Эркки Суомела - Чужая страна - черника

• Название: Чужая страна - черника
• Автор: Эркки Суомела
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1980

Повесть о нелегкой жизни финских эмигрантов и их детей в современной Швеции.

---

— Опять ты твердишь одно и то же. Не верю я тебе.

— Но так обстоит дело.

— Назови хоть одну причину.

Послышался вздох. И снова засопела трубка, на этот раз яростно.

— Если Пертти… Когда он… Слова составляют пары с понятиями… Я не могу это в точности объяснить…

— Так же, как ложь не обращается в правду.

— Есть различные слова…

— Слова как слова.

Когда Рахикка злился, его голос понижался, и казалось, будто он говорит из бочки. Так и теперь он говорил этим голосом как из бочки:

— Хорошо. Возьмем что-нибудь для примера. Ты знаешь, что означает слово «мягкий»?

— Сказать тебе по-шведски?

— Нет, по-фински.

— Ну, это когда человек добрый, нежный… — Улла чуть-чуть хихикнула. — И может ласкать маленького…

— Совершенно верно. И это такое, до чего нельзя дотрагиваться. Так?

— Глупый ты.

— А теперь я скажу тебе другое слово: милд. О чем оно тебе говорит?

— Это что-то по-шведски.

— Верно, «милд» — по-шведски «мягкий».

— Милд, милд! — Улла произнесла это слово тихо, а потом громко.

— Ну, а что ты думаешь, когда слышишь, что шведы говорят «милд»?

— Мягкий, конечно, добрый и нежный… и ласковый…

— Видишь, как легко ты выучила новое слово. Но вот подумай, почему это тебе далось так легко?

— Потому что ты учил меня этому.

— Нет.

— Потому что это такое удобное слово. Короткое.

— Нет, ты выучила его потому, что у тебя уже было наготове содержание этого слова по-фински. Тебе оставалось только поставить рядом с финским «мягкий» другое слово — «милд». Но если бы у тебя не было понятия о мягком, добром и нежном, что тогда?

— Тогда мне нужно развешать простыни на веревке.

— Ты и тогда могла бы научиться говорить милд, — поспешно заговорил Рахикка, — но это слово ничего бы для тебя не означало, ты повторяла бы его как попугай: милд, милд, милд. Ты могла бы осознать содержание слова только тогда, когда ты бы испытала, увидела, что «нежный», милд, — это то-то и то-то, и выглядит оно так-то и так-то, делает то-то и то-то. И все это нельзя охватить одним взглядом, как стул или стол: это понятие связано с другими. Это же относится и к чувствам. Тебе пришлось бы начать с самого начала, смотреть на чудеса мира глазами ребенка или остаться без слов.

— Ты имеешь в виду Пертти, ты говоришь о нем…

— Да, о нем.

— Что он будто бы остался без слов…

— Ну, он знает названия немногих предметов, но…

— Не стану я тебя слушать.

Улла показалась из-за угла и начала развешивать простыни. Рахикка подошел к ней. Улла исчезла за простыней. Рахикка последовал за ней. Лучи закатного солнца падали на простыню, и Янне на минуту увидел силуэты Рахикки и Уллы. Рахикка был как толстяк в кино, Улла казалась призраком с неестественно большой головой: она собрала волосы наверху, на макушке. Призрак тряс гигантской головой. Толстяк говорил и жестикулировал.

— Когда вы приехали в Швецию, Пертти был еще такой маленький. Он не умел говорить толком по-фински.

— Подвинь ко мне поближе корзину.

— Если б он хоть дома слышал финскую речь.

— Смотри-ка, как полиняла блуза.

— У бессловесного чахнет душа.

— Ах, ты волочишь простыню по земле!

Янне слышал лишь отдельные слова и обрывки фраз, а потом и их перестал слышать: Улла и Рахикка ушли дальше с корзиной. И Рахикка все говорил и говорил. Наконец они вернулись обратно к пню. Улла посетовала на свою промокшую холодную одежду и пошла через двор домой.

— Подумай все-таки над этим! — крикнул Рахикка ей вслед.

Прежде чем дверь Лемпиненов закрылась, Янне был уже у ореховых кустов. Оттуда он выбежал на дорогу и, насвистывая, поднялся во двор. Когда он подошел к Рахикке, тот сидел, свесив голову на грудь и почти закрыв глаза.

— Вот, я принес спички! — выкрикнул Янне.

— А, принес… Хорошо.

— Но они тебе, наверное, не нужны.

— Почему?

— Твоя трубка уже зажжена.

Рахикка с минуту непонимающе глядел на дым из трубки, затем по его лицу расползлась беспомощная, чуть виноватая улыбка.

Поздним вечером, когда весь двор затих в ожидании ночи, Янне услышал за стеной голос Уллы. Она спрашивала у Пертти слова.

— Милд, — сказала она. — Что означает «милд»? И что «мягкий»?

Пертти не отвечал.

19. Почему молчит труба…

— Так, значит, приходится уезжать…

Улла говорила медленно, временами совсем умолкая. В такие мгновения Янне думал, что она сказала все, что хотела сказать, но она тут же продолжала:

— Вот уж во что бы не поверила, если б даже…

И снова Улла умолкла и, наклонившись, стала разрывать старую газету на длинные полосы; она засовывала их в промежутки между посудой, вложенной в картонный ящик.

— Кто-нибудь мне сказал…

Рахикка залез в кухне на стул и отцеплял лампу с абажуром.

— Вот так-то, — донесся из-под потолка его голос, — завтра ты уже увидишь новые места, ты бывала когда-нибудь в Лахти?

Улла распрямилась.

— Сдается, проезжала когда-то мимо в поезде. Это не там ли мачты и…

— …большой трамплин, — подсказал Янне.

— А еще там много мебельных фабрик, — сказал Рахикка. — Из тебя там может выйти столяр.

— Ну, если в Лахти упаковщицу называют столяром, тогда конечно, — засмеялась Улла.

Рахикка расслабил винты декоративного колпака в виде сахарной головы и высвободил лампу. Потом он свесил лампу на проводе и сказал:

— Прими от меня, Пертти.

Пертти держал абажур, пока Янне вывинчивал лампу. Затем он протянул ее Улле. Она обернула лампу листом газеты и положила в один ящик с посудой.

— Если б только вспомнить в Лахти, где что лежит, — вздохнула Улла. — Терпеть не могу переезды.

— Напиши на ящике, — сказал Янне.

— А если и вправду написать?

Улла пошла искать в сумке карандаш. Сперва ей попалась какая-то газета, она перелистала ее.

— Ты кто? — Улла взглянула на Рахикку.

Рахикка немного смутился.

— Пожалуй, ты бы уже должна знать.

— Я имею в виду знак гороскопа. У меня бык.

— Тогда я, наверно, буйвол…

— Ты балда, Вилхо… — со смехом сказала Улла. — Но послушай-ка, что мне пророчат: «Отправитесь в далекое путешествие, которое разрешит некую вашу загадку. У цели повстречаете брюнета, который станет вашим близким другом».

— Разве я не говорил…

Пертти и Янне начали выносить ящики во двор. Вытащили они и шкаф, который Улла называла сервантом. Но шкаф был такой тяжелый, что им пришлось задержаться снаружи и передохнуть на свернутом коврике. И опять — как три месяца назад — окна были полны выглядывающих лиц. И вещи были те же самые, и носильщики те же. И все-таки многое изменилось. Янне взглянул на Пертти. Вот он сидит тут, совсем рядом, и больше не прячется. Время от времени он толкает его, Янне, локтем в бок, это у него такая шутка.

И вообще они стали почти друзьями.

Но теперь уже только час или полчаса быть им вместе. После этого Пертти станет таким же далеким, как Маса, Яска или Рипа Кяярю. Когда думаешь о них, кажется, будто в памяти встает какой-то приятный рассказ, который никогда не был действительностью и персонажи которого были далекими мифическими существами.

И Пертти тоже станет мифическим существом.

Но таким будет для него и он, Янне, если Пертти осмелится вспомнить, что с ним было в Швеции. Может случиться и так, что через год или два он будет вспоминать о своем пребывании в Швеции как о дурном сне кошмаре. И это было бы куда лучше.

Янне почувствовал, как костлявый локоть Пертти толкает его в ребра. Он ответил тем же.

— Помнишь купальную кабину? — спросил он.

Пертти поднял плечи и задрожал всем телом, как от мороза.

— И свирель…

Янне обхватил Пертти за шею и прижал его голову к своей груди. Пертти откинулся назад и, падая, увлек за собой Янне. Они покатились по земле Сперва Пертти был наверху, потом Янне. Янне пытался просунуть свою руку под мышку Пертти, как в полунельсоне, но тот блокировал его руку и, повернувшись, оказался наверху В следующий момент Пертти опять был внизу, затем опять Янне. Они катались сплошным клубком, который размахивал руками и ногами, между ковриками и песком.

— Всыпь ему, Янне!

— Дай ему по морде!

Это кричали прибежавшие откуда-то Бенгт и Ниссе. Но Янне и Пертти не обращали на них внимания; они продолжали изворачиваться, бросать, обхватывать, катать друг друга… Их волосы перепутались и растрепались, лица пылали румянцем, на мгновение с губ слетел вскрик, когда одно тело придавило другое.

— Господи Иисусе, мальчики подрались!

Это был возглас Уллы.

Она попыталась разнять их, она трясла по очереди за полы рубах, затылки, волосы — за все, за что можно ухватиться.

— Иди помоги мне, добрый Вилхо…