Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа

• Название: Рота стрелка Шарпа
• Автор: Бернард Корнуолл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп и осада Бадахоса, январь-апрель 1812 года.

Третья по времени написания, но 13 по официальной хронологии книга цикла — одна из лучших у автора.

У Шарпа отбирают его роту и лишают чина капитана. К тому же в полк прибывает давний враг Шарпа, сержант Обадия Хэйксвилл. А любимая Тереза осталась среди французов в осажденном Бадахосе…

---

— Шарп…

— Э-э, сэр?

— Вы — храбрый человек, Шарп.

Стрелок смутился:

— Спасибо, сэр… Вы тоже. Я видел атаку… — он запнулся, не зная, что ещё сказать и очень кстати вспомнил об отнятой у Хейксвелла миниатюре. Достав мятый замусоленный портрет миссис Уиндхэм из-за пазухи, Шарп протянул его полковнику:

— Думаю, это ваше, сэр.

Уиндхэм смотрел на изображение жены, на Шарпа, снова на портрет. Дар речи не сразу вернулся к нему:

— Где… Где вы его нашли?

— У вора по имени Обадия Хейксвелл, сэр, вместе с моей оптикой. — подарок Веллингтона обнаружился в рюкзаке желтомордого.

Шарп кивнул на ирландца:

— Сержант Харпер невиновен в краже, сэр.

Уиндхэм опустил голову. Ветерок трепал перья на его шляпе.

— Вы восстановили его в звании?

— Так точно, сэр. Кроме того, вернул его оружие и собираюсь вернуть зелёный мундир. Если вы не возражаете, конечно.

То ли на ум полковнику пришли его недавние разглагольствовании о покорности, то ли ещё почему, но хмурую гримасу вдруг сменила неожиданно искренняя улыбка:

— Не возражаю, Шарп, не имею права. Ваша рота, ваше решение. Сержант Харпер!

— Да, сэр!

— Я ошибся, обвиняя вас в преступлении, — слова давались Уиндхэму трудно. — Примите мои глубочайшие извинения.

— Ерунда, сэр. — Тон ирландца был ровным, однако Шарпу, хорошо изучившему друга, почудились нотки горечи, — Спина в шрамах заводит красоток.

Полковник ждал продолжения, но Харпер молчал.

— Ну, на том и поладим. Не смею задерживать… — Уиндхэм задержал взгляд на Шарпе, приветливо сощурился и со вкусом закончил, — Капитан Шарп.

По мере приближения к лагерю городской гул стихал, и война казалась далёкой-далёкой. Батареи, что скучающие артиллеристы успели обсадить цветами, и пустые траншеи выглядели удивительно мирно. Потеплело. Лето обещало быть тёплым, а передышка — недолгой. Скоро английское войско зашагает на северо-восток, в самое сердце Испании.

Ведь Бадахос покорился.

Вечером того же дня покой межевого знака на севильской дороге оказался потревожен в последний раз. Цепкие пальцы шарили под ним, нащупывая промасленный свёрток. Сержант Хейксвелл дезертировал из английской армии и возвращаться не собирался. Убийство офицера (Ноулза, или как его там?), воровство (портрет… да и Шарпи, небось, нашёл свою чёртову трубу). За такое по головке не гладят, а испытывать удачу под дулами расстрельной команды Обадии не улыбалось. Впервые за много лет Хейксвеллу некуда было идти, но его это не тревожило. Человек, которого сторонится сама Костлявая, нигде не пропадёт!

Всего сутки назад Ричард Шарп был капитаном без звания и командиром без подчинённых. У него имелась дочь, которую он никогда не видел, и жена, на которой он не был женат. Он поставил всё на брешь и выиграл. Потому ли, что оказался храбрей и отчаянней прочих? Нет, во рву гнило сейчас немало и смелых, и лихих. Наверно, разгадка крылась, в ином: в гордыне Шарпа, неукротимой и жгучей, перед коей склонились судьба, смерть и Бадахос.

Свет бивуачных костров слабо сочился сквозь парусиновые стенки палатки капитана Лероя, хозяин которой надолго обосновался в госпитале. Ночь была тиха. Привстав на локте, Шарп любовался Терезой, разметавшейся по ложу; Антонией, мирно сопящей между ними, и сердце щемило от нежности. Его родные: жена и дочь. Отныне он в ответе за них, как привык быть в ответе за простых парней, которые всегда верили в него, любили его и высоко задирали нос, зная, что служат в лучшей роте на земле.

Роте Шарпа.

Историческая справка

Утром 12 апреля Филиппон с остатками гарнизона капитулировал в форте Сан-Кристобаль, знаменуя взятие неприступного Бадахоса — славнейшую из побед британского оружия.

К сожалению, это оружие оказалось запятнано кровью мирных жителей города — союзников англичан, и на следующий день, около полудня, по приказу Веллингтона на площади у собора сколотили несколько виселиц. Нет свидетельств, что они использовались, но, по-видимому, угроза их применения смирила буйный нрав победителей и восстановила порядок на улицах.

В романе уже изложены мои предположения относительно причин столь жестокой расправы с Бадахосом. Тем не менее позволю себе ещё раз коснуться этой печальной темы. Война — штука жестокая. Победители не церемонятся с побеждёнными, и город, взятый приступом, редко избегает разорения. Ворвавшиеся же в Бадахос британцы, во-первых, небезосновательно подозревали горожан в профранцузских настроениях; во-вторых, были обозлены кровопролитностью штурма. Поведение передовых частей предрешило дальнейший ход событий. Попадая в обстановку вседозволенности, даже те солдаты, что не принимали участия в схватке, тотчас превращались в убийц и насильников. Некоторые историки придерживаются мнения, будто Веллингтон намеренно дал солдатам так долго безобразничать в городе, желая преподать урок другим крепостям. Даже если это правда, акция устрашения плодов не принесла: спустя год, штурмуя Сан-Себастьян, британцы столкнулись со столь же яростным сопротивлением, и город после покорения постигла печальная участь Бадахоса.

Не стоит, однако, думать, что Бадахос выявил только худшие стороны английской натуры. На залитых кровью улицах нашлось место и великодушию, и самоотверженности. Вспомнить хотя бы лейтенанта Смита. Этот достойный офицер 95-го стрелкового полка, подобно вымышленному сержанту Харперу, спас от потерявших человеческий облик соотечественников четырнадцатилетнюю Хуану-Марию де лос Долорес де Леон. Бедняжка, к счастью, не пострадала (за исключением вырванных с мочками серёжек). Молодые люди поженились. Впоследствии случай получил огласку, царствующий монарх пожаловал герою рыцарское звание, а в честь Хуаны-Марии назвали город в Южной Африке: Ледисмит.

Описывая события военной компании, я старался слишком не отклоняться от исторической правды. Пушки, хитро упрятанные в толще стен Сьюдад-Родриго, существовали на самом деле, и героические ноттингемширцы действительно добрались до них по доскам. Набег на дамбу предпринимался 2 апреля и, конечно же, не силами целого полка, а маленьким отрядом под началом сапёра Стенвея, послужившего прототипом незадачливого Фитчетта. Заряд пороха оказался недостаточен, и плотина устояла.

Утром 7 апреля под брешами нашли по разным оценкам от двух до трёх тысяч ещё не остывших тел. Жуткое зрелище проняло, говорят, даже невозмутимого обычно Веллингтона. В научных кругах принято обвинять командующего в преждевременности приступа. Эти упрёки, на мой взгляд, несправедливы, учитывая нехватку квалифицированных инженеров в войсках, а также то, что Бадахос покорили всё же не сапёрные хитрости, а воля к победе пехотинцев, таких, как подполковник 5-го фузилёрного батальона Ридж, чей подвиг позаимствован мною для капитана Ноулза. Риджа сразила французская пуля в конце битвы, и память героя поэт почтил следующими строками:

…Ответь, чья смерть стяжала больше славы,
Из тех, кто сгинул в сече той кровавой?

Каюсь, в романе я несправедливо обошёлся с Пятой дивизией, хотя именно взятие бастиона Сан-Винсенте и обеспечило падение крепости в целом. Веллингтон не отдавал приказа о последней атаке брешей, пока не уверился, что Пятая дивизия уже в городе. Кстати о брешах: никакого «Форлорн Хоуп», ни специального, ни импровизированного, для третьей бреши не создавалось. Кое-кто из очевидцев потом утверждал, будто на её насыпи обнаружили трупы нескольких смельчаков, но, по-видимому, эта брешь так и осталась нетронутой, и я с чистой совестью отдал её на растерзание Шарпу. Дотошного читателя, возможно, покоробило то, что Шарп штурмует Сьюдад-Родриго с Третьей дивизией, а Бадахос — в рядах Четвёртой, но такова судьба литературного персонажа — всегда быть в гуще сражения. Впрочем, мой грех не так уж велик. Отдельные полки Лёгкой и Третьей дивизий участвовали в обеих атаках.

И последняя из сознательно допущенных мною вольностей: пасха в настоящем, а не выдуманном мною 1812 году праздновалась неделей раньше. При написании книги я пользовался дневниками и письмами ветеранов той компании, откуда почерпнул немало любопытных деталей (бесконечные дожди, например).

Стены замка, которые в романе штурмовал Ноулз, высятся и по сей день, только у подножия утёса теперь проходит асфальтовая дорога. Гласис давно срыт, ров превращён в городской сад. Холм Сан-Мигель плотно застроен, дома тесно обступили бастионы Санта-Мария и Тринидад (около Санта-Марии, в частности, воздвигнута помпезная и безвкусная арена для боя быков). Куртина между ними снесена, там, где зияла центральная брешь, проложено шоссе. Впрочем, на бастионы можно взобраться, выглянуть в амбразуру и подивиться мужеству людей, дерзнувших бросить вызов такой громадине. Форт Сан-Кристобаль на противоположном берегу Гвадианы время пощадило. Целы и стены Сьюдад-Родриго. Бреши заделаны, но колокольня собора и ныне хранит отметины от английских ядер. В отличном состоянии приграничные укрепления Элваша, там есть на что посмотреть.