Эркки Суомела - Чужая страна - черника

• Название: Чужая страна - черника
• Автор: Эркки Суомела
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1980

Повесть о нелегкой жизни финских эмигрантов и их детей в современной Швеции.

---

Эркки Суомела Чужая страна — черника

1. Они уже едут…

На улице кто-то свистнул.

Он подскочил к окну. Но стекло было как черное зеркало: оно отражало лишь темный силуэт его головы и косую линию плеч, частично скрытых стоящей на окне бегонией. Он был похож на дикаря, подстерегающего добычу в кустах.

Свист раздался вновь.

Он слушал с минуту, не шевелясь. Где-то близко хлопнула дверь, по песку во дворе послышались шаги, кто-то засмеялся и сказал какое-то короткое слово. Потом с соседнего двора на улицу двинулись два дрожащих огонька. Он стоял, все так же тесно прильнув к окну, но успел разглядеть лишь мелькание неясных фигур, затем стекло от его влажного дыхания затуманилось и силуэт головы исчез. Он вытянул указательный палец наподобие карандаша и написал на увлажненном стекле имя, свое собственное, — Янне.

— Это тебе свистят?

Янне оглянулся. Под лампой стояла мать в своем цветастом утреннем халате. В руке она держала масленку.

— Нет, это Ниссе свистел Стигу. Они уже едут.

Мать взглянула на часы.

— Так рано?

— Они едут на велосипедах как на ралли[1] и собираются возле школы.

— Ах, так…

Стол был накрыт, только кофейник еще шумел на плите. Янне сделал себе бутерброд толщиной с палец и положил на него ноздреватый кусок сыра. Откусив от него два-три раза, он поднялся.

— Мне тоже пора идти.

— Куда так рано? Ты еще успеешь хорошенько поесть.

— Если б у меня был велосипед, тогда бы успел.

— Да поешь же. Чайник с чаем перед тобой.

— Вот если б ты дала мне кофе…

— Нет.

— Сама-то пьешь.

— Тебе вредно.

— А тебе?

— Иначе я не проснусь. Мне ведь никогда не приходится укладываться, как все нормальные люди. Вот и вчера я еще слышала, как часы пробили двенадцать.

Мать ходила на работу. Она шила на швейной фабрике куртки для женщин. Сегодня она работала в вечерней смене. Вечером Янне слышал сквозь сон, как мать пришла и зазвякала посудой на кухне. А потом они — мать и отец — долго шептались между собой. Но еще и после того, как отец задышал ровно, как дышат во сне, слегка похрапывая, мать ходила взад и вперед по комнате, взад и вперед. А когда шаги стихли, послышался шорох одежды и шарканье по ней щеткой.

Кофейник на плите пускал клубы пара. Мать поставила его на стол, на желтую подставку, и уселась напротив. Левой рукой она смела в кучку просыпавшийся на клеенку сахарный песок. Между ее большим и указательным пальцами краснела ссадина: очевидно, ее процарапала какая-то машина на фабрике.

— Скажи мне, — мать посмотрела на ссадину, — плохо тебе в школе?

С улицы послышался звонок велосипеда. Янне снова повернулся к окну, хотя и не глядя знал, что это проезжает Бенгт; только его звонок звенел так пронзительно.

— Вот и Бенгт уже едет.

— Это такой высокий, рыжий?

— Да. У него велосипед «Монарк», зеленый. У Ниссе оранжевый.

Янне попытался прошмыгнуть мимо матери в переднюю, но она, теперь уже сердитым голосом, крикнула:

— Янне!

— Да?

— Ты не ответил мне.

— Ведь я же сказал, что да, Бенгт высокий и рыжий.

— Ты не ответил на вопрос о школе.

— Я опоздаю.

— У тебя есть еще десять минут.

Янне медленно поплелся назад к столу. Мать налила полную чашку чая и придвинула к нему хлебницу.

— Ну, говори же.

— Все в порядке.

— Это правда?

— Правда, правда…

Янне ощущал на своем лице взгляд матери. Взгляд этот как будто колол, вынуждал повернуть голову в сторону и смотреть на что угодно: на полку с пряностями, соковыжималку, банку с кофе, тряпку, чтобы брать сковороду.

— Подними глаза.

На посудном шкафу лежала красная покрывашка для чайника. Еще в Финляндии мать купила ее у одного черноволосого человека. Человек этот улыбался, кланялся матери и без конца твердил: «Прекрасная госпожа». Мать залилась краской, и, когда человек поклонился еще раз или два, она достала из ридикюля кошелек и купила покрывашку, хотя у них уже была одна — желтая, подарок бабушки на рождество. Янне поднял глаза и устремил взор на красную покрывашку.

— Нет, погляди на свет.

Мать подошла к нему вплотную и провела рукой по его щеке; пальцы ее чуть пахли фабрикой. Раньше мать распространяла вокруг себя запах булок и печева. Она и в других отношениях как-то отдалилась; казалось, она никогда не приходила с фабрики вся целиком.

— Температуры у тебя нет, но…

— Что «но»?

— Ты такой бледный.

За стеной послышался волочащийся звук. Вероятно, там переставляли кровать после ночного сна. С минуту они молча прислушивались. Когда звуки стихли, мать продолжала:

— Если тебе чего-нибудь недостает…

— Да, у меня нет велосипеда…

Янне внимательно глядел на мать, ловя выражение ее лица, но мать как будто вовсе не слышала его слов. Она лишь поднялась и сказала сама себе:

— Остались ли они еще…

Она порылась несколько мгновений в ящиках комода, стоявшего в комнате. Когда она вернулась, в руках у нее был маленький коричневый пузырек.

— Если будешь их принимать…

— Что это?

— Таблетки, содержащие железо. От них твои щеки станут опять румяными, вот такими! — мать, смеясь, показала на покрывашку. — Примешь с чаем или с молоком?

— С кофе.

Янне налил чашку до половины. Он выпил бы и целую, но мать схватила его за руку и сжала ее так, что он чуть не выронил кофейник. С тех пор, как мать пошла работать на фабрику, руки у нее стали сильные.

— Теперь это.

Мать уронила на ладонь Янне ржавого цвета таблетку. Когда он запил ее кофе, мать сделала горлом глотательное движение.

— Сегодня я куплю тебе витаминов и рыбьего жиру Ты у меня поправишься. Я знаю по себе: когда я немного поработала на фабрике, я тоже стала такая, валилась с ног, разбухшие вены и все такое прочее. Я принимала железо и… — Улыбка сошла с лица матери, она тихо вздохнула: — И теперь стала сильная…

Снаружи уже немного развиднело, хотя солнце еще пряталось за озером и горой. Теперь можно было совершенно отчетливо разглядеть идущих по улице. Вернее, по улице шел один только мальчик в желтой куртке, с хозяйственной сумкой, похожей на мешок. Янне смотрел на него и думал, что скоро и сам он будет выглядеть, как этот мальчик — тоже пойдет в школу.

Но в том-то и дело, что он будет только выглядеть, а по сути…

Мать выложила откуда-то на стол для мытья посуды два апельсина.

— Я нажму тебе еще соку.

— Мне уже надо спешить.

— Тогда возьми их с собой. Съешь на перемене.

— Ладно.

— Отец останется работать сверхурочно. Я выложу запеканку с печенкой на сковородку. Тебе останется только разогреть.

— Ладно, ладно.

— И не забудь выключить электричество.

— Да выключу же…

— Я могу купить тебе в магазине кое-что хорошее.

— Купила бы велосипед. А то что ты еще купишь?

— Потом увидишь.

Янне прошел мимо матери в переднюю. Надев куртку и натянув на уши шерстяную шапку с кисточкой, он заглянул напоследок в кухню. Мать стояла под лампой и читала этикетку на пузырьке с таблетками.

Янне тихо притворил дверь, прошел через общую прихожую во двор, оттуда на улицу и зашагал по направлению к школе. Он шел по самому краю кювета, чтобы они — шведы — не толкали его своими велосипедами.

2. Набиватель обручей

Подперев щеку рукой, Янне смотрел на девочку в зеленой блузе. Девочку звали Берит, фамилия оканчивалась на «сон»; почти все они были «соны». Берит чистила шпилькой ногти и улыбалась сама себе. При улыбке у нее на щеке появлялась ямочка, а черные ресницы опускались, прикрывая глаза. Волосы у Берит были соломенного цвета, а возле носа темное пятнышко. На первый взгляд казалось, что это грязь, на самом же деле это было родимое пятно. У Янне у самого было почти такое же на животе возле пупка.

— Томас, — сказала учительница.

Он тотчас посмотрел на Томаса; это был тот мальчик у стены, который всегда причесывал пятерней свои черные волосы и играл с Берит глазами. Теперь он глядел на доску, наморщив лоб. На доске был нарисован шар, а вокруг него линии. Линии эти походили на обручи.

Томас произнес три или четыре слова. Янне понял только одно: оксо[2]. Пока Томас говорил, Берит глядела на него и улыбалась, — она всегда улыбалась Томасу.

Янне она не улыбалась никогда.

Он стал рассматривать изображение собаки на стене у двери. Кто-то нарисовал собаку коричневым мелом. На морде собаки рисовальщик посадил белое пятно, на конце хвоста другое, побольше.

Стена класса была такого же цвета, как и собака, — коричневая. Она была сложена из камня и затем окрашена, на стыке с потолком краска слегка обшарпалась и походила на покрытую перхотью кожу. Потолок был серый, цвета дождевых облаков, пол зеленоватый. Между партами зеленоватость пола приобретала белесоватый оттенок: башмаки проходили тут взад и вперед бессчетное число раз и уносили с собой краску.