Джинн Калогридис - Алая графиня

• Название: Алая графиня
• Автор: Джинн Калогридис
• Издательство: Зксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56530-6

Конец XV века. Прекрасная графиня Катерина Сфорца, внебрачная дочь герцога Миланского, самая храбрая женщина-воин, которую когда-либо знала Италия. Она мудро правит своими землями и отважно защищает их от захватчиков. Ее возлюбленным нет числа.

Искусная гадалка Дея — доверенное лицо Катерины, ее камеристка. Она не только хранит тайны из бурного прошлого своей госпожи, но и, раскинув карты, может попытаться предсказать будущие Катерины. Однако карты пророчат беду. Катерина не сможет отразить нашествие на ее владения войска Цезаря Борджа, безжалостного сына порочного Папы Александра VI.

Но, может быть, и свое поражение Катерина Сфорца сумеет превратить в победу?

Впервые на русском языке международный бестселлер Джинн Калогридис, подарившей читателям романы «Я, Мона Лиза» и «Невеста Борджа».

---

Шифр!

Я успела бросить на оба письма лишь беглый взгляд, потому что меня окликнул мужской голос:

— Что вы здесь делаете? Уходите!

Мужчина возраста Маттео стоял в узком дверном проеме. Он был немного выше меня, тонкий и жилистый. Видимо, перо принадлежало именно ему. Его пальцы были в чернильных пятнах. Подол светло-голубой туники все еще оставался мокрым после неудачной попытки отмыть чернильные брызги.

Он говорил вполголоса, но я вздрогнула от испуга. Проблема состояла не только в том, что меня застали там, где я не должна была находиться. Лицо писца отчего-то показалось мне тревожно знакомым. У него была аккуратно подстриженная угольная борода, черные волосы, темно-серые глаза. Лицо этого человека было бы даже красивым, если бы не острый, выдающийся нос. Писец смотрел на меня негодующе и гневно.

— Сер, прошу прощения, — сказала я, опуская глаза. — Я просто искала перо. Честно говоря, я едва не забрала ваше, но вижу, что оно необходимо вам самому.

Он внимательно посмотрел на меня, как будто бы тоже припоминая, где мог видеть раньше, потом спросил почти шепотом:

— Давно вы уже здесь?

— Всего секунду, — ответила я искренне.

Он прошел мимо меня, открыл ящик конторки, вручил мне новое перо и сказал:

— Вот, возьмите. А теперь уходите и больше не возвращайтесь.

Я вышла, а он закрыл за мной дверь и задвинул засов.

Я вернулась к Катерине, села рядом с ней на балконе и написала под ее диктовку письмо. В нем говорилось о ее желании встретиться с месье де Монтанем в укромном месте. «Я хочу увидеть тебя снова, чтобы продолжить дискуссию, начатую вчера вечером». Катерина мучилась довольно долго, подбирая слова, но в итоге раздраженно махнула рукой, признавая собственную неспособность облечь мысли в стройные фразы.

— Ты не хочешь рассказать о своих чувствах к нему? — спросила я, гадая, что подумала бы обо мне Бона, если бы узнала, какое преступление мне приходится поощрять.

Искренне озадаченная, Катерина изогнула золотистые брови. Белая кожа на лбу наморщилась.

— Чувствах?..

Я понизила голос:

— Ты любишь его, мадонна? Он завоевал твое сердце? Возможно, ты не в силах думать ни о ком, кроме него?

— Любовь, — протянула она кисло, после чего коротко рассмеялась. — Дея, только не говори мне, что ты веришь во всякую чепуху, которую воспевают трубадуры!

— Многие верят. — Я вспыхнула. — Он захочет узнать о твоих чувствах к нему, мадонна.

Катерина вздохнула, откинулась на спинку кресла, потерла лоб, закрыла глаза, как будто одна мысль об этом утомила ее до предела, и сказала:

— Он очень симпатичный. Я его хочу.

— Ты, конечно, испытываешь к нему привязанность?

Она приоткрыла глаза, раздраженная этим предположением, принялась массировать лоб над переносицей и пробормотала:

— Я едва с ним знакома, но не собираюсь прожить всю жизнь, так и не познав плотских наслаждений. Ведь Джироламо не удосуживается меня научить. Я слышала, что французы — прекрасные любовники.

Должно быть, я изумленно раскрыла глаза от такой холодности и расчетливости.

Катерина что-то проворчала и раздраженно махнула рукой.

— Мне плевать на все это! Просто напиши то, что подходит к случаю, чтобы он тоже меня захотел, — пояснила она сердито. — Притворись хоть раз, будто ты, совершенно не стесняясь, пишешь любовное письмо своему мужу. Не забудь его зашифровать. У меня и так голова болит, не хватало еще, чтобы Джироламо или кто-нибудь другой прочитал письмо.

Тут, стоя на солнечном балконе, слушая птичье пение и жужжание пчел в саду, я вспомнила, где видела раньше таинственного писца Джироламо: на Ломбардской равнине, с безжизненным телом Маттео, перекинутым через седло.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В тот же день, пока Катерина сидела на балконе, выветривая похмельную мигрень, я отправилась в кладовую, где хранились ее многочисленные платья, головные уборы и шкатулки с драгоценностями. Здесь же стоял единственный сундук, привезенный мною из Павии. Я сунула руку под аккуратные стопки нижних платьев, корсетов и юбок, вынула спрятанные там бумаги Маттео, просмотрела их и отыскала ключ к шифру. Остальные документы я снова положила на дно сундука.

Затем я отнесла листок с шифром, бумагу и перо в кабинет Катерины и заперла за собой дверь. Гораздо труднее оказалось сочинить более-менее убедительное любовное послание, чем зашифровать его. Я использовала ключ Маттео в качестве образца, внесла в него несколько изменений и придумала собственный код.

То ли это и на самом деле оказалось нетрудно, то ли у меня, как и у брата, имелись способности к криптографии. Я записала новый ключ на двух бумажках, зашифровала любовное письмо для месье де Монтаня, сложила втрое листки с письмом и копией кода и запечатала их воском. Оригинал письма я сожгла на свече, глядя, как почерневшие, скрюченные останки падают в холодный камин.

Затем я вернулась в кладовую и спрятала свой ключ к шифру в сундук, после чего пошла на конюшню. Стойла вычищал одинокий конюх, совсем еще мальчик, с ошеломляюще рыжей копной волос и ужасно чумазым лицом, на фоне которого белки голубых глаз едва ли не светились. Я предложила ему два динария за доставку письма. Мол, хозяин велел отнести его в дом французского посла, но об этом никто не должен знать, поскольку в нем содержатся тайные сведения. Я велела отдать письмо лично в руки помощнику посла Жерару де Монтаню и передать, чтобы тот никому его не показывал, а дождался бы завтра второго. Если первое письмо благополучно достигнет адресата, я дам мальчишке еще две серебряные монеты и вторую бумагу для доставки на следующий день месье де Монтаню.

Подогретый мыслью об опасности, парнишка с готовностью согласился.

— В полдень меня отпускают, чтобы я мог сходить к мессе. Старшему конюшему не обязательно знать, что я ходил куда-то еще. Никто ничего не проведает, клянусь.

Я вручила ему ключ к шифру и напомнила, что завтра мы встретимся с ним в это же время на этом же месте. Я не осмелилась послать сразу ключ и шифровку из опасения, что кто-нибудь посторонний прочтет письмо.

Вернувшись в покои Катерины, чтобы рассказать ей о своих достижениях, я обнаружила, что она снова легла в постель и спит. Я вышла на балкон и села под навесом, размышляя о смерти Маттео и том всаднике, который привез его домой.

Я понятия не имела, с какой целью покойный герцог Галеаццо отправил Маттео в Рим. Очевидно, миссия была деликатная, имевшая какое-то отношение к Лоренцо де Медичи, иначе зачем тот приезжал бы к герцогу инкогнито? С чего бы Лоренцо хотел тайно встретиться с Маттео сразу после его возвращения? Перед своей скоропостижной смертью мой брат сопровождал из Рима папских легатов, ехавших на встречу с герцогом. Как ни старалась, я так и не вспомнила, что за кардиналы приезжали к Галеаццо, — дни после смерти Маттео прошли для меня как в тумане. Я запомнила только черноволосого всадника.

Он служит писцом у графа Джироламо, сидит в маленькой комнатке, скрытой от посторонних взглядов, и шифрует тайные послания. Этот человек ехал в Павию вместе с Маттео и папскими легатами, посланными его святейшеством и Джироламо.

Может быть, по пути он догадался, что мой брат — шпион Медичи?

Волна горя и гнева накатила на меня, я сложила ладони, но молиться не смогла.

Вместо того я шепотом обратилась к ангелу:

— Приди, покажи мне правду. Если он убил Маттео, представь мне доказательства.

Словно в ответ, на память пришли слова ангела, заглушающие мои собственные мысли: «Я уже пришел. Но тьма в твоей душе мешает мне говорить…». «Поклянись повиноваться мне до самой смерти, и я все тебе открою».

Я закрыла глаза и увидела девятку мечей, восемь скрещенных клинков и еще один, нацеленный в небеса, проходящий через остальные. Все они сочились кровью.

— Я буду повиноваться, — прошептала я. — Если ты покажешь мне того, кто убил моего брата…

Но в моем сердце и в душе царили тишина и изнуряющая горькая боль.

Ночью я спала плохо, встала еще до рассвета и накинула платье поверх тонкой льняной рубашки. Поскольку было еще темно, я взяла лампу, осторожно спустилась на второй этаж, в восточное крыло, в вотчину Джироламо, и удивилась, обнаружив, что факелы на стенах уже зажжены, хотя в коридоре стоит тишина.

Я направилась в дальний конец коридора, к небольшой кладовой, где раздобыла в прошлый раз бумагу и чернила. Это был в высшей степени неразумный поступок — дверь наверняка заперта, никакого плана у меня нет, только жгучее желание разузнать что-нибудь о черноволосом писце.

Факел на стене рядом с кладовкой горел, и дверь была слегка приоткрыта. Затаив дыхание, я подошла к самому порогу и заглянула в щель.

Вдоль одной стены выстроились ровным рядом высокие стеллажи. На полках лежали стопки бумаги, рулоны чистого пергамента, пузырьки чернил, чернильницы, пресс-папье, коробки, шила, увеличительные стекла, линейки, перочинные ножи, куски пемзы, ленточки, переносные конторки, шерстяные тряпки и большой ворох новых, нечиненых перьев.