Раймон Эсколье - Матисс

• Название: Матисс
• Автор: Раймон Эсколье
• Издательство: Искусство
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 1979

Книга принадлежит перу известного французского искусствоведа и литератора, который в течение многих лет близко знал художника. В свободной форме, с привлечением множества источников излагается биография Матисса и прослеживается его творческий путь — от самых первых шагов в искусстве до завершающих творений. Книга насыщена высказываниями самого Матисса, что придает ей особую ценность. В этих высказываниях раскрывается очень многое в работе Матисса, определяется его отношение к различным проблемам искусства и жизни, к творчеству его предшественников и современников.

---

В этот момент Матисс, прохаживавшийся инкогнито среди посетителей, прошел возле нашей маленькой группы, и мы его узнали, поскольку видели накануне его фотографию в газетах. Один из нас спросил его, правда, очень вежливо, не он ли господин Матисс.

Старый — каким он уже был в то время — человек, укрывшись за своей седой бородой и очками, заявил нам, что не имеет ничего общего с художником. Извинения, сожаления, сомнения…

Когда мы уже готовы были выйти из галереи, тот же старый господин скромно отвел нашу учительницу в сторону: „Мадам, я действительно художник Анри Матисс, но я никогда не посмел бы признаться в этом детям, столь сурово осудившим одно из моих полотен, потому что безжалостная, хоть и необдуманная критика одного из них испугала меня и заставила поверить, что только они одни видят правильно, и в глубине сердца в данный момент я ненавижу эту картину, которая могла неприятно поразить взгляд ребенка, даже если критики вынуждены будут впоследствии сделать из нее шедевр. Простите меня за эту маленькую ложь, мадам“.

И старый человек исчез в толпе“. [554]

Какая прелестная история, не правда ли? Там есть все: и самоуверенность неблагодарного возраста, не ведающего жалости, и скромность мэтра, слывшего надменным (его высокомерие плохо скрывало душевное целомудрие и глубокую застенчивость), и, наконец, его большая любовь к детям, которым он всегда хотел нравиться.

В те времена он брался вновь за школьные тетради и писал палочки, чтобы сохранить твердость штриха. [555] „Я видел, — рассказывает нам Арагон, — как он целыми ночами рисовал буквы, изучая вновь алфавит в свои семьдесят шесть лет“. И, беседуя о своих занятиях каллиграфией с автором „Матисса во Франции“, этот великий человек сказал следующее: „Мгновенные зарисовки не являются моим главным занятием: это просто кинозапись последовательных образов. Я постоянно веду ее во время основной работы, работы над картиной, которая представляет собой лишь результат ряда уточняемых переосмыслений. Я вдруг подумал об утреннем жаворонке… И все же, начав с трели, я хотел бы закончить органным песнопением“.

Жаворонок. Прежде всего вспоминается панаша Коро. И разве он, добряк Коро (как были добряками Лафонтен и Фрагонар), не нашел точное слово в тот день, когда перед какими-то картинами Делакруа сказал: „Это орел, а я всего лишь жаворонок; я пою песенки, витая в серых облаках“. Жаворонок — это наша птица, а „песенки“ папаши Коро и папаши Матисса — это вся Франция. Только еще есть Делакруа, полет орла… И вот почему Анри Матисс хотел закончить „органным песнопением“».

Для Анри Матисса на закате дня 3 ноября 1954 года началась новая жизнь, быть может та, которую он предвидел двенадцать лет назад во время одной из бесед с Арагоном. В тот вечер ангел сорвал с него тленные покровы. Удар поразил его внезапно. Он тихо скончался на руках своей дочери Маргариты…

«Закончить органным песнопением…» Желание зодчего в Вансе исполнилось. Архиепископ Ниццы, монсеньор Ремон, был прав, когда произносил надгробное слово на похоронах Матисса в высокой церкви в Симье, где два года назад стоял гроб с прахом Рауля Дюфи. Отныне они покоятся рядом в райской тишине маленького кладбища.

«Когда душа отлетает, — говаривал Матисс, — неважно, куда поместят тело, было бы благопристойное место». Но никто не мог забыть о том, что Ницца всегда была для него избранным местом… Поэтому его верный друг Жан Медсен, мэр и душа этого очаровательного города, решил, с согласия семьи художника, приобрести для него, так же как и для Дюфи, небольшой участок земли, смежный с кладбищем Симье, где уже не оставалось ни одной свободной пяди.

Некоторые были удивлены поступком монсеньора Ремона, решившего, что этому художнику, слывшему агностиком, подобают церковные похороны, и очень пышные, однако прелат не мог забыть того, в каких выражениях Анри Матисс предложил ему в дар четыре года тому назад свою капеллу в Вансе:

«Ваше преосвященство,

Со всем смирением я приношу Вам в дар Капеллу четок сестер-доминиканок в Вансе. Она потребовала от меня четырех лет исключительно упорного труда и является итогом всей моей творческой жизни. Я считаю ее своим шедевром. [556]

Пусть будущее подтвердит это суждение постоянно растущим интересом, не имеющим даже отношения к высшему назначению этого памятника.

Я рассчитываю на Ваше многолетнее знание людей и Вашу высокую мудрость, которые позволяют Вам оценить усилия, представляющие результат жизни, полностью посвященной поискам истины.

А. Матисс».

Малашит, Мирпуа, Арьеж.

Май 1945 — ноябрь 1955 г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Обо всем, что меня касается, сказано в книге Раймона Эсколье. Я сам ее просмотрел». Уже одни эти слова Матисса ставят работу Эсколье на совершенно особое место среди десятков книг и огромного количества статей, посвященных выдающемуся французскому художнику XX столетия. Правда, относятся они не к изданию 1956 года (Париж, издательство Артем Файар), с которого сделан настоящий перевод, а к гораздо менее объемистой биографии мастера, выпущенной в 1937 году в парижском издательстве «Флури», но сохраняют свою действенность и для книги, вышедшей в свет почти двумя десятилетиями позже. Дело в том, что текст раннего издания полностью включен в более позднее. Матисс знал, что Эсколье готовит продолжение, и был заинтересован в том, чтобы такая книга появилась. Предполагалось, что это будет второй том, считая за первый издание 1937 года. Однако в конце концов Эсколье объединил все написанное им о Матиссе под одной обложкой и выпустил уже после смерти художника книгу «Matisse, ce vivant» (буквально: «Этот живой Матисс») — название, трудно переводимое и подразумевающее, что автор писал портрет по живым впечатлениям. В английском переводе книга Эсколье вышла под заглавием «Матисс с натуры» («Matisse from the life»). Остается только пожалеть, что Матисс уже не просматривал страницы, рассказывающие о нем и его творчестве после 1937 года, — это, конечно, способствовало бы большему приближению «к натуре».

Раймон Эсколье прожил долгую жизнь (1882–1971) и играл довольно заметную роль в художественных сферах французской столицы. Сын писателя и художницы, он избрал для себя путь, на котором тесно соединились литературные и искусствоведческие увлечения. Самые ранние его книги, появившиеся еще перед первой мировой войной, — поэтический сборник «К другому берегу», очерк о творчестве Домье и «Новый Париж», исследование, посвященное, главным образом, тому, как проявил себя стиль модерн в зодчестве и ремеслах столицы. Гюстав Жеффруа, друг Моне, известный критик, в предисловии-напутствии к «Новому Парижу» отметил у молодого автора «любовное и живое рассмотрение произведений искусства».

До середины тридцатых годов Эсколье деятельно подвизался на ниве драматургии и романистики. Им опубликовано девять романов. Впрочем, сочинительство, хотя и принесло ему ряд премий, в том числе Гран При по литературе Французской академии за роман «Трава любви» (1931), не оставило сколько-нибудь заметного следа в художественной прозе Франции.

Плодотворнее была деятельность Эсколье как историка литературы и искусства. Служа в течение многих лет (1913–1933) хранителем Музея Виктора Гюго, он, естественно, занялся изучением жизни и творчества писателя, а затем опубликовал несколько книг о нем. Романтическая эпоха вообще привлекала самое пристальное внимание Эсколье. Помимо книг о Домье, он выпустил монографии о Гро и Делакруа. Трехтомный «Делакруа» (1924–1927) — одна из наиболее значительных его искусствоведческих работ. Так что появление на страницах книги о Матиссе многочисленных и нередко навязчивых сравнений современного художника с Делакруа и Гюго вполне объяснимо, как объяснимы и параллели с Эль Греко — дело опять-таки в том, что Эсколье приходилось писать об испанском мастере (монография 1938 года).

В тридцатые годы энергии Эсколье хватало на многое: трехтомное «Французское искусство XIX века» (1935–1936), «Французское искусство XX века» (1936), книги о Версале и Константинополе. В это время он назначается советником парижского муниципалитета по культуре и занимает пост директора музея Пти Пале. «Всеядность» Эсколье делала его подходящей фигурой, чтобы руководить музеем, где собраны самые разнообразные памятники искусства — не только новейшего, но и античного, средневекового, ренессансного.

Именно в качестве директора Пти Пале Эсколье налаживает контакты с Матиссом. Он играет важную роль в приобретении муниципалитетом у художника первого варианта барнсовского «Танца». Позже, во время гитлеровской оккупации, оказывает Матиссу услугу, укрывая принадлежавший тому мраморный античный торс.

Знакомство с Матиссом позволило Эсколье не только приступить к монографии такого типа, к какому прежде он никогда не обращался — монографии о своем современнике, — но даже попросить героя повествования прочесть рукопись. Книга Эсколье «Анри Матисс» 1937 года — единственная, которую сам мастер, можно сказать, отредактировал. Произошло это, впрочем, не вследствие каких-то особых симпатий к критику. Возможно, Матисс никогда и не взялся бы за правку, по в то время он был болен и не мог заниматься живописью. Кроме того, сталкиваясь с тем, что о нем писали, он слишком часто находил неточности и измышления, с которыми нужно было как-то покончить. Немало ошибок содержалось и в рукописи Эсколье, пока Матисс не «прошелся» по ней. Проглядывая примечания к советскому изданию книги Эсколье, читатель сразу ощутит, что количество ошибок, незначительное в первой части, очень возрастает во второй, то есть там, где рука художника уже не могла выполоть разного рода сорняки.