рецензии темноволосой питтсбург-ской журналистки. Вышел из фавора, полагали люди, и потерял азарт. Никто не поверил бы, что ему попросту стало безразлично это занятие, а между тем так оно и было. Он не брал в руки камеру с тех пор, как стоял над местом слияния двух рек. Он бросил все: искусство и профессию, махнул рукой на сложнейшую, изматывающую задачу превращения материи в образ и наоборот, прекратил играть в перевертыши. Иногда он натыкался на свои фотографии в учебниках, на стенах частных домов или кабинетов и поражался их холодной красоте и техничности – а иногда жадному поиску, таившемуся в их пустоте.

– Время остановить нельзя, – сказал он сейчас. – Нельзя поймать свет. Можно только подставить ему лицо, как дождю. Тем не менее, Розмари, мне хотелось бы изредка получать фотографии – они дадут хоть какое-то представление о вашей с Джеком жизни. И доставят мне большую радость.

– Я буду присылать их пачками, – пообещала Розмари, касаясь его плеча. – Завалютебя с головой.

Пока она одевалась, он сидел на крыльце, лениво греясь на жарком июльском солнце. Джек играл с самосвалом. Ты должен ей рассказать. Дэвид помотал головой. Именно после наблюдения за домом Каролины он и позвонил адвокату в Питтсбурге и открыл счета на имя Джека и Фебы. Им не придется ждать вступления в наследство, когда он умрет. Он позаботился о них, а Норе об этом знать не обязательно.

Розмари вернулась в юбке и туфлях на плоской подошве. Она взяла Джека за руку, вскинула на плечо бирюзовый рюкзак. Сильная, стройная, с влажными после душа волосами и сосредоточенным, чуть нахмуренным лицом, она выглядела совсем юной. По дороге она собиралась завести Джека к няне.

– Ой, – вдруг сказала она, – совсем из головы выскочило: Пол звонил.

Сердце Дэвида забилось быстрее.

– Вот как?

– Да, утром. А у него там была середина ночи, он только вернулся с концерта. Он уже три недели как в Севилье, учится играть фламенко, – не помню у кого, какое-то известное имя.

– Доволен?

– Судя по голосу, очень. Номера он не оставил. Сказал, что позвонит еще.

Дэвид кивнул, радуясь, что у Пола все в порядке. Что он позвонил.

– Удачи тебе на экзамене, – пожелал он, вставая.

– Спасибо. Лишь бы сдать, остальное неважно.

Она помахала на прощанье, взяла Джека за руку и пошла по узкой каменной дорожке к улице. Дэвид смотрел ей вслед, стараясь запечатлеть в памяти этот момент: яркий рюкзак, струящиеся волосы, Джек тянет в сторону свободную руку, хватая ветки и листья. Тщетные усилия, конечно: с каждым следующим движением Розмари он забывал все предыдущее. Иногда собственные фотографии глубоко изумляли Дэвида. Снимки из старых коробок и папок, сцены из жизни, которые он не мог вспомнить, даже увидев их; он сам, смеющийся, в обществе людей с позабытыми именами; Пол с абсолютно незнакомым выражением на лице. А что останется от сегодняшнего дня через год, через пять лет? Солнце в волосах Розмари, въевшаяся грязь под ее ногтями, слабый, чистый запах мыла.

И этого, в некотором роде, уже будет достаточно.

Он встал, потянулся и побежал в парк. Примерно через милю он вспомнил еще одну вещь, которая не давала ему покоя все утро, и сообразил, чем еще важно двенадцатое июля, помимо экзамена Розмари. Сегодня день рождения Норы. Сегодня ей сорок шесть.

Трудно поверить. Он бежал, поймав легкий ритм, а перед глазами стояла Нора в день свадьбы. Они тогда вышли на улицу, под сыроватое солнце конца зимы, и пожимали руки гостям, принимая поздравления. Ветер подхватил ее вуаль, накрыл щеку Дэвида; поздний снег посыпался с кизилового дерева облачком лепестков.

Дэвид резко свернул и побежал в сторону от парка, к своему старому району. Розмари права: Нора должна знать. Сегодня он ей расскажет. Войдет в их дом, где по-прежнему живет Нора, подождет ее возвращения и расскажет. И будь что будет.

«Откуда тебе знать, что будет? – сказала Розмари. – Такова жизнь, Дэвид. Ты мог бы вообразить много лет назад, что будешь жить в нашем дрянном дуплексе? – И рассмеялась: – А меня ты вообще и в страшном сне не мог представить!»

Розмари права: его нынешняя жизнь совсем не та, на какую он рассчитывал. Он приехал в этот город чужаком, а сейчас на каждом шагу встречалось что-нибудь, вызывавшее отклик в памяти. Он помнил, как сажали эти деревья, на его глазах они росли. То и дело попадались знакомые дома, где он бывал в гостях, куда приезжал на срочные вызовы и стоял поздно вечером в коридорах и холлах, выписывал рецепты, звонил в скорую помощь. Причудливые наслоения дней и образов, важных только для него одного. Нора или Пол, проходя тут, видят что-то совсем другое, но для них столь же существенное.