Тамара Уманская - Граница. Таежный роман. Пожар

• Название: Граница. Таежный роман. Пожар
• Автор: Тамара Уманская
• Издательство: Олимп : АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013235-2

Как перепутано все в этой жизни! Он — известный и знаменитый певец, окруженный поклонницами, избалованный успехом. У него есть все. Кроме любви. И вдруг он встретил ее — нежную и чуткую, верную и любящую. Увел от мужа, увез далеко-далеко. Но счастье лишь мелькнуло для них во всей своей полноте и… растаяло. Ведь слаб человек, и страх — особенно страх перед смертью — часто бывает сильнее любви.

Но чего стоит жизнь, если она потеряла смысл? Зачем жить, когда впереди — пустота и одиночество? И два любящих человека преодолеют обман, обиду, зло и снова, назло всем и вся, будут вместе…

Произведение создано на основе телесериала «Граница» (авторы сценария: А.Н. Митта, 3.А. Кудря).

---

— Леш, ты и я — мы перейдем в детей и поэтому всегда будем вместе. Вот для чего мы с тобой встретились, да?

Алексей укоризненно вздохнул:

— Дошло, наконец! — и не удержался, припомнил ей старую обиду. — Сначала детей нарожаем, а потом, пожалуйста, сбегай. У тебя уже опыт есть…

Галя вздрогнула и теснее прижалась к нему.

— Дурачок! Куда я от тебя? Знаешь, как мне стало страшно, когда я ушла тогда? Я же люблю тебя.

— Врешь! — Жгут был суров, но справедлив. Подумав, согласился. — Может, и любишь… Но не больше, чем я тебя…

Он склонился над ней. Короткая летняя ночь почти прошла. В мерцающем зыбком полусвете предрассветного часа странно чужим и прекрасным показалось ей любимое лицо, такое близкое, такое родное, что она уже привыкла к нему и как бы перестала замечать. Соловей залился под окном, запуская серебряные трели в темноту и тишину. Галя задохнулась от счастья, как в первый день, как в первую минуту… Настоящая любовь всегда нова и неповторима… и в день первого свидания, и на десятом году супружеской жизни.

Перестав размышлять, отдаваясь горячей волне, несущей ее к вершине наслаждения, Галя нечаянно вспомнила о своих подругах: мелькнуло и погасло застывшее иссиня-бледное лицо Альбины, потом Марина с маской равнодушия, скрывающей глубокое горе. Галя на миг почувствовала укол совести. Но что поделаешь? Счастливой любовью нельзя ни с кем поделиться. Как нельзя поделиться здоровьем, талантом и чувством юмора… И обладатель этих сокровищ не виноват перед теми несчастными, кто этого лишен.

Полковник Борзов был человеком глубоко порядочным. Показухи не любил и властью своей не кичился. Поэтому никаких внезапных проверок, с налету, втайне, не устраивал. Всегда предупреждал, по крайней мере за день до своего приезда. Дескать, «иду на вы». Он как никто другой знал, что служба на границе — дело серьезное, напряженное, требующее таких усилий от всего личного состава, что трепать людям нервы только для того, чтобы указать начальственным пальцем на всякие мелкие упущения, недостойно советского офицера и просто нормального мужика.

Вот у Голощекина всегда все было в полном порядке, хоть предупреждай, хоть не предупреждай. И казармы, и вся территория расположения радовали чистотой и ухоженностью. Наглядная агитация на уровне, стенды и стенгазета в ленинской комнате регулярно обновляются. Политзанятия проводятся, соответствующая документация ведется. Комар носу не подточит.

А еще уважал полковник Никиту за то, что капитан на солдатском довольствии и обмундировании не экономил и своей выгоды не соблюдал, то есть, проще говоря, не набивал карманов. А полковник на такие дела в своей жизни насмотрелся. Иной раз так мелочно воровали, что и сказать стыдно. Конечно, Советская армия блюла честь мундира, и ни одно из подобных хозяйственных преступлений до суда не дошло, улаживали тихо, келейно. Но за Никитой такого не водилось, и полковник был ему за это благодарен. Хотя, конечно, никогда с Голощекиным ни о чем таком они не говорил.

В сущности, инспекция было чистой формальностью. Полковник собирался успеть к обеду домой. Жена будет рада. На иных заставах застрянешь на пару дней, разбирая все дрязги и склоки…

— Порядок у тебя идеальный, чисто, — говорил полковник Голощекину, который провожал его к машине. — Я доволен… Молодец, молодец, Никита! А с коллективом-то как? Сложились отношения?

— Лучше не бывает! — бодро отчеканил Голощекин.

Личный состав выстроился идеально ровным строем. Полковник одобрительно окинул их взглядом.

— Сми-ирно! — скомандовал Голощекин.

Из-за угла казармы выскочила тощая нелепая фигурка и, спотыкаясь, бросилась в самый конец строя. Это был Васютин. Он занял свое место в строю и вытянулся, стараясь произвести как можно более бравое впечатление.

— Вольно… — махнул рукой полковник.

Васютин перевел дыхание и одернул гимнастерку. Голощекин уставился на него тяжелым немигающим взглядом. Но голос капитана был мягким, прямо дышал отеческой заботой:

— Рядовой Васютин, почему сапоги не чищены?

— Я из лесу, товарищ капитан, — пробормотал Васютин.

Голощекин снисходительно улыбнулся и пожал плечами. Ну что с ним поделаешь, с этим растяпой…

Борзов хорошо помнил историю с Васютиным и, в отличие от многих, не находил в ней ничего смешного. Полковник подошел к парню, положил ему руку на плечо, заглянул в глаза:

— Ну что, Васютин, не обижают тебя?

Васютин вытянулся, уставился в лицо полковнику круглыми, застывшими от напряжения глазами и промямлил:

— Никак нет, товарищ полковник!

Борзов вздохнул. А какого ответа он ждал? Что ж, это армия, а не богадельня… Иной раз круто приходится. Он понимающе кивнул и спросил мягко:

— А чего это бодрости в голосе не слышу?

У Васютина дрогнули губы, и он ответил просто, обыденно, как лицо гражданское:

— Ногу натер.

И тут же испуганно глянул за спину полковника, туда, где, широко улыбаясь, стоял капитан Голощекин.

Борзов обошел строй и направился к машине. Именно этой минуты ждал сержант Братеев. Он решительно шагнул из строя и догнал полковника.

— Товарищ полковник! Разрешите обра…

Полковник оглянулся. Голощекин стоял рядом с сержантом, дружески положив руку на его плечо.

— Слушаю вас. — Борзов был удивлен: казалось, все вопросы уже обсудили. Он даже не понял, что окликнул его сержант, потому что Голощекин — с той же интонацией — без запинки продолжил фразу:

— Товарищ полковник, надо бы нам сержанта Братеева представить к награде. Проявил смелость, отвагу… — Голос капитана крепчал, в нем звенел металл, мужественное лицо его светилось гордостью за смельчака-сержанта.

Ошеломленный Братеев дернулся, но рука капитана, так добродушно и вольно лежавшая на его плече, держала его мертвой хваткой. Братеев открыл было рот.

— …при задержании лиц, незаконно проникших на нашу территорию! — торжественно продолжал Голощекин.

Сержант почувствовал, как земля уходит из-под ног. Гнилой болотный туман застилал ему глаза, в голове звенело. Ему казалось, что невидимая рука сжимает его горло, что капитан каким-то сверхъестественным образом перехватил его голос и говорит за него.

— Хорошо! — согласился полковник. — Наградим.

Борзову на миг показалось, что во взгляде сержанта есть что-то странное, беспомощность какая-то и отчаяние. Все это как-то не вязалось с ситуацией, настораживало.

— Вы что-то хотели мне сказать? — ободряюще улыбнулся Борзов.

Братеев тряхнул головой, смигнул и будто проснулся.

— Товарищ полковник! — начал он, чувствуя, что это последний шанс, последняя минута, когда еще возможно восстать против окаянного капитана.

Сержанта ободрял твердый ясный взгляд полковника, он изо всех сил бежал на свет этого взгляда — из темноты и болотного морока.

Голощекин немедленно перехватил у Братеева инициативу.

— И сейчас не теряет бдительности! Продолжает следить за фанзой!

— Молодец! — Полковник крепко пожал руку подтянутому сержанту, подумав, что бывают же такие прирожденные солдаты — приятно посмотреть! — и повернулся, пошел к машине.

Он уже открыл дверцу, уже занес ногу на подножку… У сержанта в груди стукнул ледяной комок, в который разом превратилось его замершее сердце. Он бросился следом за Борзовым, вскрикнул неуставным молодым голосом:

— Товарищ полковник, здесь по-прежнему не все ладно! Я…

— Совершенно правы, сержант! — подхватил Голощекин.

Братеев невольно оглянулся. Глаза капитана смеялись, в них плясали бесовские искры, он ободряюще кивнул онемевшему сержанту и продолжил, преданно уставившись на вышестоящее начальство:

— Одному не справиться, а вместе мы разоблачим и накажем по всей строгости советского закона!

Братеев понял двойной смысл патетической тирады и ужаснулся наглости Голощекина. Волна бессильной ярости захлестнула его… Сержант Братеев потерял свою последнюю минуту.

Полковник больше не взглянул на него, и хотя слова были обращены к Братееву, видел он только Голощекина и говорил только с ним:

— Вы продолжайте наблюдение, сержант. И обо всем докладывайте мне лично. А вы, — это относилось уже к Никите, — не забудьте, что у нас совещание. Я жду вас в штабе.

Полковник отдал честь и сел в машину. Голощекин лихо козырнул в ответ. Побелевший сержант вяло приложил тяжелую ледяную руку к козырьку.

А Никита, даже не взглянув на окаменевшего сержанта, круто повернулся и быстро зашагал по своим делам. Дел у него было много.

Голощекин не шел, он плыл над землей. Его распирало ощущение всемогущества и власти, вседозволенности. Когда Братеев выскочил со своим доносом, а он, конечно, хотел наябедничать, мальчишка, сопляк, и знать-то ничего не знает, а туда же! Так вот, когда сержант вылез со своими правильными речами, Голощекин не испугался, ничуть. Ему стало весело, как всегда в минуту опасности. Он любил опасность, любил ходить по самому краю, любил чувствовать себя не таким, как все. Куда им, слабакам! Они все из другого теста. Такие, как Голощекин, не каждый день рождаются… А может, и не каждый год.