Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу

• Название: Жизнь, отданная небу
• Автор: Мария Покрышкина
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Не могу не сказать в связи с этим и о теплом и даже, не побоюсь употребить это слово, уважительном отношении к нам, молодым женщинам, на фронте. Конечно, встречались разные и мужчины, и женщины, но в целом нас окружали моральная чистота, доброта и порядочность. Я, например, с фронта сохранила убежденность: если женщина уважает себя сама, то и окружающие всегда уважают ее.

И еще об одном, да не сочтет это сегодняшняя молодежь надоедливым брюзжанием: нам, девушкам БАО, а насчитывалось нас не менее полусотни, довольствие выдавалось по солдатской норме в полной мере, в том числе и махорка. Как правило, мы отдавали ее ребятам, а они, в свою очередь, экономили для нас сахар. Курящих среди девушек практически не было. С тем большим недоумением смотрю я на нынешних девчонок, беззастенчиво дымящих сигаретами. Это мне удивительно и грустно. Что заставляет их травить себя?

Однако вернусь к ремонту бараков. После столь дорого обошедшейся нам заготовки леса была создана строительная команда. Командовать этим "войском" поручили начальнику химической службы 16 ГИАП капитану А. Вилюеву. Медицинское обеспечение строителей возложили на меня. Выезжать к месту работы, а оно, я уже упоминала, находилось в двадцати километрах от Манаса, нужно было немедленно. Это меня очень расстроило: в тот вечер мы договорились встретиться с Сашей. Но приказы в армии, как известно, не обсуждаются. Погрузились в машины и поехали.

На место приехали уже затемно. Кое-как расположились на ночевку. Утро порадовало нас безоблачным чистым небом и ласковым, уже не жарким солнцем. Капитан Вилюев быстро и толково распределил людей по участкам, и работа закипела. Вдруг около полудня, едва не задевая крыши бараков, над нами пронесся самолет.

- Он что, с ума сошел? - вырвалось у работавшего рядом пожилого бойца.

А истребитель, развернувшись, вновь устремился к нам. Над самыми бараками летчик исполнил крутую "горку" с переворотом, и мы увидели, как от самолета отделился какой-то небольшой предмет, упавший неподалеку. Пока мы бежали к нему (я была с санитарной сумкой и отстала от других), истребитель стремительно растаял в небе.

- Машенька, а ведь это вам письмо! - воскликнул кто-то, развернув упавший с самолета сверток. - Ого! Да оно личного плана.

Это была записка от Саши. Был ли кто счастливее меня в тот день! Но вместе с радостью в сердце закрадывалась печаль.

Скоро, совсем скоро буду я ждать писем с передовой. Ждать и тревожиться за Сашу: жизнь летчиков на войне часто бывает такой короткой!

Пять месяцев неизвестности

И вот он наступил, грустный день расставания. Надолго ли затянется разлука? Суждено ли нам вообще встретиться? Кто мог ответить на эти вопросы.

В начале двадцатых чисел декабря 1942 года стало известно, что наш БАО должен перебазироваться в другое место, кажется, под Орджоникидзе. Погода стояла нелетная, и в день отъезда Саша с утра пришел ко мне, помогал грузить наши пожитки и имущество санчасти. Потом ненадолго ушел куда-то и вернулся со свертком:

- Мария, вот возьми обо мне на память. Здесь мой портрет, один наш парень нарисовал. Только одно условие: если разлюбишь меня, отправь, пожалуйста, портрет моей матери. Адрес у тебя есть.

- Напрасно ты мне такое условие ставишь, - обиделась я. - Никому я твой портрет не отдам.

- Не будем загадывать, - ответил он. - На войне все может случиться.

Опережая события, скажу, что портрет этот я впоследствии привезла в Новосибирск и торжественно вручила Ксении Степановне, матери Покрышкина, лично. Она была очень рада этому подарку. Мы поместили его в столовой, и когда я спрашивала у родившейся уже в Новосибирске пятимесячной дочки - где ее папа, она моментально поворачивала головку в сторону отцовского портрета. Но до этого времени тогда, в декабре 1942 года, было еще далеко.

Сборы, наконец, были закончены, и прозвучала команда "По машинам". Мы двинулись, а Саша шел вслед за нашей полуторкой. Машина прибавила скорость. Он остановился. И я еще долго видела его отдаляющуюся фигуру. Слезы застилали глаза. Как мы будем друг без друга?

С этого дня страх, что Саша может погибнуть, надолго поселился в душе. Этому в немалой степени содействовали и почтовые неурядицы. За короткий срок у нас трижды менялся номер полевой почты, в течение пяти месяцев я не имела вестей от Саши, а он от меня.

Правда, где-то с марта 1943 года о моем муже, как о лучшем летчике-истребителе кубанского неба, заговорила пресса, и центральная, и фронтовая. Но редкие газетные заметки, понятно, не очень-то успокаивали. Помню, в одной из сводок Совинформбюро сообщалось, что в течение дня на Кубани было сбито девяносто гитлеровских самолетов и сорок пять - наших. Могла ли я быть уверена в том, что и Саша не попал в число тех сорока пяти? И так день за днем, неделя за неделей.

В нашем БАО все, кому попадалось какое-либо приятное сообщение о летчиках-истребителях, спешили меня обрадовать. Не обходилось и без курьезов. Вот один из них.

На Ленинградском фронте воевал прекрасный летчик-истребитель дважды Герой Советского Союза Петр Афанасьевич Покрышев. Если не ошибаюсь, его счет к концу войны достиг 37 сбитых вражеских самолетов. После Победы мы познакомились, и он стал нашим искренним, добрым другом.

Так вот, кому-то из ребят попалась в газете заметка о Покрышеве, о его подвигах, проявленных при защите ленинградского неба. Естественно, о таком событии не могли не оповестить меня:

- Посмотри, Машенька, твой Саша, оказывается, уже в Ленинграде воюет. Да еще как! На-ка прочти. Правда, газетчики его фамилию немного переврали.

- Так и инициалы тут другие, не Сашины.

- Ну и что? Ты что, газетчиков не знаешь? Они все перепутают. А может, в целях секретности так все изменили. Нет, это точно о твоем Саше!

Объяснять, что такое разлука на войне, думаю, излишне. Это надо пережить, словами не расскажешь. Каждая минута, каждый час неизвестности наполнены ожиданием и тревогой. А дней таких нам выпало в ту пору немало. И в каждом - тысяча четыреста сорок минут. Как редкие глотки свежего воздуха скупые газетные заметки. Но адреса лучшего кубанского сокола в них не сообщалось! Только смотришь на дату публикации и думаешь: значит, до позапрошлого вторника он был живым и здоровым.

Подвигами моего мужа и его друзей-однополчан гордился весь наш батальон. И я часто вспоминала Сашины слова, сказанные им как-то в Манасе:

- Подвиг, чтобы ты знала, требует мысли, мастерства и риска. Просто так не полетишь и не собьешь. Гитлеровцы тоже умеют воевать. И количественное преимущество пока что на их стороне. Значит, мы должны воевать лучше них! А для этого надо постоянно думать, анализировать успехи и ошибки, извлекать из них уроки и учиться, все время чувствовать себя с самолетом единым целым. И еще надо знать слабости врага и уметь ими пользоваться.

Как известно, немецко-фашистское командование весной 1943 года сконцентрировало на Кубани значительную часть своих военно-воздушных сил более тысячи двухсот самолетов! Сюда были брошены их лучшие авиационные соединения: истребительные эскадры "Удет", "Зеленое сердце", "Мельдерс". Их усиливала особая группа летчиков-асов на самых лучших в то время у них самолетах-истребителях "Фокке-Вульф-190".

У нас самолетов на Кубани было чуть ли не вдвое меньше. Вот и приходилось нашим летчикам каждый раз вступать в бой с превосходящими силами врага. По пять-семь боевых вылетов ежедневно. Порой после посадки пилотов из кабин вытаскивали техники - так выматывались летчики. Победы доставались ценой огромных моральных и физических перегрузок. Нам-то, медикам, это было хорошо известно не только по белым, даже в зимнюю пору, от соленого пота гимнастеркам летчиков.

На Кубани доказала свою правоту новая тактика воздушного боя, разработанная и внедренная в жизнь Покрышкиным. Но, как говорится, любой тактике нужна еще и практика. И о ней мне однажды очень хорошо рассказал наш близкий друг Герой Советского Союза Николай Леонтьевич Трофимов:

- Самое трудное и опасное Александр Иванович всегда брал на себя. Видишь ли, группу самолетов как у нас, так и у врага, всегда ведет самый опытный летчик. Вот их-то, ведущих, и брал на себя Покрышкин. А что значит идти в атаку, скажем, на ведущего бомбардировщика? Это значит, что по тебе бьют все пушки и пулеметы "юнкерсов" - они защищают своего ведущего. Кроме того, по тебе бьют пушки и пулеметы вражеских истребителей - они прикрывают своих бомберов. А с земли вражеские зенитчики ставят в это время огневой заслон. Так что в момент атаки на ведущего ежесекундно в истребитель выпускается до полутора тысяч снарядов и пуль.

Наш БАО расположился наконец близ Старой Станицы, неподалеку от Миллерово, - большого и важного с военной точки зрения населенного пункта. Здесь был крупный железнодорожный узел, и гитлеровцы, с присущей им методичностью, ежедневно с рассвета до темна бомбили его.