Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

• Название: Испанские поэты XX века
• Автор: Хуан Хименес
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1977

Испанские поэты XX века:

• Хуан Рамон Хименес,

• Антонио Мачадо,

• Федерико Гарсиа Лорка,

• Рафаэль Альберти,

• Мигель Эрнандес.

Перевод с испанского.

Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.

Примечания к иллюстрациям К. Панас.

* * *

Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.

---

«Скажи, предскажи нам, поэт…»

Перевод В. Столбова

Скажи, предскажи нам, поэт,
что завтра сбудется с нами?
— Завтра речь обретут немые:
сердце и камень.

* * *

«А искусство?..» Перевод В. Столбова

А искусство?
                    — Только игра,
Подобная только жизни,
подобная только огню.
Пылающий пепел костра.

ГЛАЗА Перевод Ю. Петрова

I

Когда его возлюбленной не стало,
решил он одиноко встретить старость,
заглядывая в память неустанно
и в зеркало, что от нее осталось,
в которое смотреть она любила:
сберечь хотел он, как скупец богатство,
в том зеркале все то, что раньше было,
чтоб время не могло к нему вторгаться,
чтоб в запертом дому оно застыло.

II

Но минул год, и вспомнить захотел
он глаза своей любимой. Голубые?
Иль черные? Зеленые, быть может?
«О, господи, какими они были?!»

III

По улице он как-то шел, угрюмый,
шел сквозь весны раскинутые сети —
глубокий траур, замкнутое сердце!
Но вот в окне зашторенном, в просвете
меж занавесей, вдруг глаза блеснули.
Он прочь пошел… Те были словно эти!

ПУТЕШЕСТВИЕ Перевод В. Столбова

— Милая, уходим в океан.
— Если не возьмешь меня с собою,
я тебя забуду, капитан.

Капитан на мостике уснул,
на руки поник он головою,
и во сне послышалось ему
…если не возьмешь меня с собою!..

Возвратился из далеких стран,
не один — с зеленым попугаем.
…Я тебя забуду, капитан!..

И опять уплыл за океан
со своим зеленым попугаем.
Я тебя забыла, капитан!

И ЕСЛИ ТВОЙ ПОЭТ… Перевод Ю. Петрова

…И если твой поэт тебе небезразличен,
живущий в звоне строк, а не в холсте портрета,
ищи в чертах лица и в профиле поэта
мольбы, заклятья горького обличья.

Ищи в глубинах вод сокрытое величье,
набата хриплый звон, взыскующий ответа,
мечтая о любви в час жатвы, в час рассвета,
в дремотный час, от всех иных отличный.

Неистовый творец находок и потерь,
я — рыцарь той любви, что призрачна и мнима;
мой образ очерти уверенно — и мимо
того пройди, чем был и чем кажусь теперь.

И в мудром зеркале, где свет и забытье,
увидишь ты меня — создание свое.

ЭТО СНИТСЯ Перевод Ю. Петрова

Путник в саду, после дальней дороги,
у моря, где с берегом шепчется пена,
слышит, как горные пахнут отроги,
и летнее поле, и жаркое сено.

Время застывшее — странствия сроки —
велело, чтоб сердце ждало смиренно,
пока не возникнут алмазные строки,
зреющие в душе постепенно.

Так снилось. И время тянулось, не грея,
или влекло, наподобье бандита,
к смерти, что тоже — ленивое время.

И путник увидел: ладонь открыта,
в ней, обращенной к миру, окрепло
Гераклитово{84} пламя без дыма и пепла.

ЛЮБОВЬ И СЬЕРРА Перевод А. Гелескула

Он ехал каменистым перевалом.
Серели глыбы, ночь была глухая,
и слышал он, как буря, громыхая,
свинцовым шаром катится по скалам.

Вдруг на краю обрыва, под сосною,
полосануло молнией потемки —
и на дыбы встал конь. У самой кромки
он осадил его над крутизною.

И увидал на молнию похожий
зубчатый гребень сьерры нелюдимой
и в недрах туч, разодранных и алых,

гряду вершин. И лик увидел божий?
Он увидал лицо своей любимой.
И крикнул: — Умереть на этих скалах!

СКУЛЬПТОРУ ЭМИЛЬЯНО БАРРАЛЮ{85} Перевод В. Андреева

…Ты оживлял, творец,
в прожилках красных камень.
Словно холодный пламень
твой высекал резец.
То, что «испанским» звать
уже вошло в обычай:
печальную печать
небрежного величья —
ты вырезал резцом
в холодном твердом камне.
Твоей покорный власти,
он стал — моим лицом.
И ты, художник, дал мне
глава… Я был бы счастлив
смотреть так далеко
незрячими глазами,
какими смотрит камень,
их спрятав — глубоко.

СНЫ В ДИАЛОГАХ Перевод М. Квятковской

I

Как ясно видится твой силуэт
на склонах гор! Я воскрешаю словом
зеленый луг над пепельно-лиловым
утесом, ежевики скромный цвет.

И, памяти послушный, в вышине
чернеет дуб, здесь — тополь над рекою,
пастух проходит горною тропою;
ты видишь — там стекло горит в окне,

моем и нашем. Там, у Арагона,
порозовел Монкайо белый склон.
Взгляни — край тучи словно подожжен,

взгляни на ту звезду в лазури сонной,
жена моя! Уже синеет сьерра
в молчании вечернем за Дуэро…

II

Скажите, почему от берегов
стремится сердце в горы, прочь от взморья,
и на земле крестьян и моряков
все снится мне кастильское нагорье?

Любовь не выбирают. Привела
меня сама судьба к земле суровой,
где, словно призрак, бор стоит сосновый
и оседает изморозью мгла.

С бесплодных скал Испании старинной,
Гвадалквивир цветущий, я, твой гость,
принес сухую ветку розмарина.

Осталось сердце там, где родилось —
нет, не для жизни — для любви одной.
Там — кипарис над белою стеной…

III

Закат, родная, притушил костер,
и туча фиолетового цвета
на пепельные скалы дальних гор
отбросила неясный блеск рассвета.

Рассвета блеск на стынущих камнях
вселяет в сердце путника тревогу,
и ни медведь, оставивший берлогу,
ни лев не вызовет подобный страх.

В огне любви, в обманном сне сгорая,
от страха и надежды обмирая,
я в море и в забвение бегу, —
не так, как горы в ночь бегут от света,
когда свершает оборот планета, —
молчите! Я — вернуться не могу…

IV

Ты, одиночество, со мною снова —
пронзительная муза, не корю
тебя за дар непрошеный, за слово;
скажи мне только — с кем я говорю?

Не привлеченный шумным карнавалом,
делю печаль отшельника с тобой,
наперсница под темным покрывалом,
всегда опущенным передо мной.

Я думаю, каким я прежде был,
таким останусь. В зеркале незримом
я скрытый облик твой восстановил.

Но есть загадка в голосе любимом…
Открой лицо, чтоб я узнал в ночи
твоих очей алмазные лучи!

ИЗ МОЕЙ ПАПКИ{86} Перевод Н. Горской

I

Ни мрамор чистый и суровый,
ни живопись, ни звук струны —
непреходяще только слово.

II

Поэзия — рассказ и песня.
Поет история живая,
в рассказ мелодию вливая.

III

Душа два брега создала:
один — весенний перелесок,
другой — свинцовая зола.

IV

Пустой фантазии игра,
где нет речного серебра,
всего лишь только мишура.

V

Пусть ассонанс не слишком точен и рифма скудная проста.
Порой бывает стих отточен, когда поэзия пуста.

VI

Верлибр{87}, не знающий оков…
Ну, что ж, разбей свои оковы
и… не пиши совсем стихов.

VII

Свои богатства есть
в глагольной рифме, бедной, голой.
Ведь все другие части речи,
что излучают блеск веселый,
они в грамматике стиха
лишь вариации глагола,
который, прозвучав Вчера,
не умолкает Долго-Долго.

СОНЕТЫ