Сергей Смирнов - Дети выживших

• Название: Дети выживших
• Автор: Сергей Смирнов
• Жанр: Фэнтези

Роман-фэнтези о том, что случилось после войны. Боги перевоплощаются в героев, чтобы продлить их поединки. Но есть другие боги, — и их сила кажется необоримой… Поэтому в последний бой вступают мертвые герои.

---

На мгновенье придя в себя, Берсей увидел, как его поднимают и укладывают на холст. А вместо него, на столе, лежал кто-то другой — и теперь лекари с сосредоточенными, в капельках пота лицами, разрезали ей живот, вскрыли грудину, и стали вытаскивать кровавые, фиолетовые куски. Но Берсей, к счастью, снова впал в беспамятство.

Руаб завернул его в тот же самый холст. Подошел к задней стене шатра, острым ножом надрезал его внизу, почти вровень с землей. И стал проталкивать в дыру тело темника. На той стороне его приняли еще две крепких руки.

Руаб бросил ковер, прикрыв разрез, вытер руки, испачканные кровью и землей. Повернулся к лекарям.

— Делайте все, как полагается. Никто не войдет сюда, а если войдет — так испугается, что не отличит Берсея от освежеванной свиньи.

* * *

Душной канзарской ночью, на полотне, натянутом между двумя седлами, Берсея везли куда — то два темных всадника. Стучали копыта. Из леса доносились визги и чмоканье обезьян, водяных крыс, мелкой ночной живности.

* * *

Утром запеленутую мумию Берсея вынесли на руках из шатра четверо воинов агемы. На повозке стоял простой деревянный саркофаг. Берсея положили в него и закрыли крышку. Сверху на голые доски набросили парчовый аххумский стяг, который использовался лишь для самых торжественных случаев, и хранился у войскового казначея в особом футляре.

А потом началось траурное шествие агемы. Из Канзара — в Сенгор, затем в Каффар, Азамбо. И везде, при виде катафалка, жители собирались вдоль дорог и плакали над Берсеем. Не он был безумным — они. Теперь это всем вдруг стало понятно.

А самого Берсея боевые лошади уносили все дальше на север, в густые леса Северного Тао, в предгорья, в один из тайных таосских монастырей. Руаб был рядом. Берсей больше не волновался.

* * *

Когда тело Берсея было предано огню на главной площади Нуанны, а войска уже выходили из города, и Дворец жрецов, охваченный пожаром, начал погружаться в подземные воды, — как раз в это время сам Берсей, очнувшись, внезапно понял, что видит обоими глазами, и красный лоскут не мешает ему смотреть. И в голове не слышится чужих голосов, и в виски не бьется тёмная боль.

И тогда он разглядел Руаба, разглядел бамбуковые стены и циновки вместо дверей, улыбнулся и попросил пить.

Кейт

По пыльной дороге шел старик с котомкой за плечами, с палкой в руке. Он был одет, как одеваются странствующие монахи — в драный хитон, подпоясанный веревкой из крапивы.

Он присел отдохнуть у придорожной харчевни. Харчевня, казалось, была заброшена — нигде не видно было ни души, не топился очаг, и пустые глазницы оконных проемов глядели на дорогу.

Но окошко мансарды все же было затянуто холстиной, и она шелохнулась, когда старик остановился возле водяной колонки. Он подставил ладони под струйку воды, стекавшую с мраморного желоба, и напился. Потом сел на каменную скамью и вытянул ноги.

Когда он открыл глаза, рядом с ним стояла девочка, закутанная в дырявую взрослую накидку. Она с любопытством разглядывала странника, блестя черными живыми глазами.

— Где ты живешь? — спросил старик.

— Здесь, — она показала рукой на харчевню.

— Твои родители тоже здесь?

Девочка отрицательно помотала головой.

— Мы живем с сестрой и старой служанкой. Отец и мать погибли, когда была война.

— Разве здесь была война? — спросил старик.

— Конечно. Давно. Пришли дикие люди из степи, поджигали дома, а потом ворвались в город. Они и теперь еще там, — простодушно добавила она.

Старик протянул руку и коснулся щеки девочки. Она не убежала, только слегка отстранилась и ее щеки порозовели.

— Далеко ли отсюда до города?

— Нет, — сказала девочка. — Вон за тем холмом — последний столб.

— Столб?

— Ну да, столб, на котором пишут, сколько еще идти. Разве не знаешь? Они называются…

Она задумалась, наморщив лоб.

Старик взял в руки палку.

— А кто правит в этом городе?

— В Кейте? Господин по имени Толук.

Старик прикрыл глаза.

— Он самый главный, и ему подчиняются все всадники, ну, те воины, которые примчались из степи. А ты идешь в город?

— Да.

— Смотри. Бойся этих всадников.

Из дома вышла девочка постарше, голова у нее была покрыта вылинявшим женским покрывалом, которое закрывало ей лицо, оставляя лишь щель для глаз.

Старик поклонился ей и сказал:

— Жаль, что харчевня не работает. Когда-то мне случалось закусывать здесь супом из свиных ножек…

Девушка мрачно сказала:

— Теперь нет ни супа, ни ножек. Хуссарабы отняли все. Да и кого теперь кормить? Дороги опустели, все, кто может, уходят из города, а кто не может — обедают дома.

Она покачала головой, как взрослая, и добавила, видно, услышанное от кого-то:

— Нет больше города. Нет больше страны.

Старик кивнул.

— Я знаю. Теперь это улус великого каана. Самый дальний и самый бедный улус. Хотя когда-то здесь жил царь по имени Мудрейший… Вам не страшно здесь жить одним?

— Нас не трогают, — неохотно ответила старшая. — В городе осталось мало людей, а хуссарабы проезжают нечасто.

Старик снова перевел взгляд на маленькую девочку, улыбнулся ей и достал из котомки тряпичную куклу.

— Смотри. Тебе нравится?

Глаза ее загорелись, а руки сами метнулись к кукле.

— Возьми, — сказал старик. — У нее нет лица, лицо было нарисовано углем, но уголь смыла вода… Нарисуй сама. Сможешь?

Она кивнула, прижав куклу к груди.

— Я возьму уголек в печке!

Старик повесил котомку за спину и двинулся к городу по пыльной дороге. А две девочки долго смотрели ему вслед, пока он не скрылся за холмом.

Кукла тоже смотрела — как умела.

Зеркальная долина

Домелла выглянула из окошка повозки: они въезжали в город. У полуразрушенных городских ворот стояли сборщики платы за вход, но при виде Верной Собаки и богато одетых воинов молча посторонились.

Повозка прогрохотала под покрытой копотью аркой и выехала на площадь. Здесь их встречали. Наместник Хатабатмы, жрецы-настоятели, самые знатные жители. Стража оцепила площадь, и за их спинами была видна многочисленная толпа.

Верная Собака, открыв дверцу повозки, сказал негромко:

— Вот как встречают тебя, Айгуз.

Домелла не успела ответить: толпа пришла в движение, пытаясь прорвать оцепление; многоголосый вопль раскатился по древней площади:

— Домелла!

Наместник повернулся к стражникам, лицо его стало красным от гнева:

— Немедленно разогнать зевак!.. Самых отчаянных — задержать!..

Но стражники едва сдерживали напор. Наместник вызвал подкрепление, а Верная Собака, оскалив желтые клыки, рявкнул:

— Садись в повозку, госпожа!

Охранная полусотня, приехавшая с царицей, сомкнулась вокруг повозки. Собака подозвал наместника:

— Ты еще ответишь за эту встречу!..

И вскочил на коня.

— Где твой дворец? Показывай дорогу!

Всадники перестроились, и клином врезались в толпу. Раздались вопли задавленных, стражники заработали тупыми пиками, а хуссарабские всадники пустили в ход настоящее оружие. Толпа отхлынула в разные стороны, оставляя окровавленные тела на древней мостовой.

Возница хлестнул лошадей, повозка снялась с места рывком и понеслась вслед за всадниками.

* * *

Дворец тоже был полуразрушен. Хотя для царицы отстроили несколько жилых помещений, но всё вокруг носило следы ожесточенного штурма.

Не было уже башенки со знаменитым балкончиком, с которого прежний наместник, Уггам, бывало, подглядывал за горожанами. Разваленные стены окружали руины дворца.

Воды во дворце тоже не было: колодец оказался отравленным; где-то в засыпанном подземелье еще гнили трупы защитников.

— Айгуз не будет ночевать здесь, — сказал Верная Собака. — Где Камда?

— Ставка Камды не здесь, — пролепетал наместник. — Он остановился далеко к югу, у озера Цао. Там в прежние времена отдыхали высшие чиновники империи.

— Империи больше нет! — Верная Собака исподлобья посмотрел на наместника, что-то соображая. — Вот что. Ночью мы выедем из города, а заночуем где-нибудь на постоялом дворе. Есть же здесь постоялые дворы?

— Есть, конечно есть, — закивал сановник, заискивающе заглядывая в лицо Собаке. — Тут раньше бывало множество паломников, и дворы не пустовали… — Он сделал паузу и испуганно прошептал:

— Только сейчас они все разрушены…

Зря он это сказал.

Верная Собака одним ударом кулака в железной перчатке выбил его из седла, спрыгнул с коня, и принялся топтать поверженное тело, рыча и плюясь. Он бил и топтал, перекатывал его, покуда тело наместника не превратилось в окровавленную куклу с переломанными руками. И только тогда, вытерев пот, огляделся.