Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

• Название: Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
• Автор: Саймон Мюррей
• Издательство: Азбука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02148-8

Перед вами уникальная книга, написанная уникальным человеком.

Инвестбанкир и член советов директоров различных фирм, от сталелитейных компаний до модных домов «Hermes» и «Tommy Hilfiger», основатель одной из первых и крупнейших компаний мобильной связи «Orange» (проданной в итоге за 35 миллиардов долларов), глава азиатского филиала «Deutsche Bank», кавалер высших наград Англии и Франции — ордена Британской империи и ордена Почетного легиона, любитель острых ощущений и экстремального спорта, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как старейший участник 242-километрового марафона через марокканскую пустыню (в 60 лет) и антарктической экспедиции к Южному полюсу (в 64 года), — Саймон Мюррей набирался ума-разума не в Гарварде или Кембридже с Итоном — школой жизни для него послужил Французский Иностранный легион.

За свою почти двухвековую историю это легендарное подразделение участвовало в большинстве французских колониальных войн — в Латинской Америке и в Индокитае, в Северной Африке и на Крымском полуострове; под зелено-красным флагом легиона служили в общей сложности более 600 000 человек со всего мира. Англичанину Саймону Мюррею было девятнадцать, когда он записался в легион, спасаясь от несчастной любви. Все пять лет алжирской службы он вел дневник, который и послужил основой книги, написанной им годы спустя. В книге, переведенной на многие языки, разошедшейся тиражом свыше миллиона экземпляров и экранизированной, Мюррей рассказывает, возможно, о самой суровой в мире школе воинской подготовки, о борьбе с арабскими партизанами и о заговоре генералов против президента де Голля, объявившего референдум о самоопределении Алжира…

Впервые на русском.

---

И тут Репеллен погубил себя окончательно — по крайней мере, в моих глазах. Подойдя к стоявшему в строю Кобленцу, он спросил его, кому принадлежала идея побега. Кобленц молча глядел прямо перед собой. Лейтенант повторил вопрос, но с тем же результатом. Это было все равно что обращаться к стоящему перед тобой дереву. Репеллен потерял всякий контроль над собой и стал бить курсанта по лицу. Кобленц — мощный парень ростом под два метра, и он мог бы уложить Репеллена на месте, даже если бы одна рука у него была связана за спиной, но он стоял недвижно. Репеллен представлял собой жалкое зрелище, и я демонстративно повернулся к нему спиной, надеясь, что он заметит мой жест и одумается. Если бы он избивал Кобленца, лежащего на земле, и то это выглядело бы не так позорно, сейчас же он был похож на ребенка, нападающего на взрослого человека. Это было очко не в пользу командира.

Наконец прибыл командир полка и с ним несколько старших офицеров. Первым делом он распустил строй и приказал всем не покидать казармы. Офицеры уединились, чтобы обсудить ситуацию. Я же решил обсудить ее с людьми и пошел к ним. Как я понял, все началось с того, что накануне сержант Грау заставил их пробежать пятнадцать миль в наказание за недостаточно безупречную чистоту в казарме, после чего приказал всем без исключения выполнять пелот. Они отказались.

Они жаловались мне на несправедливость сержанта, и трудно было не посочувствовать им. Они прошли через столько испытаний и не меньше офицеров хотели, чтобы все это не пропало впустую. Я думаю, если бы Лоридон был здесь, мы с ним разрулили бы ситуацию. Самое досадное, что она возникла на пустом месте, для нее не было никаких оснований.

Поговорив полчаса с людьми, я понял, что главным зачинщиком был Амброзетти, француз, не умеющий держать язык за зубами. Немцы склонны скорее следовать за лидером, нежели вести других, и на них речи Амброзетти действовали гипнотически. Амброзетти — хороший солдат, товарищи его любят. Он не задирист и относится к лидерам, которые возникают естественным путем, постепенно завоевывая авторитет у окружающих.

Амброзетти полагал, что курсанты могут выдвинуть командованию свое условие: они беспрекословно подчинятся всем требованиям, если сержанта Грау уберут. Я объяснил ему, что он заблуждается и что эта тактика ведет в тупик, потому что командование никогда не пойдет на это. Это создало бы прецедент, с их точки зрения совершенно недопустимый. Немыслимо, чтобы легионеры могли избавиться от неугодного им сержанта, это противоречило сложившимся в легионе понятиям о дисциплине и просто-напросто нокаутировало всю традиционную систему.

Они по-прежнему отказывались выполнять пелот, но я понимал, что согласиться на это и на все прочие наказания, которые могут последовать в результате их бунта, — это единственная возможность спасти ситуацию. Это практически гарантировало бы, что они возвращаются в строй. И может быть, им удалось бы даже получить в виде компенсации некоторое внутреннее удовлетворение, выторговав условие, что проводить пелот будет не Грау, хотя вряд ли командование приняло бы это условие. Я помнил, к чему привело битье посуды в нашем взводе, и полагал, что самое лучшее для этих людей — вернуться в строй как можно быстрее без всяких оговорок. Я сказал им, что если они сейчас пойдут командованию навстречу, то это, конечно, будет сдачей позиций, но зато, возможно, не придется приносить в жертву зачинщика. В данный момент офицеры стремятся во что бы то ни стало выявить его, чтобы тем самым решить проблему и избежать роспуска всего пелотона. Одно гнилое яблоко в бочке не делает неприемлемыми все другие. Альтернативой этому может быть только их полная капитуляция и наказание, но на этом инцидент будет исчерпан и не повлияет на их дальнейшую судьбу.

В конце концов они выбрали второй вариант.

Четыре дня спустя

Для них наступило трудное время — даже по меркам легиона. За эти четверо суток они спали не больше семи часов; в промежутках между тридцатикилометровыми марш-бросками им устраивали физическую подготовку по ночам или пелот. Они непрерывно таскали на спине мешки с песком, не снимая их даже во время еды. Их лишили месячного жалованья, что, по мнению командования, было эквивалентно потерям, которые они понесли бы в случае пятнадцатисуточного ареста. Через два дня у них начинаются выпускные экзамены.

Типманна исключили за то, что он увильнул от участия в одном из ночных маршей и улегся спать в кустах. Одним хорошим капралом в легионе будет меньше.

Как и следовало ожидать, моральное состояние курсантов предельно низкое, и поскольку это происходит в конце учебы, то может существенно повлиять на их будущую деятельность в качестве капралов. Если они выйдут отсюда озлобленными, это может в дальнейшем иметь отрицательные последствия для полка. Единственная надежда на Лоридона, который возвращается на следующей неделе, — может быть, он что-нибудь придумает.

22 октября 1964 г.

У Сото завтра дембель, и сегодня мы устроили ему отвальную в Бу-Сфере — участвовали Виньяга, Киллиарис и я. Жаль расставаться с ним — мы стали хорошими друзьями и перенесли вместе немало трудностей. Трудные времена — благоприятная почва для созревания дружбы. Мы подарили ему золотые запонки, напомнили, что с приходом 1966 года встречаемся у «Писающего мальчика», и отпустили на все четыре стороны. В легион он не вернется, это точно.

24 октября 1964 г.

Было решено, что данный пелотон пройдет дополнительный курс обучения методам ведения партизанской войны и уже только после этого будут подсчитываться общие результаты. Мне кажется, это разумно: во-первых, если обучение пройдет хорошо, это поднимет моральный дух выпускников, а во-вторых, даст им передышку перед возвращением в полк. Мне и самому не терпится принять участие в занятиях. Ведет курс капитан Майдек, который изучил партизанские методы во время Второй мировой войны, когда он был прикомандирован к Специальному военно-воздушному полку британской армии. Он знает практически все, что можно знать о взрывчатых веществах и о том, как их использовать в диверсионной практике. Он крепок и неколебим, как дуб, и полагает, что и все остальные должны на него равняться. Майдек немного со сдвигом, а его школа методов партизанской войны — лучшая во всем свете.

Шесть недель спустя

Шесть недель проскочили незаметно. Они были очень насыщенными. Все, что мне говорили о Майдеке, оказалось правдой. Он блестящий специалист.

Сначала мы взялись за теорию — очень основательно — и изучили все взрывчатые вещества, с какими можно столкнуться на практике: их химический состав и физические свойства, а главное, как они действуют. Теперь мы знаем, как использовать их с максимальным эффектом и какое количество их требуется в том или ином случае. Мы можем рассчитать по формулам массу заряда, необходимого для того, чтобы взорвать бетонные опоры моста, стальной трубопровод или опору высоковольтной линии. Говорят, что люди добиваются успеха в том деле, которое им нравится, и это истинная правда. Для меня таким делом оказалось искусство подрывника. Я ушел в него с головой — не помню, чтобы я когда-либо занимался чем-нибудь с таким энтузиазмом. А потому и материал запоминался очень легко.

Прежде всего Майдек привил нам умение работать внимательно, основанное на доскональном знании взрывчатых веществ и их действии, а также уверенность, приобретенную длительной практикой их применения, особенно по ночам. Эти две составляющие — внимательность и уверенность — являются первым и главным условием успеха в подрывной деятельности.

На первом же занятии мы улеглись ничком в пяти футах от заряда с двумя килограммами тротила, и Майдек подорвал его. Это напоминало взрыв бомбы, но для нас не представляло опасности, потому что осколки разлетались вверх клиновидным пучком и мы находились вне сектора их разлета. Начало было впечатляющее, а затем мы всерьез приступили к занятиям. Каждый вечер мы проводили по нескольку часов в затемненном помещении, связывая узлы из шнура, соединяющего несколько зарядов, которые используются для одновременного подрыва нескольких объектов, и обучаясь на ощупь оперировать различными подрывными устройствами. А днем мы запоминали внешний вид взрывчатых веществ, запалов и детонаторов немецкого, французского, английского и американского производства.

Мы изучили тротиловые и тетриловые заряды, динамит и пластиковые бомбы и научились составлять взрывчатые смеси из нитрата аммония в сочетании с небольшим количеством дизельного масла, а также из квасцовой муки и бертолетовой соли. Мы можем приготовить так называемый снежок, химическую бомбу или «коктейль Молотова» с такой же легкостью, с какой моя мама готовит коктейли с мартини. Мы научились изготавливать дисковые зарядные устройства, начиненные гайками и болтами, которые пробивают броню танка с расстояния четырехсот ярдов. Мы убедились, что мины-ловушки и пластиковые бомбы в умелых руках могут производить непревзойденный разрушающий эффект; научились монтировать заряд в шариковой ручке — с тем чтобы у человека оторвало руку, когда он начнет писать ею, — или в таких невинных предметах повседневного обихода, как дверные ручки, ящики стола, книги, автомобили. Можно также зарядить болтами и гайками обыкновенный проигрыватель, так что при его включении они разлетятся во все стороны со скоростью три тысячи футов в секунду и угробят несколько сотен человек на собрании враждебной вам политической партии.