Кристофер Мур - Дурак

• Название: Дурак
• Автор: Кристофер Мур
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61672-5

Тех, у кого плохо с чувством юмора, а также ханжей и моралистов просим не беспокоиться. Тем же, кто ценит хорошую шутку и парадоксальные сюжеты, с удовольствием представляем впервые переведенный на русский язык роман Кристофера Мура «Дурак». Отказываясь от догм и низвергая все мыслимые авторитеты, Мур рассказывает знакомую каждому мало-мальски образованному человеку историю короля Лира. Только в отличие от Шекспира делает это весело, с шутками, переходящими за грань фола. Еще бы: ведь главный герой его романа — Лиров шут Карман, охальник, интриган, хитрец и гениальный стратег.

---

— О, выше среднего, государь. Гораздо выше среднего.

— И хватит толковать мне о войне, дурак. Твоя натура слишком неиспорчена для таких подлых забав.

Слишком неиспорчен? Муа? Сдается мне, военное искусство назначено дуракам, а дураки — военному искусству. Той ночью Кензингтон трепетал.

По дороге в Глостер я придавил в себе гнев и пробовал утешить короля, как только мог: сочувственно выслушивал и ободрял ласковым словом, когда ему требовалась поддержка.

— Безмозглый и сопливый ты мудила! А чего ты ожидал, вверив заботу о своем полусгнившем трупе когтям этой стервятницы, что у тебя в дщерях? — (Ну, может, остаточный гнев еще не утих.)

— Но я же дал ей полцарства.

— А она тебе взамен — полправды. Когда сказала, что любит и все такое.

Старик поник главой, седые волосы пали ему на лицо. Мы сидели на камнях у костра. В роще неподалеку для королевского удобства раскинули шатер, поскольку в этой северной глуши никаких поместий не водилось и укрыться от непогоды ему было негде. А все мы спали снаружи на холоде.

— Погоди, дурак, вот окажемся мы под крышей моей второй дочери, — сказал Лир. — Регана всегда была ласковой — она в благодарности своей не будет так груба.

Распекать старика дальше мне уже совесть не позволяла. Ожидать от Реганы доброты — это песнь надежды в тональности безумия. Всегда была ласкова? Это вряд ли.

Проведя неделю в замке, я однажды застал юных Регану и Гонерилью в одной королевской светлице. Они дразнили малютку Корделию, перебрасывая ей через голову котенка, к которому она очень привязалась.

— Эй, лови киску, — говорила Регана. — Только осторожней, а то в окно вылетит. — И замахивалась ошарашенным котенком, а Корделия бежала к ней, вытянув руки. Регана уворачивалась и швыряла зверька Гонерилье, которая делала вид, что сейчас выбросит его в другое окно.

— Ой, смотри, Корди, он утонет во рву — совсем как твоя мама-изменница, — говорила Гонерилья.

— Нипрааавдаааа! — выла Корделия. Она совсем запыхалась, бегая от сестры к сестре за котенком.

Я замер в дверях, ошеломленный их жестокостью. Управляющий мне уже рассказал, что мать Корделии, третью Лирову королеву, обвинили в измене и отлучили. Что именно она совершила, толком никто не знал, но ходили слухи, что она либо исповедовала старую веру, либо нарушила супружескую верность. Наверняка управляющий знал только, что королеву среди ночи вывезли из замка, а малютка Корделия с тех пор и до моего приезда не произнесла ни единого связного слога.

— Утопили ее, утопили как ведьму, — крикнула Регана, перехватывая котенка на лету. Только теперь коготки нащупали королевскую плоть. — Ай! Вот засранец! — И Регана метнула котенка в окно. Корделия завизжала так, что заложило уши.

Не успев подумать, я нырнул в окно следом за зверьком, на лету зацепившись ногами за плетеный шнур занавеси. Котенка я поймал в пяти футах от окна. Шнур жгуче оплел мне правую лодыжку. Но я не продумал трюк до конца и не рассчитал, как буду выбираться с котенком в руках. Раскачиваясь, шнур треснул меня плечом о стену башни. Я отскочил, а колпак мой раненой птичкой спорхнул прямо в ров.

Я запихнул котенка в камзол и вскарабкался по шнуру обратно в окно.

— Славный денек для моциона, а, дамы? — Вся троица стояла разинув рты. Старшие сестры прижались к дальней стене светлицы. — Вам, я гляжу, свежий воздух не помешает. — Я извлек котенка и вручил его Корделии. — А вот ему приключений уже хватит. Быть может, его лучше отнести матушке, пускай поспит у ней под боком.

Корделия взяла у меня котенка и выбежала из комнаты.

— Мы можем отрубить тебе голову, дурак, — сказала Регана, приходя в себя.

— Как только захотим, — промолвила Гонерилья с гораздо меньшей уверенностью в голосе.

— Призвать ли мне горничную, дабы привязала занавесь обратно? — молвил я, величественным взмахом показывая на гобелен, который я высвободил в прыжке.

— Э-э… да, выполняй, — скомандовала Регана. — Сейчас же!

— Сию же минуту, — рявкнула Гонерилья.

— Слушаюсь, сударыня. — Ухмыльнувшись и поклонившись, я удалился.

По винтовой лестнице я спускался, прижимаясь к стене, чтобы нечаянным толчком еще не успокоившееся сердце не сбросило меня вниз. У подножия лестницы стояла Корделия — она прижимала к себе котенка и смотрела на меня так, словно я, Иисус, Зевес и Святой Георгий в одном лице, только что вернулся с особенно удачной охоты на дракона. Глаза ее были сверхъестественно круглы, и она, похоже, некоторое время назад перестала дышать. Видимо, из чистого благоговения.

— Перестань таращиться, барашек, меня это пугает. Еще подумают, что ты куриной косточкой подавилась.

— Спасибо! — выпалила девчушка, всхлипнув так, что все тельце ее содрогнулось. Я потрепал ее по голове.

— Не за что, солнышко. А теперь беги играть — Карману тут еще надо свой колпак из рва выудить, а потом сесть на кухне и пить, пока руки трястись не перестанут. Или пока не захлебнется в собственной тошноте, смотря что случится раньше.

Корделия отступила, давая мне пройти, но глаз от меня не отвела. Так у нас было с той самой ночи, когда я прибыл в замок. Тогда рассудок ее выполз из темной норы, в которой поселился после разлуки с матерью. Эти огромные, хрустально-голубые глаза смотрели на меня в немигающем изумлении. Ребенок, прямо скажем, бывал жутковат.

— Не строй из себя удивленную деву, стрый, — рек я, держа в поводу наших с Лиром коней, пока они пили из почти перемерзшего ручья. Стояли мы милях в ста к северу от Глостера. — Регана, конечно, то еще сокровище, но котелок у нее способен варить точно так же, как у сестры. Они, разумеется, будут отрицать, но раньше так бывало часто.

— Не могу помыслить об этом, — отвечал король. — Регана примет нас с распростертыми объятиями. — Сзади раздался какой-то треск и лязг, и Лир обернулся. — Что там за шум?

Из рощи к нам выезжала ярко раскрашенная повозка. Кое-кто из рыцарей потянулся к мечам и копьям. Капитан Куран махнул им, чтоб стояли вольно.

— Скоморохи, государь, — сказал он.

— Точно, — рек король. — Я и забыл, что святки на подходе. Скоморохи и в Глостер наверняка заедут — как раз к святочному пиру. Карман, ступай скажи им, что мы берем их под свою защиту, они могут следовать за нашим отрядом.

Крытая повозка со скрипом остановилась. Наткнешься эдак вот в глуши на отряд из полусотни рыцарей с обслугой — так будь ты хоть трижды гением подмостков, а ушки будешь держать на макушке. Кучер привстал на козлах и помахал мне. На нем была роскошная лиловая шляпа с белым пером.

Я перепрыгнул узкий ручеек и поднялся по склону. Разглядев мой шутовской наряд, кучер улыбнулся. Я тоже улыбнулся — с облегчением. Это не мой жестокий хозяин из тех времен, когда я сам странствовал с фиглярами.

— Привет тебе, шут, что занесло тебя в такую даль от всех дворов и замков?

— Свой двор таскаю я с собой, а замок впереди лежит, приятель.

— Двор с собой таскаешь? Так этот седобрадый старец, значит…

— Так точно, сам король Лир.

— Тогда ты — знаменитый Черный Шут.

— К твоим, язви тя в рыло, услугам. — И я учтиво поклонился.

— А ты мельче, чем в сказках бают, — рек этот хорек в шляпе.

— Вестимо, но тогда у тебя шляпа — море-окиян, в которой острый ум твой носит бурями, как сбившийся с курса зачумленный корабль.

Скоморох расхохотался:

— Я птица не того полета, дружок. Мы не острыми умами тут фехтуем, как ты. Мы не скоморохи, мы лицедеи!

С этими его словами из-за фургона вышли три юноши и девушка. И все склонились в любезном поклоне — быть может, слишком уж вычурном, нежели пристало случаю.

— Лицедеи, — хором рекли они.

Я приподнял колпак.

— Что ж, и мне иногда по нраву пошалить в кущах, — сказал я, — но едва ли об этом следует объявлять всему миру аршинными буквами на вашей повозке.

— Да не любодеи мы, — сказала девушка. — Лицедеи. Мы актеры.

— А, — ответил я. — Тогда другое дело.

— Знамо, — рек шляпа. — Нам нет нужды острить — у нас все в пьесе, понимаешь. Ни слова не слетает с наших уст, что не пережевалось бы хотя бы трижды и не выплюнулось писцом.

— Да, самобытность нас не отягчает, — произнес актер в красном жилете. А девушка добавила:

— Хотя влачим мы крест роскошнейших причесок…

— Но сами по себе дощечки наши чисты, — закончил третий.

— Мы суть придатки борзого пера, — сказал шляпа.

— Ну да, уж ты-то вестимо придаток, — рек я себе под нос. — Ну что ж, актеры так актеры. Зашибись. Король просил меня вам передать, что берет вас под свою защиту и приглашает его сопровождать до Глостера.

— Ничего себе, — сказал шляпа. — А мы только до Бирмингема собирались. Но если его величество желает, чтобы мы пред ним сыграли, наверное, можно дать кругаля и до Глостера.