Ирина Горбунова - На грани человечности

• Название: На грани человечности
• Автор: Ирина Горбунова
• Жанр: Космическая фантастика

"На грани человечности" - эта книга знакомит читателя с подопечными землян элкорнцами, цивилизация которых сейчас находится в том переходном - от феодального к буржуазному - возрасте, когда Человечество начинает осознавать себя Человечеством. Главная героиня - землянка Суламифь Драгобич с детства мечтает о профессии наблюдателя, труднейшей для галактического конфедерата. Но лишь будучи внедрённой в подопечную цивилизацию под "легендой" воинствующей монахини сестры Вайрики, она на практике осознаёт, что выбор между решением самым рациональным, самым правильным и самым человечным - есть самый сложный нравственный выбор. "По долгу службы" героиня сталкивается и с единомышленниками - Опередившими Время, и с врагами - оплотами мракобесия, и с самым страшным - легионами равнодушных. И чаще всего в ситуациях, предполагающих конфликт между профессионализмом и человечностью, Суламифь делает выбор в пользу последней.

---

   Жаль, отсрочка - не спасение. Затянешь время чересчур, так Леру, чего доброго, сам выйдет навстречу...

   Мужа застала она в трапезной зале - потягивающим вино в мрачном одиночестве. Судя по воспалённому, блуждающему взору, захмелел он уже изрядно.

   - Ну? - осведомился коротко, почти враждебно.

   - Я вернулась, Леру.

   - Премного рад.

   Заплывшими, злыми глазами дарген прощупал жену - и остановился на левой её руке.

   - Не вижу у тебя перстня королевы охоты. Снова батюшка. И до каких пор тебя - молодую, сильную! - будет обставлять старый пень, из которого песок сыплется?

   - Расскажи про пень и про песок самому Одольдо, - предложила Лафима, с трудом сдерживаясь. - Бьюсь об заклад, что овдовею вмиг.

   - Этого-то ты и ждёшь - не дождёшься!

   Дарген подлил себе вина, поболтал кувшином в воздухе - и яростно отшвырнул прочь. От стены отлетели черепки, остатки вина пролились на пол. В двери просунулась перепуганная мордашка; миг спустя прислуга ринулась к осколкам.

   - Брось! - рявкнул хозяин. - Ещё вина, живо!

   Девчонка и рада была убраться от греха. Качая головой, Лафима прошла к столу, села на скамью против мужа. Основательно приложившись к кубку, тот опять осоловело уставился на неё.

   - "Одольдо"! - повторил язвительно. - Даже уже не "отец Одольдо". Постыдилась бы - при живом муже! Опять уйдёшь к нему на всю ночь?

   - Полагаю, ты легко найдёшь мне замену, милый! Я-то хоть не оскверняю супружеское ложе, иду на сторону. Ты ж - Глава Дома, не про тебя законы писаны!

   - Всё издеваешься. Тьма меня разрази - что за времена настали! С утра до вечера жёнушка пропадает по охотам, с вечера до утра - по чужим постелям. И плевать ей на дела поместья...

   - Мне?! - Лафима не выдержала - сорвалась. - Кто ведёт хозяйство и всю торговлю? Кто назначает подати? Кто о крестьянах печётся в неурожайные годы? Кому, в конце-то концов, управляющие несут приходно-расходные книги? Не мне ли? Для тебя же - все "дела поместья", все заботы о его процветании к усобицам сводятся. Одни твои наёмные армии скоро по миру нас пустят!

   - Но уж подарить наследника ты мне доселе не соизволила, - напомнил Леру уже тоном пониже.

   Поднявшись из-за стола, Лафима резко оттолкнула скамью и выпрямилась, заложив руки за пояс.

   - И не соизволю! Дотоле, пока ты не прекратишь пить аки бочка бездонная, и щипать служанок, и ссориться со всеми соседями без разбора! Не желаю, чтоб дитя моё выросло на тебя похожим.

   В дверях появилась давешняя прислуга, уже с кувшином вина; бочком-бочком, по стеночке протиснулась к столу. Мощь, с какой лорд и леди сотрясали воздух, явно страшила её до полусмерти.

   Лафима нашла в себе силы милостиво улыбнуться. Приободрённая, девчонка поспешила отдать сосуд господину и исчезла.

   Одним духом опрокинув себе в горло полный кубок, Леру крепко ахнул им об стол.

   - В ближайшую же нашу с тобою ночь - не смей пить отвар альгеноры! - проревел он. - Что говорит Писание? "Слово Главы Дома - да будет законом для супруга его!" Вот моё слово!

   - Попробуй своими руками выкосить всю траву альгеноры в дарге, - предложила Лафима холодно. - Вместо наследника получишь по бастарду от каждой крестьянки в округе. Ибо я - близко не подойду к нашей опочивальне. Будь ты трижды Глава Дома.

   Стиснув зубы, даргени зашагала по комнате.

   - Когда-нибудь мы с тобою, Леру, схватимся за мечи и порубим друг друга, видит Единый. Не того ждала я от супружества нашего, когда ты восемь лет назад сватался ко мне.

   - Так кто тебя обставил на охоте, скажи толком. - Видно, муж не слушал её. - Если не возлюбленный твой батюшка - так кто же?

   - Сестра Вайрика, - отмахнулась Лафима в досаде.

   - Гмм... не та ли, что слывёт воином непобедимым, еретичкой и чернокнижницей? И в охоте первая? Воистину, нечисто дело.

   - Та самая. Сестра Вайрика, в миру фер Ламбет...

   Дарген вдруг изменился в лице - словно протрезвел разом. Вскочил как ужаленный, подался вперёд, дыша с присвистом.

   - Фер Ламбет?! - выдавил хрипом; лицо его медленно наливалось дурной кровью - до синевы. - Фер Ламбет?!

   - Да, а что?

   Поздно сообразила Лафима, что в раздражении сболтнула лишнее. Старая, забытая усобица - до истребления одного из кланов подчистую - случилась ещё при матери Леру, прежней Главе Дома. Неужто не конец вражде? Сынок-то куда хуже покойницы, да простит её Единый... Помимо воли Лафима нащупала амулет. О, Священное Пламя! что теперь-то поднимется?!

   - Быть того не может, - как бы в забытьи бормотал Леру, сам хватаясь за амулет. - Закололась она на моих глазах, и тело её сгорело вместе с родовым замком Ламбетов. Не восстала же из пепла, подобно Пророкам, храни нас Единый!

   - И пусть её. - Лафима пыталась говорить спокойно, увещевающе. - Теперь она аризианка, законному потомству от неё не бывать, лет через двадцать её приберёт Творец, либо же ещё того ранее падёт она в битве; совсем угаснет род её. Чего тебе ещё-то недостаёт, во имя Великого Откровения?!

   - Чтобы я допустил до того, что последняя эркассари Ламбетская переживёт меня?! Пусть считает себя трупом уже теперь! И не обольщается тем, что ещё ходит и дышит: недолго осталось!

   - Что же ты предпринять намерен, позволь полюбопытствовать? - В сарказме Лафимы сквозила безнадёжность. - Может, штурмом возьмёшь монастырь аризианок? Это тебе не замок Ламбетский.

   И - оперлась на стол с прерывистым вздохом.

   - Одержимый, право слово! Необузданные страсти и губят людей, Леру.

   - Не дождёшься, жёнушка. - Дарген грузно опустился на прежнее место, едва не опрокинув кувшин с вином. - Не допустит Единый, чтобы одна из Ламбетов топтала землю после меня. Но истинно говоришь: эту месть надлежит свершить не своими руками. Наёмных убийц подослать...

   - Сказывают, подсылали и не такие. И боле тех убийц не видал никто. Неспроста, верно, слывёт она чернокнижницей.

   - Да ты... да я!..

   На губах Леру проступила пена, он свалился ничком на стол. Кувшин опрокинулся, багровая лужа расползлась под даргеном. Перепуганная не на шутку, Лафима бросилась к мужу. Приподняла его, безвольно обвисшего, всего залитого вином, привлекла к себе.

   - Леру, Леру, успокойся, - зашептала горячечно, гладя его волосы. - И довольно тебе пить. Я антилопу кадэру добыла, знатный ужин подадут. Забудь ты сестру Вайрику, гнева твоего не стоит она...

   - Оставь! - Дарген грубо оттолкнул её руки, выпрямился с натугой. - Участия от тебя не жди. Ступай к своему Одольдо, с этой местью без тебя разберусь. Ужинать не стану, не зови даже.

   И, опрокинув скамью, потащился восвояси; швыряло его, как челнок рыбака в бурном море. Услышала ещё Лафима, как он сипло, икая, орёт на лестнице: "Ещё вина мне в опочивальню, Тьма вас всех забери, дармоеды!"

   Сама, не зовя прислуги, Лафима вернула скамью на место. Устало присела, рассеянно взяла кубок мужа - там оставалось ещё вино - и залпом осушила, не заметив вкуса. Какой демон дёрнул её - не остаться на пиру у Одольдо? Долг супружеский? Совесть? Или...

   - Священное Пламя! И почему я доселе люблю этого безумца...

10.

   На всех докосмических планетах существует нищета. В какие-то эпохи её больше, в какие-то - меньше; но окончательно эту болезнь исцеляют лишь Контакт и Реформа. Иногда она откровенно бросается в глаза; кое-когда её замалчивают оголтело; порою - внешним благополучием, материальным достатком тщатся прикрыть ужасающее духовное убожество. И всегда - обманутые и ограбленные люди, целые народы, в конечном итоге - разорённая планета. Таков путь Истории. Не изведав нищеты - не оценишь изобилия, и - главное! - не выучишься разумно им пользоваться.

   Доказательство от противного - основной метод прогресса.

   Суламифь Драгобич, историк, была коротко знакома с нищетой. С материальной и с духовной, с неприкрытой и со скрытой. По историческим материалам, по школьным экспедициям во времени; по спецподготовке своей, ещё до непосредственного назначения. И понимала, и принимала, и сознавала необходимость-целесообразность... до поры.

   Оказалось, одно дело - изучать хроники. И совсем иное - своими ногами идти через портовый квартал. Мимо немыслимых трущоб, невесть каким чудом ещё не рухнувших. Мимо истощённых, оборванных, болезненных ребятишек, детства не знающих. Мимо родителей, битых-перебитых суровой планидой своей, искорёженных непосильным трудом, озлобленных, издёрганных, по-звериному на всё готовых, лишь бы сохранить жизнь и потомство. Мимо обрывков разговоров, мыслей - сплошь о нужде беспросветной, голоде, недугах, смертях; иной раз и о грабеже, контрабанде, подкупе, убийстве. Мимо удушливой вони нечистот, а порой и приторного трупного запаха: то ли недоедание кого подкосило в грязном закоулке, а может, погребено здесь и преступление. Мимо, мимо, мимо...