Иннокентий Соколов - Бог из глины

• Название: Бог из глины
• Автор: Иннокентий Соколов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Аннотация:

Ты слышишь это каждую ночь, когда ложишься спать. Ты слышишь это каждую ночь, когда спишь. Ты слышишь это каждую ночь, когда вскакиваешь в своей постели, прижимая одеяло к груди, пытаясь хоть как-нибудь защитить себя от этого кошмара. Это ночной ветер поет призрачную колыбельную, и луна подпевает ему серебряным голосом. Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой. Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе. Вскакиваешь с постели, и некоторое время смотришь в темноту, пытаясь судорожно глотнуть, пытаясь пустить воздух в легкие, ослабевшие от крика. Молча стоишь в темноте, вслушиваясь в голоса, которые шепчут тебе о том, что они хотели бы сделать с твоим телом, твоей кровью и плотью. Ты стоишь в темноте и пытаешься услышать знакомые, привычные звуки — тиканье будильника, потрескивание обоев, печальную песню сверчка за окном. Ты почти убеждаешь себя, что слышишь эти звуки, и больше ничего. Это происходит каждую ночь, и это беспокоит тебя. Ты не знаешь, что происходит сейчас с тобой и твоей семьей. Ты ничего не делаешь — просто плывешь по течению, не предпринимая никаких попыток вырваться из этого дома. Ты пока не знаешь, что ожидает тебя — но если бы ты знал, если бы только знал…

---

Лопаты в багажнике не оказалось, впрочем, иного он и не ожидал — откуда ей там взяться, если лично он никогда не задумывался о том, что когда-нибудь попадет в подобную переделку. Буксировочный трос, запаска и пустая канистра вряд ли годились для того, чтобы откопать машину.

Сергей захлопнул багажник. Все что ему требовалось — любой предмет, который можно использовать как лопату. Пока не поздно.

Решение пришло внезапно. Сергей бросился к двери — на переднем пассажирском сиденье лежала рабочая папка. Сергей осторожно вытряс из нее документы — карточки для заказов, рекламные буклеты и прочий бумажный мусор.

Следующие полчаса он отбрасывал снег папкой, очищая путь. От того места, где остановилась машина, до самой дороги он прокопал широкую траншею, достаточную для того, чтобы выехать. Затем завел двигатель, и осторожно выжал сцепление.

С четвертой попытки ему удалось выбраться на дорогу. К тому времени, как вдалеке показались огни родного города, окончательно стемнело. Ветер стих, и снег прекратил усыпать дорогу белыми хлопьями, но Сергею было достаточно и того, что пришлось пережить за день. Отчаянно болела голова, и хотелось только одного — поскорее попасть домой, забраться в теплую ванну, и прикрыть глаза, наслаждаясь теплом и покоем.

Он устал так, что даже неудобное сиденье автомобиля, казалось мягкой пуховой подушкой. Огромной подушкой, в которую можно зарыться лицом, и замереть, закрыв глаза, вдыхая мягкий неуловимый аромат домашнего уюта.

Сергей уставился на дорогу, но странное чувство — он словно вырубился, хоть и продолжал рулить, объезжая препятствия. Он видел машины, пост ГАИ, мимо которого проехал, предусмотрительно сбавив скорость, но в мыслях он был уже дома, скинул одежду и пробовал горячую воду, присев на краешек ванны. От воды поднимался пар, она пахла хвоей, а на кухне жена заварила крепкий, ароматный кофе, нажарила гренок — сейчас он погрузится в горячую воду, и Надя принесет на легком пластмассовом подносе кофе. Он будет блаженствовать, прихлебывая из огромной чашки, не обращая внимания, что все еще в дороге, и до дома нужно успеть добраться, пока черная зима не заполнила мир своей холодной темнотой, и яркие оранжевые огни снегоуборочного грейдера, сверкают впереди непонятной тревогой, возникнув ниоткуда, словно два глаза, приближаются, наплывая, помаргивая от нетерпения встречи, и уже не успеть, не затормозить, вернее нога надавила на педаль тормоза, но от этого только хуже. Машину закрутило.

Удар!

Он здорово приложился об руль лицом. В ушах зазвенело, и на миг ему показалось, что из них польется кровь.

Крови и в самом деле много — она течет ручьем из разбитого носа, пачкая дубленку. Кружится голова, и еще не верится, что это происходит с ним, просто какая-то нелепость, так показалось, это сон, гребаный сон — на самом деле он спит сейчас в остывающей ванне, и поднос с кофе примостился на стиральной машине, но голоса снаружи становятся громче, требовательнее, приближаются, чьи-то руки распахивают дверь, и чужая голова пролазит внутрь салона, обдавая терпким сивушным запахом:

— Эй, парень, с тобой все в порядке?

И бормоча в ответ что-то несущественное, понимаешь, что на самом деле ты здесь, и все происходит именно с тобой, и никуда уже не деться из разбитой машины, и все будет потом — проблемы, что льются как из ведра, и как бы не хотелось, это не сон.

Ему помогают выбраться из машины, и стоя, покачиваясь, вытирая лицо рукавом, вместо того, чтобы приложить снег к переносице, Сергей бросает первый взгляд на разбитый "Москвич", оценивая повреждения. И уже обойдя машину, понимает, что крепко влип. Ковш грейдера превратил передок "Москвича" в кусок смятого металла — тут и там, из-под искореженного, погнутого капота торчат провода и трубки системы охлаждения, а из лопнувшего радиатора валит пар.

Жене он сказал, что оставил машину на станции техобслуживания, соврав что-то насчет потекшего антифриза, и внеплановой замены масла. На ремонт кузова, замены ходовой ушло от силы четыре дня, вот только неприкосновенный запас — не слишком толстая пачка купюр, которую хранил в гараже, за бочкой с бензином — стала вполовину тоньше, и уже тогда Сергей впервые задумался о том, стоит ли игра свеч.

Проводить время за рулем "Москвича" — это было совсем не то, о чем мечталось долгими вечерами, когда ночь принимала к себе, предлагая сдаться в сладкий плен сновидений. Это было совсем не то!

Он колесил по городам, менялся пейзаж за окнами автомобиля, но и только — люди оставались прежними. И каждый раз, когда очередное ничтожество, ощутив свою власть, начинало давить на него, Сергею хотелось от души заехать с правой, чтобы стереть выражение превосходства с гнусной рожи.

(Так, чтобы заболела рука, парень!)

Не говоря уже про личное отношение руководства фирмы к его скромной персоне. На работе дали ясно понять, что терпят его исключительно до тех пор, пока от него есть маломальский толк, и папка ломится от карточек с заказами. Это бесило — Сергею не нравилось ощущать собственную беззащитность, он тешил себя мечтами о том, что однажды сумеет показать им всем, на что способен.

Тот день стал поворотным пунктом, заставил пересмотреть отношение к работе. Отремонтировав машину, Сергей все чаще стал ловить себя на том, что с каждым днем становится труднее выползать из кровати. Еще чаще он стал замечать недовольный взгляд менеджера.

Когда жаркую августовскую жару сменила легкая прохлада сентября, Сергей ушел с фирмы.

Все получилось как-то неприятно. Отработав маршрут, Сергей заскочил на фирму, чтобы сдать заказы на обработку. Столкнувшись в дверях с начальником, Сергей получил замечание за внешний вид. Сделав вид, что не расслышал, он прошел в комнату для работников, и уселся за расшатанный стол, пытаясь успокоиться.

Кто мог подумать, что обозленный ублюдок рванет за ним — хлопнув дверью, менеджер окатил его отборной руганью. Возможно виной тому был трудный день, и начальник просто искал на ком сорвать злость и раздражение, кто знает — лично Сергей не собирался заниматься поиском причин дурного настроения. Все что произошло, оказалось спрятанным за двумя короткими взмахами ресниц. Вот он сидит за столом, разложил свои карточки, и угрюмо смотрит на пухлого идиота, что нависает над ним, сжимая зачем-то маленькие кулачки, а вот он уже стоит, расставив ноги, а в углу уткнулся лицом в пол этот гребаный кретин, держась рукой за разбитую скулу.

Тот придурок сам напросился — Сергей даже не думал просить прощения. Вместо этого попросили его самого. Вежливо, и настойчиво.

Первую неделю он просто отсыпался, стараясь не думать ни о чем. Это оказалось неожиданно просто — просыпаться от того, что нет больше сил ворочаться в пустой кровати. Жена испуганной мышкой возится на кухне, а в тумбочке достаточно денег, чтобы не думать о работе, по крайней мере, полгода.

Что было потом — безмятежные поиски работы, надежды, обрывающиеся после звонка предполагаемого босса на любимую фирму, где мягко рекомендовали не иметь с ним никаких дел, — все это было похоже на путь вниз, спуск в гребаный городишко, где слева обрыв, а справа оседают глиняные хатки полусонных обитателей этого захолустья, и если не соблюдать осторожность, можно горько пожалеть о собственном безрассудстве.

И пустой граненый стакан на столе, был важной деталью того, что происходило с ним все то время, когда он метался между желаниями и беспросветной действительностью. Возвращаясь домой, он брел мимо железнодорожной насыпи, ощупывая путь, спотыкаясь на камешках, что попадали на тропинку. Луна освещала рельсы, отчего те казались двумя дорожками домой. И лежа в постели без сна, слушая далекий гул поездов, он ясно представлял, как однажды эти две дорожки уведут его далеко-далеко, туда, где он обретет покой и безмятежность.

В место, где исполняются желания. В страну волшебных грез…

7. Встреча

Надежда стояла посредине небольшого заброшенного стадиона, расположенного где-то на окраине города. Издалека доносился шум проносящихся составов. Тревожные гудки локомотивов наполняли наступающий вечер непонятной тревогой, они были частью этого места.

Стадион зарос сорной травой. Некогда целый забор разрушился, осыпался битым кирпичом. Трибуны ощетинились останками железного остова — ржавый металл изгибался в стороны, словно пытаясь дотянуться до нее.

А еще здесь была осень. Она была везде — в пожелтевшей траве, в осыпающихся листьях старых ив, что росли вдоль забора, в разбитых бетонных остовах, ранее бывших билетными кассами, в тревожных гудках электричек проносящихся по ржавым рельсам.

Тропинка начиналась прямо у ног, и вела куда-то прочь. Надя машинально пошла по ней. Мокрая трава неприятно холодила обутые в босоножки ноги. Тропинка вывела к воротам, что когда-то висели, как им и полагалось, на скрипящих петлях, а теперь смятые, покореженные неведомой силой, валялись прямо у останков забора.