Пьер Шоню - Цивилизация Просвещения

• Название: Цивилизация Просвещения
• Автор: Пьер Шоню
• Издательство: У-Фактория; АСТ
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9757-0332-3; 978-5-9713-8358-1

Пьер Шоню, историк французской школы «Анналов», представляет уникальную в мировой культуре эпоху европейского Просвещения, рожденную из понятия прогресса (в сфере науки, технике, искусстве, общественных структур, философии) и приведшую к французской революции. Читатель увидит, как в эту эпоху повседневность питала дух творчества, открытий и философских размышлений и как, в свою очередь, высокие идеи претворялись на уровне обыденного сознания и мира материальных вещей. Автор показывает, что за великими событиями «большой» истории стоят не заметные ни на первый, ни на второй взгляд мелочи, играющие роль поистине пусковых механизмов исторического процесса. Попробуйте задуматься, каким образом завезенная англичанами из колоний привычка пить чай привела к увеличению продолжительности жизни европейцев и возможности получить лучшее образование, или, например, поразмышляйте, какая связь между «Энциклопедией» просветителей и заменой в домах XVIII века сундуков шкафами.

---

Тем не менее продолжительность жизни сдвинулась с мертвой точки. Для взятых в целом Бретани, Анжу и Вандеи рубеж в 30 лет остался далеко позади (мужчины — 34 года; женщины — 38 лет). При другом подходе мы получаем 32,5 года для поколений, родившихся между 1740 и 1749 годом, и 40 лет — для родившихся между 1750 и 1759-м. В свою очередь, Буржуа-Пиша отмечает резкое изменение ожидаемой продолжительности жизни с повышением смертности детей при рождении, в возрасте 1 года, 5 и 14 лет с 1775 по 1800 год. Несмотря на печальные обстоятельства 1780–1784 годов, Франция в последние десятилетия XVIII века даже несколько наверстывает отставание, которое отмечалось по сравнению с исключительно благополучным шведским сценарием.

Движение линии фронта в ходе войны со смертью можно детально проследить прежде всего на примере привилегированных классов. Согласно справочнику Пеллера Europe’s ruling families («Правящие семейства Европы»), изменения в жизни людей приходятся именно и только на XVIII столетие. В приведенной ниже таблице показано, сколько из каждых 100 человек, принадлежащих к главенствующим семействам генеральной совокупности, при рождении имели шансы дожить до 70 лет:

Таблица 2

Для тех, кто дожил до 50, шансы достигнуть 70-летнего возраста изменяются по той же модели. В отношении жизни людей зрелого возраста наблюдается существенное улучшение: ожидаемая продолжительность жизни 50-летних, в XVI веке составлявшая для мужчин 11,2 года, в XVII — 12,9 года, достигает 13,9 года в XVIII веке и 15,2 года в первой половине XIX века (соответственно для женщин 12,5, 13, 14,5 и 15,2 года). Какой возраст ни взять, подсчеты Пеллера с одинаковой неоспоримостью обнаруживают решительный прогресс. Самая показательная перемена прослеживается в отношении ожидаемой продолжительности жизни 15-летних. Выигрыш составляет 9—10 лет: четверть взрослой жизни дополнительно! По данным Холлингсворта, английские герцогские семейства прогрессируют еще быстрее и заметнее — Англия находится на вершине, возглавляя революцию в области гигиены:

Таблица 3

Смертность детей младше пяти лет в тот же период падает с 34,27 до 20,18 % среди мальчиков и с 29,28 до 15,9 % среди девочек. В XVIII веке прогресс Англии в области детской смертности огромен. При этом он был достигнут не за счет каких-либо важных медицинских открытий, а благодаря тщательному соблюдению элементарных правил чистоплотности и здравому смыслу. Замечено, что среди британских джентри в начале XIX века детская смертность была ниже, чем в бедных кварталах Нью-Йорка в 1930 году. Гигиена жизни и отдых матерей в период беременности были эффективнее, чем вся медицинская наука XX века, вплоть до революции, связанной с появлением сульфамидов и антибиотиков.

По большому счету увеличение продолжительности человеческой жизни стало единственным великим достижением XVIII века. Оно стало возможным благодаря множеству мелких причин, незаметно накопивших критическую массу перемен. Сочетание географических и социальных факторов в открытии фронта против смерти ведет к самым простым выводам. Материальные условия жизни (в сфере экономических перемен Англия тоже была впереди): более обильное, более сбалансированное питание с большим количеством питательных веществ; черепичная крыша вместо соломенной, плохо защищающей от холода и сырости, зато способствующей размножению паразитов и бактерий; чуть лучше выстроенный дом, прогресс каминов, более широкие окна — роскошь, которая усложняет возведение стен и требует столярных работ и использования стекла (промасленная бумага в XVIII веке исчезает даже у бедняков). Вот то, что касается экономики; далее — усилия государства. Оно заботится о распространении некоторого объема знаний. Во Франции интенданты открывают школы акушерок; изолируют Марсель, распространяют упаковки с хиной, при необходимости посылают в регионы врачей, специализирующихся на борьбе с чумой, — этих свирепых стражей общественной гигиены. Именем короля, чума не смеет убивать за пределами Марселя и узкой полоски на юге Прованса и Лангедока. Именем короля… Жизнь подданных — основа богатства правителя.

В завершение остановимся на обыденных вещах: на теле, предметах быта, еде — на всем том, из чего состоит повседневная жизнь. Первая победа над смертью была эмпирической. Нет ничего удивительного в том, что она была достигнута в Англии. Исследователи, которые в последнее время занимались этой важной проблемой, единодушны: одной из причин стал тщательный учет статистических данных, другой — явились важные события в истории медицины. Грандиозный рывок в отвоевании у смерти жизненного пространства в значительной степени предшествует прогрессу медицины. Медицинские знания накапливаются поэтапно: XIII век, затем XVI, революция начала XIX века; пастеровская революция; революция, начавшаяся в 1942 году.

Кардинальное увеличение продолжительности человеческой жизни по крайней мере на полвека опередило лечебные методики Лаэннека, на двадцать лет — изобретение Дженнера. Вернемся к Дженнеру: изобретатель вакцины не был провозвестником XIX века, он был величайшим из эмпириков XVIII столетия. Науки о жизни в XVIII веке буксовали; у них еще не было операциональных моделей. Гипотезы Лепека де ля Клотюра и Вика д’Азира о влиянии климата, окружения и почвы in abstracto[48] были интересны. Но в тот момент, когда они были предложены, ввиду отсутствия методов, измерений, знания клеточных структур, из-за многообразия связей, к которым они отсылали, схемы Вика д’Азира были ложными, они не могли работать в отсутствие информатики. Слишком рано обратившаяся к науке медицина была в XVIII веке обречена на неудачу. Но у нее оставались наблюдения, внимательность, здравый смысл, любовь к миру и к жизни. Практическая гигиена XVIII века изменила строение ойкумены, именно ей на 50 % принадлежит заслуга в формировании важнейшего из предварительных условий начавшегося в то время длительного подъема. Она — ключ к той атмосфере, вне которой идеология XVIII века не могла бы дойти до пределов своей эволюции, но прежде всего она— наиболее бесспорный продукт идеологии Просвещения. За Дженнером стоят Локк и Бэкон. Доверие к чувственным данным — противоречивое дополнение к cogito, основе математизации эпохи Просвещения.

На общем фоне заметно выделяется акушерство. Во второй половине XVIII века в Англии получают распространение роды в медицинских учреждениях. Не следует торопиться с занесением этого факта в графу достижений. До самой пастеровской революции родильные дома были лагерями смерти, хроническими очагами родильной горячки. Обратимся к более точной статистике XIX века. Для 1866 года Л. Лефорт оценивает смертность рожениц в родильных домах Франции в 34 %, в домашних условиях — в 4,7 %; такая же диспропорция при существенно более низких средних цифрах сохраняется и в Англии: в 1855–1867 годах в целом 4,83 %. Родильные дома сами по себе еще не означали прогресса. Посмотрим, однако, кто прибегал к их услугам. Комната для рожениц в лондонском госпитале в 1760–1770 годах — это все-таки лучше, чем притоны, в которых в те же годы нантские девочки-матери позволяли себя обирать, рожали и умирали. Акушерские щипцы появились в Англии очень давно, но их применение во второй половине XVIII века распространялось медленно. Франция под влиянием нескольких интендантов перенимает этот опыт. В одном из источников частота искусственного извлечения ребенка оценивается примерно в один случай из полутора тысяч. Мак-Киоун и Браун отмечают, что решающую роль сыграло не столько изменение техники родовспоможения, сколько «улучшение гигиены в рабочем помещении». К. Уайт, автор A Treatise on the Management of Pregnant and Lying in Women («Трактат по уходу за женщинами в период беременности и родов»), ценного пособия по акушерству, изданного в Лондоне в 1773 году, настойчиво рекомендует соблюдать чистоту и интенсивно проветривать комнаты. Соображения Уайта имеют далекоидущие последствия, они сами по себе составляют маленькую медицинскую революцию. Потребовалась долгая борьба, прежде чем в медицинском сообществе и в обществе в целом было признано влияние окружающей среды на здоровье и болезнь. Идеи Уайта получили распространение в доиндустриальной Англии, где имелись условия, для того чтобы воплотить их на практике: мыло, стекло, обожженный кирпич, камины с хорошей тягой, продукты лучшего качества, в большем количестве и менее дорогие. Upper и middle class[49] открывают свои дома для воздуха и солнца; остается лишь подвести баланс этих микроизменений — составляющих великого прогресса.

Двигаться дальше — рано. Болезни подчиняются циклическим законам, которые мы едва различаем: отступление проказы, распространение сифилиса, периодические вспышки чумы, эпидемии тифа, вспышки холеры, которая с развитием транспорта вышла за пределы твердынь Востока; рост заболеваемости оспой вплоть до Дженнера, несмотря на опасное оспопрививание, колоссальные эпидемии скарлатины в начале XVIII века, распространение тифа в 1770— 1780-х… Рост числа больных туберкулезом, это проклятие быстрой урбанизации к северу от Средиземного моря, за пределами ультрафиолетового щита голубого неба 40-й параллели.