Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

• Название: Шотландия: Путешествия по Британии
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35499-3

Шотландию для мира открыли два великих уроженца этих мест — поэт Роберт Бернс и романист Вальтер Скотт, а повторное «открытие» Шотландии состоялось уже в XX столетии — и в немалой степени заслуга этого «открытия» принадлежит Генри Волламу Мортону. В Шотландии Мортон побывал дважды; и если первая поездка была во многом «поверхностной», то во второй раз путешественник попытался сполна проникнуться шотландским духом — и это ему удалось. Всюду, куда бы ни приводила дорога или горная тропа, Генри Мортон осматривался по сторонам с неподдельным и благожелательным интересом, какого, казалось бы, трудно ожидать от англичанина в Шотландии, с интересом, который сумел передать в своих книгах и которому последние немало обязаны своей непреходящей популярностью.

---

В давние времена, когда Касл-Дуглас служил местом остановки дилижансов, следовавших к Порту-Патрику, сюда, с громким цоканьем копыт, прибывала королевская почтовая карета, и зеваки собирались посмотреть на это событие, чтобы разделить радостную и волнующую атмосферу.

«Герб Дугласов» раньше служил местом остановки почтовой кареты, и знаменитая миссис Дуглас тщательно следила за порядком, так как значительная часть корреспонденции имела адрес: «Сэру Уильяму Дугласу из замка Дугласов, в “Герб Дугласов”, попечение миссис Дуглас, Касл-Дуглас!»

Сегодня городок вернул часть оживления и воодушевления тех дней. Здесь развивается торговля, проходит автобусный маршрут.

Осенним утром солнечный свет скользит над крышами крепких каменных домов, над мирной жизнью Касл-Дуглас, в котором нет ничего достаточно малого, чтобы стать непримечательным, и все исполнено ленивого величия. Городок прячет промышленные объекты за безмятежно спокойным обликом. Приходится проводить целое расследование, чтобы обнаружить: в Касл-Дуглас производят мебель и содовую. Забавная примета времени для подобного места: на плоском берегу прекрасного озера Карлингварк, известном как Висельная Поляна, можно нанять прогулочное судно! Тем не менее Касл-Дуглас получил свое название не от прославленного клана Дугласов, чей замок Грив расположен примерно в миле к западу, а от жившего в поздние времена представителя рода Дугласов, бизнесмена, купившего городок в 1789 году.

Неподалеку оттуда, на маленьком острове на реке Ди, есть квадрат из серых камней, чьи стены в восемь футов толщиной все еще хранят следы пушечного обстрела и осады. Там находилось гнездо «диких орлов» — Дугласов, чья история есть история самой Шотландии. Я переправился туда, но нашел пустую скорлупку былой крепости. Ее стены, с которых вооруженные дозорные наблюдали за холмами Гэллоуэя, вздымаются к небу рваными клочьями и уродливыми обломками.

Замок Трив был выстроен Арчибальдом Угрюмым, третьим графом Дугласом, родным сыном того самого Дугласа, что пал при Оттербурне при свете нарождающейся луны, пронзенный тремя копьями, в то время как голову ему размозжил боевой топор. Арчибальд Угрюмый, лорд Гэллоуэя, первоначально вошел в историю самым внезапным и странным для человека той эпохи образом, в битве при Пуатье. Он был смугл и некрасив, так что приятели дали ему прозвище Черный Арчибальд. Однако при Пуатье он был облачен в прекрасные доспехи. Его взял в плен англичанин, но он бежал, благодаря живости ума собрата-шотландца, сэра Уильяма Рэмси из Коллути. Они оба оказались пленниками. Когда привели Дугласа, Рэмси набросился на него, разыграв ярость:

— Ты, подлый предатель! — кричал он. — Как ты посмел украсть доспехи моего кузена! Будь проклят час твоего рождения, весь день мой родич разыскивал тебя, пока его прямо в лагере не поразила стрела! Я видел это собственными глазами! А ну давай! Снимай мои сапоги!

И молодой Арчибальд, представившись слугой, склонился и стал стаскивать сапоги с ног соотечественника, а сэр Уильям ударил его по лицу, пояснив разочарованному англичанину, что взятый в плен парень никакой не дворянин, а простолюдин и слуга, что и по отвратной роже видно. Говорили, что Арчибальд и вправду выглядел «поваренком, а не знатным человеком», так что юношу отпустили на волю за символический выкуп в 40 шиллингов. Для бережливых шотландцев это была отменная проделка, ведь если бы Дугласа опознали, за него потребовали бы огромный выкуп!

В дальнейшей жизни Арчибальд показал себя настоящим лордом Гэллоуэя, так как «перенес немалые тяготы, чтобы очистить страну от английской крови». Нет сомнения, что ему достался крайне тяжелый регион. Из серой каменной башни над рекой он управлял делами всего края, от Нит до Кри.

Жил он по-царски, и маленький остров на реке Ди предоставлял место для целой армии, наводившей ужас на окрестные земли. Из дверного проема я заметил выступающий камень и поинтересовался у человека, который привез меня к руинам замка, что это такое.

— Опора виселицы, — коротко ответил тот. — Граф Дуглас обычно хвастал, что она никогда не стоит без веревки.

Он указал на небольшую насыпь на западной стороне озера, которая предположительно была местом захоронения останков повешенных. И рассказал мне легенду о Моне Мег, в которую твердо верят в этой части Гэллоуэя. Он сообщил, что замок Трив был последним оплотом Дугласов, когда король Яков II конфисковывал все владения семьи. Как утверждает легенда, королевская армия вскоре выяснила, что артиллерии не хватает мощи, чтобы сокрушить стены Трива, и тут один местный житель по имени Брауни Ким, кузнец из деревни Три-Торн в Карлингварке, предложил создать достаточно большую пушку, если его обеспечат металлом. Всех в районе заставили сдавать железо. Пока Брауни Ким с помощью семи сыновей работал над пушкой, другие люди трудились на холме Бреннан, занимаясь подготовкой гранитных ядер. Первым выстрелом из пушки Кима запустили каменное ядро весом с целую корову (на заряд пошла полная мера пороха)! Легенда также гласит, что этот первый выстрел пришелся прямо по стенам Трива и оторвал руку прекрасной даме Гэллоуэя, леди Дуглас, когда та сидела за столом и поднесла бокал с вином к своим нежным губам.

— И вот эту пушку назвали Моне Мег, по имени жены Кима, у которой был ужасно громкий голос, — закончил свое повествование мой провожатый. — Сегодня вы можете увидеть ее в Эдинбургском замке.

Боюсь, историки разгромят эту легенду как несостоятельную. Весьма маловероятно, что сельский кузнец смог соорудить такую пушку, как Моне Мег, в то время как войска Якова II осаждали замок Трив. Полагаю, что сэр Герберт Максвелл имел немало веских опровергающих доводов, помимо этой пушки, но, конечно, я не стал говорить об этом приветливому и искреннему человеку, доставившему меня на остров на своей лодке. Вероятно, я и сам не был в тот день готов навлечь на свою голову гнев вспыльчивого жителя Гэллоуэя!

7

Церковь Гэллоуэя стоит сегодня без крыши, заброшенная среди давних могил. Уже века не звонят здесь колокола, сама колокольня разрушена, на ее руинах гнездятся птицы, по старым камням карабкается плющ — единственный признак жизни среди полного запустения. Церковный двор, как и большинство церковных дворов Шотландии, заполнен буйно разросшейся травой. Дикий шиповник простер когтистые лапы над могильными плитами и карабкается на пьедесталы мемориальных урн. Дворянин, лежащий в стороне, на огороженном участке, покоится под своим гербом; самые достойные граждане укрыты серыми надгробиями, многие из которых покосились, словно устали в ожидании труб Страшного Суда. Здесь не слышно ни звука, кроме жужжания пчел в кустах шиповника да мягкого воркования голубей, обитающих в кронах деревьев за оградой.

Острая, пронзительная печаль прошлых веков, запечатленная в беспомощной иронии эпитафий, мало-помалу улеглась, ушли в забвение и те, кто в горе писал эти слова, постепенно тающие под ветром и струями дождя, что гораздо продолжительнее слез. Даже семья местного землевладельца давно вымерла. Никто не тревожит крапиву, разросшуюся на фамильных гробницах более чем за сотню лет.

На этих акрах концентрированной печали только один камень выглядит так, словно люди все еще помнят о нем. Трава вокруг примята ногами любопытных. Те, кто посещает эту плиту, иногда соскребают зеленый мох, чтобы разобрать слова, вырезанные на камне, вернуть к жизни то, что говорит лишь о смерти и забвении. Надпись на камне гласит, что люди, лежащие под ним, были «повешены беззаконно за верность Слову Божию». Это случилось в «убийственные времена», когда ковенантеры, шотландские пресвитериане радикального толка, в течение пятидесяти лет сражавшиеся за веру, приняли участие в Трапезе Господа на вересковом поле Гэллоуэя.

И случайный путник, стоя на одном из церковных дворов Гэллоуэя, неизбежно сталкивается со свидетельствами мученичества протестантов и тщетно пытается понять суть религиозной войны, в которой шотландцы, испытывавшие ненависть к папскому престолу, умирали, как католические святые прежних веков. Англичанин подумает, что, несмотря на Смитфилд и его костры, Реформация в Англии бледнеет в сравнении с шотландской Реформацией. У англичан есть забавная песенка о викарии из Брэ, который стал протестантом, а затем католиком, поскольку ему это было выгодно. Но среди могил шотландцев, погибших во имя веры, понимаешь глубокую разницу между двумя нациями: компромисс всегда был второй натурой англичан, а для шотландцев само значение этого слова неведомо.

Через несколько лет после того как Карл I был коронован в Вестминстере, шотландцы узнали, что его величество собирается посетить землю своих предков. Он отправился в путь в июне 1637 года, в сопровождении герцога Леннокса, маркиза Гамильтона, шотландских и английских лордов, общим числом около пяти сотен. Эдинбург пребывал в состоянии волнения. Король проехал в Западный порт, где горы расступались перед королевским величием, а нимфа в бархатном облачении цвета морской волны и зубчатом головном уборе склонилась перед ним, представляя Эдинбург и приветствуя Стюарта на его родине.