Яков Наумов - Чекистка

• Название: Чекистка
• Автор: Яков Наумов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

В основу книги положены действительные события, происходившие весной 1918 года в городе Казани, куда перебрались из Москвы основные силы эсеровско-белогвардейских заговорщиков — генерала Алексеева и «Союза защиты родины и свободы».

Сведения о готовящемся в Казани контрреволюционном восстании доходят до ВЧК. По заданию Ф. Э. Дзержинского производится проверка поступивших материалов. Сообщения подтверждаются.

Примерно в это же время в Казанский губком партии и в губчека обращаются партийцы и рабочие с заявлениями о концентрации в городе офицеров и их подозрительном поведении.

Чекистов в Казани небольшая горсточка. А время не ждет. Восстание может вспыхнуть в любую минуту. Проявляя удивительное мужество и находчивость, чекисты нащупывают подпольный штаб заговорщиков. Следствие устанавливает, что этот штаб связан с эсеровским подпольем, широко распространившимся в стране в то время.

По указанию Ф. Э. Дзержинского в Казань под видом савинковского эмиссара направляется ответственный сотрудник ВЧК. С помощью казанских чекистов он проникает в самый центр заговорщиков. Разматывается сложный клубок.

Центральной фигурой в книге является Вера Петровна Брауде, урожденная Булич, потомок философа-демократа П. Я. Чаадаева и великого русского химика А. Н. Бутлерова.

Автор книги Я. Наумов — юрист, много лет работал в органах государственной безопасности, хорошо знал В. П. Брауде.

---

Осмотр особняка не дал новых сведений. Однако путем обследования чекисты установили, что ночные посетители могли появляться только со стороны церковного двора, к которому он примыкал.

О том, что в особняке хозяйничают не духи, свидетельствовали окурки папирос и огарки свечей. После посещения особняка чекистами «привидения» исчезли.

Вера Петровна была разочарована «решением духов» не появляться больше в особняке.

Сейчас она снова вспомнила о заброшенном особняке: ведь он граничит с церковным двором, с поповским домом. Она интуитивно почувствовала какую-то связь между происходившими в нем явлениями и месторасположением особняка.

Нужно еще раз все проверить и выяснить фамилию попа, решила Вера Петровна. После разговора с Сименовским, посоветовавшись с Олькеницким, она отправилась на Черногрязскую улицу.

Был тот сумеречный, послезакатный час, когда у домов ложатся дремотные тени, когда спать еще рано и обыватели ведут ленивую беседу, сидя на лавочках и перемывая косточки ближних.

Свернув в переулок, Вера Петровна пошла медленнее. Когда она почти миновала ворота бывшего купеческого особняка, ее взгляд вдруг задержался на человеке, выглядывавшем со двора. Человек, по-видимому, высматривал что-то, стараясь быть незамеченным. Его лицо и плотная длиннорукая фигура показались Вере Петровне знакомыми. Она замедлила шаги и решительно свернула во двор, не снимая опущенной в карман руки с шершавой и горячей рукоятки браунинга. Человек вздрогнул от неожиданности и весь подобрался. Но его напряженное лицо сразу же смягчилось, а зеленые кошачьи глаза расширились от удивления. Сделав шаг вперед, он неуверенно спросил:

— Вера?

Теперь и Вера Петровна узнала его. В голове мелькнуло воспоминание: бидон с керосином, который передает ей этот человек, горящее дядюшкино имение и…

А потом… Архангельская пересыльная тюрьма. Широкий двор и готовый к отправке этап. Правый эсер — боевик Алешка Мотков гремит кандалами и матерно ругает конвой.

Почему он здесь, в городе, во дворе этого особняка? От кого он прячется?

— Вот как довелось встретиться, — заговорил Мотков, настороженно заглядывая в глаза Веры Петровны. — Вы, кажется, местная, казанская?

— Почти казанская. А вы, Алексей, какими ветрами?

— Заездом из Галиции, с фронта. Приятель затащил: вместе в окопах вшей кормили. Он тоже казанский. Может, слыхали — Сердобольский Сергей, священника сын.

«От кого же он все-таки прячется? — снова подумала Вера Петровна. — Похоже, Мотков — офицер». А вслух спросила:

— Москву проезжали?

— Был проездом.

— Как там дела?

— Картина, знаете ли, повсеместно одинакова и всюду безотрадная: разруха, голод, тиф, дороговизна.

— Да-а, — неопределенно сказала Вера Петровна. — И надолго вы к нам пожаловали?

— День-другой пробуду. А сейчас, извините, тороплюсь.

— До свидания, Алексей. Может, еще свидимся. — Вера Петровна протянула руку.

— Конечно! Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком…

Вернувшись в чека, Вера Петровна приказала вызвать Сименовского. А пока следовало решить: какой именно вопрос лучше прежде всего задать приват-доценту. В какую форму облечь, как преподнести этот вопрос, чтобы по выражению лица Сименовского, по его поведению определить правильность своих предположений. Рассчитывать на добровольное признание не приходилось.

Сименовский вошел и, усевшись без приглашения, низко опустил голову. Вера Петровна долго молчала. Приват-доцент беспокойно заерзал на стуле и украдкой взглянул на следователя. Перехватив его взгляд, Вера Петровна тихо, но раздельно сказала:

— Сер-до-больский.

Это слово прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Вера Петровна устремила на Сименовского пристальный взгляд.

— Да. — Скорее догадалась, чем услышала Вера Петровна. — Да, — громче повторил Сименовский и побледнел. — Это он сообщил мне о подготовке к мятежу. Как вам удалось узнать?

— Вас это совершенно не касается, — устало сказала Вера Петровна. — Во всяком случае, не благодаря вам…

Сименовский облегченно вздохнул. Не он первый назвал фамилию Сердобольского. Его спросили — он ответил правду. Не может же лгать интеллигентный человек. Его совесть должна быть чистой…

* * *

Комната с низким потолком и облупившимися стенами затемнена вечерними сумерками. Вросшее в землю окно с расколотым пополам пыльным стеклом смешно коверкает фигуры прохожих, карикатурно вытягивая их лица и туловища.

Если напрячь зрение, можно заметить, что кроме примостившейся у окна Веры Петровны в комнате находятся еще люди. На кровати хозяйка, она укачивает ребенка. Хозяин тоже дома. Он устроился рядом с женой и молчит. Иногда, как бы очнувшись, хозяин подымается и неслышными шагами выходит в сени покурить.

Вера Петровна вздрогнула и настороженно прильнула к окну. На улице показался человек… Потом еще… Еще…

Идет второй день невидимого поиска. Настойчиво следит Вера Петровна за поповским домом. Сощуренные глаза, напряженное лицо, она — само внимание…

Снова появился человек. Который уже по счету? И все к Сердобольскому. Приходят, уходят. Точно сговорившись, появляются через равные промежутки времени. Со стороны может показаться, что походка у них беспечная, как у праздношатающихся.

— Кажется, поиск начинает себя оправдывать, — шепчет Вера Петровна, обращаясь к хозяину. — Вы правы, Иван Алексеевич: посетители сплошь офицеры. Это точно. Обратите только внимание на их выправку. Смотрите! — Вера Петровна тянет кого-то за рукав к окну… — Заходят по одному, выходя — оглядываются.

Тот, к кому обращается теперь Вера Петровна, не отзывается. Вероятно, он заснул.

— Фролов, Фролов, очнись наконец, вроде неудобно спать на службе. — Вера Петровна сильнее дергает его за рукав.

— Что случилось?

— Погляди-ка.

Фролов протирает глаза и тоже наклоняется к окну.

— Как ни маскируются господа золотопогонники, выправка выдает их, — заключает Вера Петровна.

* * *

Солнце давным-давно скрылось за горизонтом, а жара так и не спадает. Ночь и та не приносит прохлады. Ни одного дуновения ветерка, все будто замерло.

У крыльца Сердобольских появились трое: женщина и двое мужчин. Все в кожаных куртках. Они подходят к дверям. Наблюдательный прохожий мог бы заметить, как в это время со всех сторон к особняку цепочкой бесшумно движутся люди. У одних карабины, у других наганы. Цепь замкнута. Все заметил бы прохожий, да не любят они заглядывать в глухие переулки беспокойными ночами.

Стук в дверь… Молчание… Опять молчание… Еще удары кулака по массивной, старинной двери. В передней слышатся чьи-то шаги. Теноровый юношеский голос вопрошает:

— Кто там? Что случилось?

Женский голос:

— Умирает раб божий, Василий. Нужен священник.

Дверь нерешительно приоткрывается. Сильный толчок снаружи — и все трое уже в передней. За ними вооруженные рабочие. В коридоре темно. Кто-то пытается шмыгнуть в дверь… Поздно… Его крепко держит мускулистая рука рабочего.

— Ах, это сам прапорщик Сердобольский! Приятно познакомиться!

Крепыш попович заикается:

— Господа… пардон… товарищи, я просто так собрался погулять… много выпил… званый вечер…

В доме много посторонних, все офицеры, и все в штатском.

— В чем дело, судари мои, — спрашивает встревоженный отец Александр. Священник не похож больше на апостола. Бледность его бросается в глаза, несмотря на полумрак. — Не понимаю — что происходит?

— По ордеру губернской чрезвычайной комиссии мы произведем у вас обыск, санкция прокурора имеется. Распишитесь, — объявляет Вера Петровна.

Священник сокрушенно качает головой.

— Господи всесильный, отпусти им неразумным, яко не ведают, что творят. — Эти слова он произносит вслух, но делает вид, что они у него случайно сорвались с уст. Постепенно выражение лица отца Александра становится недоброжелательным. — Тут какое-то недоразумение, — громко заявляет он.

— Да, пожалуй, по недоразумению рядом с крестами и иконами у вас тут чуть ли не арсенал оружия, — отвечает Вера Петровна.

В числе задержанных и поручик Нефедов. Сегодня он кажется еще более веснушчатым и совсем маленьким. Поручику явно не по себе: испуганно бегающий взгляд, подергивающееся лицо, дрожащие руки. У него, кажется, трясется все, вплоть до закрученных усиков. От господского лоска, от высокомерия нет и следа. Во рту у Нефедова пересохло, ноги не повинуются, и ему приходится опираться о стенку. А в голову поручика весьма некстати лезут обрывки воспоминаний о дне, проведенном на толкучке, где он выгодно купил старинную иконку…

— Выходите в коридор, — командует Вера Петровна.

И вдруг истошный вопль прорезает установившуюся тревожную тишину поповского особняка: