В Бирюк - Парикмахерия

• Название: Парикмахерия
• Автор: В Бирюк
• Жанр: Фэнтези

---

Я этого своего волка молоком не выкармливал, лужи за ним не подтирал - общаемся "по-взрослому" - протянул волку правую ладонь под нос. Он понюхал и зарычал. Негромко, но я же вижу, как у него шерсть дыбом на загривке встаёт. А и правда - я же правой рукой шашечку свою держал. Там, наверняка, кровь и на рукоятку попала. Отложил дрючок и протянул левую. Волк понюхал, успокоился. И пошёл по кругу - почти не отрывая носа от моей кожи. Обошёл кругом.

Сюр в третьем поколении: ночь, луна выглянула, пустой двор. На корточках сидит тощий, абсолютно голый, абсолютно лысый подросток с вытянутыми вперёд руками. А вокруг ходит здоровенный волчара, чуть не касаясь носом, и пофыркивает сверху. Он же просто выше меня ростом в такой позиции! "Зверь воздвигнувшийся".

Черчиль как-то сказал: "Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх. Кошки смотрят на нас сверху вниз. Свиньи смотрят на нас как на равных". Ну, это зависит от нас самих. Кому-то и свинья - ровня. А я просто люблю смотреть в глаза. И людям, и зверям, и детям. Так многое лучше видно.

Но тут волк смотрел на меня сверху вниз. Тоже впечатляет. Основная часть наблюдаемой панорамы - здоровенные, очень белые зубы. И непрерывно двигающийся за ними - красный мокрый язык. А выше - ноздри. Которые тоже постоянно двигаются, то расширяются, то сужаются. Когда добрался до подмышки, куда Велесов медведь башку всовывал, снова зарычал. Я же мылся с тех пор! Много раз! Честное пионерское! Естественно, волк не пропустил паховую область. Для зверей это вообще - все виды паспортов. От общегражданского до паспорта здоровья. Плюс лог доступа. Уж не знаю с чего, но он начал смеяться. Фыркает, зараза, так выразительно. И зубы свои белые скалит. Это он про Беспуту, что ли? Или про предшествующие мои похождения?

Очень странное... И очень сильное ощущение - его дыхание. Обычно у диких зверей-хищников изо рта пахнет неприятно. Зубы-то им чистить нечем. А здесь мощный очень горячий поток воздуха. Не индустриально-нейтральный, а живой. С мясным запахом, и что-то пряное. Но без падали. Когда такая воздуходуйка проходится по плечам, по позвоночнику... выдыхая толчком жаркий воздух в каждый отдельный позвонок, горячей волной... был бы женщиной - от одного этого тут же кончил. И ни одного прикосновения. Ни языком, ни носом. Я уж про когти и клыки... Только один раз, почти в конце, вдруг провёл языком по моей плеши. Мокрое, шершавое, очень горячее. Из-за спины. Внезапно, быстро... Из двух вариантов - немедленно умереть или обделаться - я выбрал третий - ничего не сообразил. И не сделал. Только воздуху заглотнул аж до прямой кишки.

А этот... "люпус" закончил свой обход вокруг меня, встал напротив, нос к носу, и уставился в глаза. "Кто кого переглядит". Я в детстве, обычно, проигрывал. Но тут волк уступил. Наверное, решил перестать глупостью маяться. И опустил голову мне между ступней. Не лёг, а именно чуть подогнул передние лапы и коснулся носом земли возле моих пальцев ног. Постоял так... Ну, буквально, три секунды. Поднялся, фыркнул мне в лицо, и, с разворота, быстро в ворота. Будто позвал его кто. И - всё. Пустое место передо мною. А я сижу, меня трясёт, встать не могу - коленки дрожат, ноги свело... И вообще... Что это было? Ё-моё и три нуля в придачу.

-- М-ма-матерь божья! П-пресвятая Богородица, сохрани! И... ну... вразуми.

При первых звуках человеческого голоса я как-то встрепенулся. Вспомнил, что "цирк уехал, а клоуны остались", по крайней мере - главный. В моём лице. Чуть не с воем от боли в затёкших ногах поднялся.

-- Охренеть! И... эта... во! - уелбантуриться!

Мда, Ванюша, засоряешь ты великий и могучий. "Не всякая птица дошпындыхает до середины Днепра. А если и дошпындыхает, то гикнется и копыта отбросит". Этого ты здесь ещё не спрогрессировал, но остальное народ жадно впитывает. Всё из тебя проистекающее. Фильтруй базар, Ванька, а то стыдно будет перед потомками. Хотя предки и сами хорошо склонения склоняют: возвратную форму этого глагола я здесь на людях не применял.

У дверного проёма поварни стоял Ивашко. Видимо, он, исполнив и успешно завершив свой процесс "килевой качки", изжил, таким образом, собственную обиду, и вышел остыть на воздухе. По использованным им выражениям можно оценить продолжительность нашего совместного пребывания. Да, много чего он от меня услышал. Я бы даже сказал - набрался.

Сбоку, у сарая, наблюдался Чимахай. Ведь я же его спать послал! Видать, мужик снова не поверил и пошёл посмотреть. "Вот я его счас на лжи подловлю!". Ну что - словил картинку моего персонального сюрреализма?

Мою молитву он запомнил только частично. Но ключевое слово "вразуми" - не пропустил. Интересный мужик. Работать, и ещё раз - работать.

Пока я влезал в свою сброшенную одежонку, мужики подошли ближе.

-- Я ж те говорил! А ты всё одно: "врёшь" да "врёшь". Ну, сам посмотрел? Князь-волк к господину приходит и они разговаривают. Видел?

-- Ивашко, оставь Чимахая в покое. Он и мне три раза повторил: "обманешь". Парню с детства не повезло. В плохой компании вырос. А ты, Чимахай, Богородицу не забывай о "научении" просить. А то если только о "вразумлении"... Вразумлять и через задницу можно. Понял?

-- Ага. Эта... Ну... А мне можно? Ну, с князь-волком поговорить?

Та-ак. Вот теперь самое время и мне самому повторить Ивашкину реплику. Таких просьб у меня ещё не было. Смелый парень. Не только зверья не боится, но и колдовства. Или он для того и проситься, чтобы страх перед нечистью типа "цапли" в себе выжечь? Да, с таким надо работать. Здесь это редкость.

-- Посмотрим по твоему поведению. Может, и поговоришь. Если ему интересно будет. И мне. Ясно?

Больше князь-волк ко мне не приходил. Сперва это его отсутствие вельми тревожно было: ждал я, что на место неприятности сей, хоть бы и пугающей, но знакомой уже, мир этот иной страх на меня нашлёт. После, вроде бы, и радость была: не ходит лютый зверь за мною, не считает убиенных, не заглядывает в глаза, словно смерть собственная. Потом даже и грустно как-то стало - будто привык к чудищу этому.

Да только судьба - штука смешная. И единожды связанное - развязать человеку не можно. "Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе". Так и я: перестал князь-волк ко мне приходить - так я сам к ним пошёл. И не думал, и не искал, а вот так дело повернулось, что нашёл. Живут они ныне в доме моём. Службы мне служат, меня да Русь прославляют. В походы со мной ходили, ворогов изводили. Но о том - после.

Чимахай отправился спать, я уже тоже представил себе, как лягу, вытянусь, косточки расправлю, но тут из-за спины Ивашки, из дверного проёма поварни появилась, поправляя платочек на обритой "под ноль" голове, Кудряшкова баба. Увидев меня, она сложила руки ладошками вместе, будто собралась молиться, и стала кланяться, как болванчик китайский, издавая невнятные скулящие звуки.

-- Это она чего?

-- Она-то? А хрен её знает. Опа! Забыл совсем! Слышь, боярич, вирник-то, того, помирает. Она-то прибежала про это сказать. А тут, значится я... Ну, расстроенный такой. А она мимо бежит. Вот. Ты куда?

-- Ивашко, буди Ноготка и Сухана. Седлай коней. Нет, не седлай. И - не запрягай. Емец-жеребец! Как же это называется? Короче, как вирника сюда привезли - носилки между конями.

Я заскочил в полутёмный сарай. Хотя почему "полутёмный"? Луна уже высоко, крыш у нас нет. Вирник виден ясно. Ещё дышит. Плохо дышит. Прерывисто. И пот по лицу.

-- Вон пошла! (Это бабе, что за мной следом заскочила)

-- Как он? (Это Кудряшку. Он под стенкой лежит, лица не видно, но глаза поблёскивают.)

-- Так известно как - помирает. Ты, боярич, лучше вели дать мне...

-- Велю. Топором по загривку. Он сказал чего? За что мне дозволять тебе ещё воздух здешний портить?

-- А.... Да. Только с заката - хрипит бессмысленно. А прежде он много чего...

-- Тогда - заткнись. Носом - к стенке. И - спать. Ты ни меня или ещё кого - здесь не видал - спишь крепко. Потому и проживёшь дольше. Может быть.

С Макухи было снято всё, кроме нижних портов и нательной рубахи. Оставались только украшения. Любят здесь "мужи вятшие" на себя цацки навешивать. Типа наших гоблинов. Цепи, "гайки", кресты... Дольше всего не слезало обручальное кольцо. Я уж собрался отрезать палец, как снимал перстни с убитого Храбрита. Но подошедший Ноготок поплевал на колечко, на опухший сустав пальчика у болезного и, как-то хитро проворачивая колечко, сдёрнул его. Профессиональный палач умеет также профессионально обдирать покойников. Ну, или близких к ним по состоянию здоровья.

А что делать? Жалования же всегда не хватает. А общемировая традиция проста: всё снятое с казнённого или умершего в застенке - доход палача и подручных. В Бабьем Яре после освобождения Киева Советской Армией местные мальчишки разбивали спёкшиеся комки человеческих черепов и выковыривали золотые зубы невинно убиенных - местных жителей и военнопленных, расстрелянных в этом месте фашистами. В средневековье такого быть не может. И не только потому, что нет золотых зубов - просто после работы палача ценного ничего не остаётся.