Владимир Васильев - Натиск на Закат

• Название: Натиск на Закат
• Автор: Владимир Васильев
• Жанр: Фэнтези

Аннотация:

В учебниках истории — наглая ложь. Всё было не так. Всё, как грезится парню родом из Полоцка, будет иначе. Человек предполагает, а бог располагает. Даже в былинные времена. Только вот роль бога исполняют таинственные кукловоды.

---

— Могу я идти, гражданин начальник?

— С какой стати и ради чего, доктор?

— Пока вы решаете мою судьбу, напишу несколько писем.

— Не спешите, доктор. Ясно, что мы оба мерзавцы. Но под нашей опекой люди. Можно сказать, наш народ, — я обвёл всех взглядом и узрел «народ», то бишь, двух учителей, на которых излил свою желчь: — Мне не ясно иное — молчание наших педагогов. Вы, уважаемые, даже головой не киваете, как китайские болванчики. Отвыкли мнения высказывать?

— Вы нас ни о чём не спрашивали, а инициативы наказуемы, и вы убедились в этом сами, выслав людей из лагеря. Если желаете услышать совет, так в моём совете ничего мудреного ни сыщите, — учитель химии поскрёб указательным пальцем бритый затылок, — Выскажите Буйновичу о наших проблемах. Наслышаны, что вы его знаете, а мы его даже не представляем.

Услышав глас народа, оторопело взглянул на «химика». В старину звездочёты пытались посчитать все звёзды на небе, но ещё никому в голову не приходило сосчитать высказывания в среде народа о руководителях, например, о царе-батюшке или президенте, что встал у кормила как гордый мачо-рулевой. По разному мерцают те высказывания: некоторые тускло, другие поярче; но суть их всех сводится к вере в избранника, способного всё разрулить и порядок навести. Раньше его божьим избранником прозывали, ныне — всенародно избранным. Даже колом по голове — и то не выбить сиё традиционное мышление из русских мужиков. Не доходит до косных головушек, что избранникам такое отношение к ним весьма импонирует. Ценят они его на вес золота. Но для меня подобное высказывание и копейки не стоит.

Минута, данная самому себе на размышление, истекла. Мои мысли витали далеко от Зимнего дворца и от Кремля, и я думал отнюдь не о царях и президентах, а о далёкой Индии. Разбежались те мысли как добрые кони. Пора их собирать да запрягать.

— Вот скажите, дражайшие вы мои, — спросил я у народа, — Почему Хоттабыч сидел в кувшине тысячи лет до того момента, когда Волька освободил его из заточения?

— По произволу автора сказки, — с улыбкой на устах предположил Виктор Игоревич, математик.

Спрашивается, чего это он так лыбится? Наверное, ему нравится роль шахида с тикающей бомбой?

— Привычка, как говорится, свыше нам дана. При земле живёте, приземлено мыслите. Выскажу предположение: не было у Хоттабыча обратной связи с сильными его мира, и потому он отсидел практически весь пожизненный срок. Вы, куда более многомудрые, чем Хоттабыч, также оказались в подобной сказочной ситуации. Все вы безбородые, в отличие от Хоттабыча, то бишь, не волшебники. Но у вас иное преимущество. У всех нас — и в этом не сомневаюсь — в наличии датчик или своего рода средство обратной связи. Встроены они в нас! И мы должны воспользоваться ими… Если, конечно, наш доктор не водит нас за нос, а он — смотрите — сам водит свой нос справа налево и слева направо. Раз так, готов держать пари! Моя догадка верная! И идея верная! Сплотим нашу группу посредством медитации. Бывал в Индии, видел, как медитируют святые люди. Внешне, скажу, многие индусы от нас неотличимы. В оранжевых одеяниях поверх белого исподнего, время от времени произнося загадочное «Оммм», они медитируют, но их медитации адресованы в пустоту. Я же знаю конкретный адрес и имя той, кому мы предъявим наши требования. Значит так, — я обвёл взглядом присутствующих, — Завтра утром доведу до сведения каждого о нашей дерьмовой ситуации. Доктор, вы должны, вслед за мной, лаконично пояснить всем об имплантатах. Спросим у народа: мы рабы или мы не рабы? Там же проведём первый сеанс. Цель медитации: единой командой день за днём будем требовать свободы. Свобода или смерть! Мне известно истинное имя той, кому мы должны день за днём адресовать наше требование. Вас, доктор, ввели в заблуждение. Её имя не Анастасия, а Жива.

— Богиня Жива?

Агроном Всеслав среагировал первым. Вторя ему, произнёс реплику и Виктор Игоревич, молчун-математик:

— Богине Живе поклоняться и просить о пощаде? Да это сродни шаманству. Мы, что же, должны дико завывать, кричать, топать ногами, дабы изгнать демонов?

— Дражайший, свет Игоревич, вы что же, полагаете себя выше шаманов?

— Как видите, не одет в шкуры, суевериям не подвержен, а ваша забава, господа, мне совсем не смешна. Что же вы нас как детей пугаете? Жалею, что подписал контракт. В том контракте не упомянута какая-либо неустойка с моей стороны, а потому, с вашего позволения, я вас покидаю. Завтра же уеду в Петербург.

— Желаете? Возражать не буду. Езжайте, но добирайтесь сами. Нашего водителя, как вам известно, арестовали.

— С кем бы, в самом деле, заключить пари? — спросил доктор. — Виктору Игоревичу осталось жить три дня, считая со времени его отбытия из лагеря. Ставлю бутылку коньяка, если проспорю.

— Принимаю! — ответил я. — Не проживёт он трёх суток. Ставлю бутыль «Абсолюта».

— Кто же будет арбитром? — спросил Мастер.

— Его родители, — предложил я. — У нас есть их номер телефона в Питере. Позвоним, узнаем и выразим соболезнования.

— Придурки! — воскликнул математик и, хлопнув дверью, выбежал из офиса.

— Отсюда мы не дозвонимся до Питера, — с горечью сказал доктор.

— Если понадобится, дозвонимся. У математика сложилась превратная картинка в голове. Из-за моего стёба. Ни сегодня, ни завтра он не будет воспринимать меня серьёзно. Так что, доктор, попробуй ты его убедить.

***

Разошлись мои советчики, а я, перед тем как навестить принцессу моей грёзы, приступил к сакральной в моём понимании процедуре: омовению тела под душем и очищению души в моём бренном теле. Нет, я не питал особой надежды, я знал, что способен лишь частично освободить сосуды моей души от чёрного осадка. Шампунь для тела есть, а шампуня для души ещё никто не придумал. Так что очищал я её единственным знакомым мне средством — размышлением. Попутно дотянулся — и тыльной стороной ладони ощупал утолщение на спине. Вспомнил, что уже много ночей сплю либо на правом боку, либо на левом: сон не шёл, если лежал на спине. Мне, привыкшему к владению своим телом, стало не по себе. Имплантаты дорогие и, как поведал доктор, изощрённо сложные игрушки. Не соответствуют они нашему времени. А средневековью? Мутант вёл речи о средневековом окружении его колонии. Его высказывания, надо полагать, всего лишь образные метафоры, как, например, у Курта Воннегута. После концлагеря Воннегут уверил себя в том, что мы по-прежнему живём в эпоху средневековья. Его книги до конца читать невозможно: к середине каждого повествования ему отказывает здравый смысл. В отличие от прочих старых писателей, он страдал не от деменции, а от фантастического маразма, переходящего в убогость. Наш мир, увы, не средневековье. Наш мир, несмотря на сложные технологии, стремится к упрощению всего и каждого. Средневековье можно сравнить с миттельшпилем, а мы подошли к эндшпилю.

Протирая запотевшее зеркало и завершая последний этап моей процедуры — бритьё, я услышал шум передвигаемого в гостиной стула. Никак мой сосед пожаловал. Днём он почему-то уверовал в версию следователя, утверждавшего, что «Григорович страшнее, чем Чикатило». Придётся объяснить Семёнычу, что каждый из нас потенциально шахид, а потому страшнее, чем Чикатило. В том случае, если я нащупаю у него имплантат. Возможно, девицы из команды Буйновича проявили-таки человечность и пожалели старика?

В белом махровом халате и, благодаря шампуню, в высшей степени пушистый, с чистой душой и с благородной целью освятить и осветлить образ водителя Григоровича, увезённого на муки и страдания, я открыл дверь ванной, вошёл в гостиную — и увидел Невесту.

— У вас дверь была отворена. Я подумала, что вы у Семёныча и решила дождаться вас. Со мной приключилось нечто невероятное. Даже не знаю, с чего начать?

Пушистые волосы Анюты, несмотря на старания создать подобие причёски, свидетельствовали о её недавнем визите в местную баньку, но на лице не проступал румянец; бледность лика подчёркивала обеспокоенность, что явно читалась в синих глазках.

— Позвольте, Анюта, мне одеться, и я буду в вашем полном распоряжении.

Конечно, мог бы выслушать Анюту without further ado. Махровое изделие китайского производства, что было на мне, ничуть не помешало бы вникнуть в «невероятность» её проблемы. Но в голове уже созрел план, и для его претворения в жизнь тот халат не годился. Никоим образом он не соответствовал её строгому костюму.

Успел одеть брюки и рубашку — и в этот момент вырубился свет. Не улавливал слух и тарахтенья дизельного агрегата, что давал нам электроэнергию. У семи нянек, как говорится… Проклиная электромехаников, зажёг свечу, накинул пиджак и на ощупь достал из рюкзака коробочку с золотым колечком. Кипение души достигло обжигающего максимума. «Да как же больно! Что ж меня обожгло? Ясно, что не свеча, то моя душа горит… Так без света даже романтичнее» — с такой оценкой предстоящего события вступил с зажжённой свечой в гостиную и, к моему неудовольствию, узрел Семёныча, шарившего на полке старого комода в поисках свечи.