Дмитрий Фролов - Советско-финскй плен 1939-1944

• Название: Советско-финскй плен 1939-1944
• Автор: Дмитрий Фролов
• Издательство: RME Group Oy, Алетейя
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-952-5761-04-7 (RME Group Оу), 978-5-91419-199-0 (Алетейя)

Монография профессора Д. Д. Фролова, работающего в Национальном архиве Финляндии, представляет уникальное научное исследование проблем захвата, содержания и возвращения советских и финских военнопленных двух войн ХХ столетия. Книга основывается на реальных фактах, полученных прежде всего в результате кропотливого изучения архивных материалов, многие из которых публикуются впервые, привлечена обширная историография.

---

«Для нас всех тем лучше, чем быстрее продвигалась бы Красная армия вперед, все мы ждем конца войны. Я знал, когда сдавался в плен, что ничего плохого там не будет, так как я жил в Советском Союзе в 1918–1919 году, но конечно, нам в Финляндии говорили все плохое о Советском Союзе, и им, конечно не верили»[218].

Такие военнопленные, особенно из бедных семей, были довольны условиями содержания в лагере, поскольку под влиянием финской пропаганды ожидали гораздо худшего. Например, военнопленный Нюрхелен (Nyrhinen Elis) заявлял:

«Я очень доволен тем условиям, в которых мы проживаем, и никогда не предполагал, что пленные могут иметь такие условия. Если бы знали наши семьи о наших условиях, то было бы не о чем беспокоиться, так как мы большинство семейных и думаем, что они о нас ничего не знают. И мы не знаем, живы ли они»[219].

Попутно хочу обратить внимание на слова Нюрхелена о том, что военнопленные не знают ничего о своих семьях. Это еще одно косвенное подтверждение того, что финны, несмотря на декларированные Женевской конвенций и «Положением о военнопленных» права на отправление почтовой корреспонденции, не имели возможности свободно посылать из лагерей и получать из Финляндии почтовые отправления. Впрочем, сложности и проблемы с перепиской военнопленных армий противника со своими родственниками были не только во время Зимней войны и войны Продолжения. Как отмечает петербургский исследователь С. Фирсов, еще во время Первой мировой войны, несмотря на то что Российская империя присоединилась к Гаагской конвенции 1907 года, иностранные пленные были лишены регулярной переписки с родными. В первую очередь, это, конечно же, было связано с огромными расстояниями и неудовлетворительной работой почтового ведомства России в условиях военного времени. Переписка осложнялась еще и требованиями ее ведения только на русском, немецком или французском языках. Таким образом, получалось, что письма были привилегией только офицерского корпуса, а большинство рядовых не могло воспользоваться услугами российской военной почты[220]. Однако финские военнопленные периода Зимней войны и войны Продолжения были фактически лишены права на переписку скорее по идеологическим и политическим мотивам, чем по причинам лингвистического характера. Ни в одном советском документе того времени не оговорено, на каком языке предписывается вести переписку военнопленным.

Что касается распространявшихся на фронте обращений финских военнопленных к своим однополчанам в виде писем, то большинство солдат им не верило, считая их «поддельными». Впрочем, и сами политработники признавали, что видимого эффекта советская пропаганда не приносила. Например, начальник отделения по работе среди войск противника политотдела 13-й армии М. Бурцев отмечал, что финны не были восприимчивы к пламенной агитации, не подкрепленной убедительными аргументами: «Они любили размышлять самостоятельно и приходить к заключению на основе серьезных доказательств»[221].

Здесь необходимо сделать небольшое отступление и упомянуть некоторые нюансы советской пропаганды на фронте. Как мы помним, Советский Союз вступил в Зимнюю войну под лозунгом освобождения финских рабочих и крестьян от гнета помещиков и капиталистов. Эффективно действовавший во время польской кампании в сентябре 1939 года тезис «освобождения» не сработал во время советско-финской войны. Тому было множество причин, но основной, по моему мнению, все же было упорное сопротивление частей финской армии. Бойцы и командиры РККА недоумевали: почему лозунги, с которыми они вступали на территорию Финляндии, не оказывали должного воздействия на войска и население противника. В связи с этим в феврале 1940 года заместитель начальника Политуправления Красной Армии бригадный комиссар Ф. Кузнецов подписал директиву № 29 о задачах агитационно-пропагандистской работы в связи с советско-финляндским конфликтом. Старые пропагандистские лозунги были подвергнуты остракизму, как свидетельство «схематизма» и «книжности» комиссаров и политруков, а на их место пришел новый — обеспечение безопасности северо-западных границ и Ленинграда. Подобная смена лозунгов позволила после окончания боевых действий заявить, что цели, стоявшие в войне с белофиннами, были достигнуты: безопасность границ и города на Неве обеспечены.

Для осуществления пропагандистской работы, направленной на войска противника, в политуправлении Ленинградского военного округа создали специальный отдел, в ведение которого входило издание газет и листовок. Аналогичные подразделения были созданы во всех четырех действующих армиях. Как отмечает российский исследователь Н. Волковский, за время Зимней войны было издано 89 наименований листовок тиражом около 31 млн экземпляров, среди них 52 обращения финских военнопленных[222].

Впрочем, и Финляндия, и Советский Союз вели в своих войсках контрпропаганду, одной из задач которой было предотвратить сдачу в плен. Соответственно в обеих армиях насаждался тезис, что пленение неминуемо повлечет за собой пытки и смерть. В связи с этим некоторые финские военнослужащие кончали жизнь самоубийством.

Об этом, в частности, речь шла в докладной записке «О партийно-политической работе и политико-моральном состоянии Грязовецкого лагеря НКВД» в УПВИ от 21 февраля 1940 года.

Об этом же рассказывал военнопленный Никкенен Ойво (Nikkinen Oiva), 1917 года рождения:

«Нам, солдатам, офицеры говорили: "Лучше покончить жизнь самоубийством, нежели попасть в плен Красной Армии" Когда троих солдат и одного младшего командира (в том числе Никкенена) взяли в плен, то один из них покончил жизнь самоубийством. «Теперь же он сам убедился в противоположном отношении Красной Армии к военнопленным, понял, «как клеветали офицеры на Красную Армию»[223].

Не думаю, что это явление было «массовым» среди солдат финской армии, хотя, вероятно, отдельные случаи были. В противовес этому мы располагаем большим количеством документов и воспоминаний бывших военнослужащих РККА и военнопленных, в которых рассказывается о том, что солдаты и командиры кончали жизнь самоубийством, дабы не попасть в плен. Впрочем, здесь необходимо учитывать и специфику советского законодательства того времени, о котором я говорил ранее, то есть все пленные априори считались изменниками родины, и перед солдатами нередко вставала дилемма: умереть, как герой, или стать «врагом народа», попав в плен.

В доверительных беседах с этой группой военнопленных представители НКВД получали также первичную информацию о советских пленных, содержавшихся в Финляндии. Так, 2 марта 1940 года военнопленный Исай К. Ойтинен (имя искажено, правильно — Oittinen Iisakki. — Д. Ф.) показывал:

«Нужно предупредить Красную Армию и военно-воздушный флот, чтобы напрасно не бомбардировали «Утый» аэродром, около ст/анции/ «Уты» (Utti) ввиду того, чтобы там находятся военнопленные Красной армии. Это место расположено от аэродрома по шоссейной дороге к местечку Коувола (Kouvola) 4 километра»[224].

В арсенале идеологической работы были постоянно устраивавшиеся лекции о международном положении и ходе боевых действий, беседы о внутреннем положении в Советском Союзе и его борьбе с международной реакцией. Об интенсивности этой работы можно судить по упоминавшейся нами выше докладной записке в УПВИ НКВД СССР за январь 1940 года. Начальник Грязовецкого лагеря, в частности, докладывал:

«В январе проведено С военно-пленными всего 16-ть читок и бесед на следующие темы:

а) Война в Европе и взаимоотношение СССР с Прибалтийскими государствами. Проведено 4 беседы, присутствовало 132 человека.

б) Мирные предложения СССР и позиция бывшего правительства Финляндии. Проведено 3 беседы, присутствовало 132 человека.

в) Материалы ХVIII съезда ВКП (б). Проведено 2 беседы, присутствовало 54 человека.

г) Проведено читок газет по текущим событиям — 7, присутствовало 132 человека.

Политические настроения пленных.

Рядовой состав (резервисты) настроены демобилизационно: «Скорее бы кончилась война». Сочувственно относятся к демократическому народному правительству Финляндии»[225].

Беседы с военнопленными тщательно фиксировались, и на их основании печатались листовки-обращения финских военнопленных к солдатам финской армии. В них говорилось О хорошем обращении с финнами в плену. Этот тезис был в ряду главных содержавшихся в листовках призывов прекратить сопротивление и переходить на сторону правительства Куусинена и Финской Народной армии (ФНА).

На беседах военнопленные наиболее часто задавали следующий вопрос с каким правительством будет заключен мирный договор, со старым или с правительством Куусинена? Лагерные пропагандисты Зимней войны, как уже отмечалось, так старались очернить Маннергейма, что многие сочувствовавшие СССР не понимали, как можно подписывать договор со старым правительством Финляндии. Обманутые люди недоумевали: