Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

• Название: Испанские поэты XX века
• Автор: Хуан Хименес
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1977

Испанские поэты XX века:

• Хуан Рамон Хименес,

• Антонио Мачадо,

• Федерико Гарсиа Лорка,

• Рафаэль Альберти,

• Мигель Эрнандес.

Перевод с испанского.

Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.

Примечания к иллюстрациям К. Панас.

* * *

Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.

---

ДНЕВНЫЕ РАЗДУМЬЯ

Перевод Ю. Петрова

Пока полыхает пальма,
которую жжет закат,
и вечер исполнен мира,
и сад тишиной объят,
и Гуадалавьяр{100} Валенсию
поит водой, как брат,
и в небе Аусиаса Марча{101}
стройные башни стоят,
и к морю река стремится
сквозь розы, сквозь их аромат,
я о войне размышляю.
Она, как железный град,
верховья Дуэро хлещет —
там колос на нивах смят,
идет от Эстремадуры
в этот лимонный сад,
от серой Астурии — к морю,
где воздух от света свят…
Я думаю об Испании, проданной целиком, —
от гор до гор,
                    от рек до рек,
                                        от головы до пят.

ГОЛОС ИСПАНИИ Перевод Л. Беринского

Интеллигенции Советской России

О Россия, благородная и святая Россия,
тысячу раз благородная и святая
с тех пор, как ты скинула скипетр и державу,
и вознесла над собой сверкающий серп и молот,
слышишь ли с этих дальних высот плоскогорья,
с этой земли со вздыбленными горами,
словно огромными крыльями
каменной
солнечной лиры,
с темною, бурой равниной, зеленою нивой,
гулкими реками, ясными побережьями,
рощами черных дубов, золотистых лимонов,
красной гвоздики и дрока —
через вершины и через шумящие реки
слышишь ли голос Испании?
Грохочет война от моря до моря — но громче
голос, к тебе обращенный: «Россия! Сестра!»
В дни этой ясной лазури и детского солнца.

* * *

«Луна на краю небосклона…» Перевод Ю. Петрова

Луна на краю небосклона,
над апельсиновым садом,
Венера так блещет, словно
хрустальная птица рядом.

Берилл, золотистый, сонный,
выходит из-за нагорья,
фарфоровый, невесомый
дом средь тихого моря.

Весь сад темноте распахнут,
и воды в покое добром,
и только жасмином пахнет,
лишь им, соловью подобным.

И кажется, тихо дремлет
война, полыхавшая яро,
покуда Валенсии земли
пьют воду Гуадалавьяра.

Валенсия стройных башен,
Валенсия полночей нежных,
где фиолетово море,
где поле растет и дышит!
Тебя и не видя даже,
я вечно с тобою буду.

СОНЕТЫ

Весна Перевод М. Самаева

Сильней войны, ее смертей и слез, —
когда неловкою дрофой кренится
в полете трехмоторный бомбовоз,
чтоб снизиться над ветхой черепицей, —

твой труд, который жизнь полям принес,
твой лист, что в почке тополя томится.
На лед кровавый — след свинцовых гроз —
с горы лавина чистых вод стремится.

Пока сирена воет, все грозней
гудит гора и по морской равнине
дым стелется, как хоровод теней, —

ты трудишься, не ведая унынья,
и слышится мне острый звук твоей
пастушьей скрипки, юная богиня.

Поэт вспоминает поля Сории Перевод П. Грушко

То в небе — как стрела на крыльях лука,
то долгоногой тенью у протока,
то над развалистым гнездом из дрока
на каждой башне — аист-закорюка!..

О Сория, ты накатила снова.
Твое немое поле смотрит ныне
зеленый сон на каменной равнине,
пречистый край, где кромка гор лилова.

Эй, бомбовоз, летящий в земли эти,
ответь-ка мне: Дуэрское верховье
все так же помнит о своем поэте,

почав свой романсеро цвета крови?
Иль вновь гуляет Каин по планете?
Ответь, оса, чье жало наготове?

Рассвет в Валенсии Перевод Н. Горской

Этот мартовский ветер, — в морские глубины
устремившийся, — из закоулков; на клумбах
великаны тюльпаны; и взлет голубиный,
словно радуги вспышка; и огненным клубом

появляется солнце из огненной тени,
чтобы свет расплескать по земле валенсийской…
Молока, серебра и лазури кипенье,
и белеющий парус — на море латинском!

О Валенсия, — нежное вешнее диво,
край полей плодородных, деревьев лимонных, —
я тебя воспеваю, как прежде, — счастливой,

ты в каналах поток усмирила бурливый,
и в лагунах своих — старика Посейдона,
и кентавра любви — в своих рощах зеленых.

Смерть раненого ребенка Перевод Н. Горской

И снова ночью… Молотом тяжелым
стучит озноб в горячие виски.
…Ты видишь, мама, птицы в платье желтом!
И черно-золотые мотыльки!

Усни, дитя… И мать склонилась ниже —
как загасить огонь и чем помочь?..
Ручонка жаркая, кроватка в нише.
Лекарством и лавандой пахнет ночь.

А за окном луна висит, кругла,
и где-то самолет незримый
кружит, и белизна легла на купола.

Ты спишь, мой маленький?.. В ответ натужный,
короткий всхлип оконного стекла.
И — стужа, стужа, стужа, стужа, стужа!

* * *

«Меж нами — вал войны, морей бездонней…»{102} Перевод П. Грушко

Меж нами — вал войны, морей бездонней.
Из цветника глаза на море щурю…
А ты, Гьомар, глядишь из-под ладони
на море сухопутное — на бурю

Испании, чьи мрачные приливы
подвластны лишь Камоэнсовой{103} лире.
В разлуке нашей дни твои тоскливы.
Мне без тебя так горько в этом мире…

Пришла война, любовь смертельно раня,
и в целом мире горечь умиранья:
в костре слепом, не греющем ладони,

в желанной сладости любви бесплодной,
в навечно не раскрывшемся бутоне,
отсеченном секирою холодной.

* * *

«Вновь прошлое поет на той же ноте…» Перевод П. Грушко

Вновь прошлое поет на той же ноте.
Вновь музыка и солнце в щелях штор,
плод золотой в окне — глядит в упор.
Голубизна в сонливом водомете…

Севилья детства, плоть от нашей плоти!
Родная, не забытая с тех пор!..
Брат{104}, не дремли, еще не кончен спор —
чьей стать ей суждено в конечном счете?

Насильнику-тевтону продал кто-то
и алчущему мавру наш оплот,
а римлянам — родных морей ворота!

Испуг и злость гнетут мой скорбный род.
Он мнет оливки до седьмого пота,
постится, жнет, поет и слезы льет!..

* * *

«Испания, от моря и до моря…» Перевод П. Грушко

Испания, от моря и до моря
простертая, как лира… Руки злые,
окопы, рвы и щели фронтовые
ведут через поля, холмы, нагорья.

В трусливой злобе отчий край позоря,
дубы корчуют, гроздья золотые
в давильнях мнут, колосья налитые
жнут, на твоем взошедшие просторе.

Опять, мой скорбный край, опять страною,
омытой ветром и морской волною,
предатель помыкает! Все, что свято

во храмах божьих, канет в забытье!
Все, что созрело, лишь цена и плата,
все для гордыни и для дел ее!

* * *

«Отчизна-мать, заступница святая…» Перевод Ю. Петрова

Новому графу дону Хулиану{105}

Отчизна-мать, заступница святая,
чью землю ныне затопило смертью,
ты, дерево сухое здесь сажая,
Всевышнего склоняешь к милосердью;

— Куда пойдет свершивший грех предатель?
Где сыщет он убежище земное?
Будь милосерд к изменнику, Создатель,
в любви зачатый, он рожден был мною.

Он сын и твой. Лечи его отныне
горчайшим одиночеством в пустыне;
пусть карой будет общее презренье,

пусть он в горах на дерево взберется
и, вешаясь, свой смертный грех узреет —
и ужас искупленьем обернется.

Бурьян