Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

• Название: Гевара по прозвищу Че
• Автор: Пако Тайбо II
• Жанр: Биографии и Мемуары

Его жизнь была полна приключений и борьбы, его смерть окружена тайной, его влияние на современников и потомков огромно, и каждое приходящее поколение открывает его для себя заново. Каков он был, Гевара по прозвищу Че, аргентинец, принятый кубинским народом как сын, человек, научивший латиноамериканцев сражаться за свою свободу?

Пако Игнасио Тайбо И, писатель и ученый, не просто рассказывает о жизни и борьбе Эрнесто Гевары, но и раскрывает многие загадки, связанные с жизнью и смертью.Че, предавая огласке архивные документы, ранее недоступные исследователям.

Биография Эрнесто Че Гевары, принадлежащая перу Пако Игнасио Тайбо II, получила широкое признание и стала мировым бестселлером.

---

Гитерас, Антонио (1905—1935) — общественный и государственный деятель Кубы; в 20-е гг. — один из лидеров революционного студенческого движения. Во временном революционном правительстве (сентябрь 1933 — январь 1934 гг.) занимал посты военного министра и министра внутренних дел, провел ряд реформ по ограничению деятельности империалистических монополий и защите прав трудящихся. В 1934 г. основал национально-революционную организацию «Молодая Куба», боровшуюся против диктатуры Батисты, и героически погиб в неравном бою с войсками диктатора.

он предпочитал изнемогать от голода, но не протягивать руку с просьбой о помощи к своим более обеспеченным землякам-эмигрантам». Там было и много других. Юниверсо Санчес, крестьянин из Матансаса и старый коммунист. Рамиро Вальдес, бедняк из Артемисы, прославившийся захватом сторожевых постов казарм Монкада. Военный моряк Норберто Кольядо, которого пытала полиция Батисты — его жгли огнем, подвешивали за мошонку и- выкинули в конце концов на мусорную свалку; он любил хвастаться своими боевыми ранами. Хуан Альмейда, еще один участник штурма Монкады. Альмейда быстро полюбил Мехико; ему очень нравилось ходить с подружкой-мексиканкой по имени Лупита есть тако в холмы Тепеяс.

Эти мужчины были связаны с группой женщин. Женщин было много, так как у движения был очень сильный женский состав. Это женщины главным образом организовывали сети финансирования, это они создали инфраструктуру в Сантьяго-де-Кубе и в Мексике. Работу в Мексике возглавляла Мария Антония Орхидея Пино. Неутомимый организатор, она, не имея денег, устраивала конспиративные квартиры и время от времени закладывала любой имевшийся хлам, чтобы оплатить аренду помещений. Она была поразительно груба. Эрнесто как-то раз сказал Ильде: «Не удивляйся грязи, которая так часто льется с ее языка, это составляющая ее характера; она респектабельная дама и хороший товарищ». Кроме Марии Антонии, там были сестры Фиделя, а также мексиканка Пьедад Солис (жена Рейнальдо Бенитеса), Мельба Эрнандес, игравшая важную роль в набеге на Монкаду. Вместе со своим мужем Хесусом Монтане она занимала один из ключевых постов в мексиканской организации движения и ее финансировании.

Эти люди, совсем новые в жизни доктора Гевары, не были безобидными обывателями. Они принадлежали к той части поколения, у которой были кровные счеты с диктатурой Батисты. Это придало их цели трагический смысл, а отношениям с историей — определенную специфику.

В конце 1955 года Эрнесто, не расставаясь со своим стремлением стать всемирным путешественником, занимался русским языком в Советско-мексиканском центре культурных связей, прочел много книг по экономике (включая первый том «Капитала») и начал учиться печатать на новой пишущей машинке. «Теперь я с большим воодушевлением колочу по машинке, почти не глядя на клавиатуру. Когда я полностью овладею этим делом, то буду учиться вышивать».

Фидель приготовил рождественский обед, на который пригласил Эрнесто, Ильду, Мельбу и Монтане. Меню было очень

кубинским — «Мавры и христиане» — юкка (кассава) и мохо. Однако, несмотря на праздничную атмосферу, между гостями ощущалась некоторая напряженность: совместная жизнь Эрнесто и Ильды шла далеко не гладко и фактически держалась только на предстоящем рождении ребенка.

Благодаря агитаторским способностям Фиделя и его стремлению вовлечь в свои планы каждого, кто по неосторожности оказывался достаточно близко, к группе присоединился еще один человек. Это был Арсасио Ванегас, мексиканский спортсмен, занимавшийся вольной борьбой, который к тому же имел маленький печатный станок. Его назначили ответственным за физическую подготовку новичков.

Начинали тренировки с длинного перехода. Поскольку почти все будущие революционеры жили в южной части центра города, то они встречались около кинотеатра «Линдависта», в восьми-девяти километрах от конспиративных квартир, а оттуда шли на северную окраину, в Сакатенко. Через много лет Ванегас вспоминал, что они шли к месту встречи пешком, так как у них не было денег на автобус. «Обычным завтраком у нас была лепешка и вода».

В январе 1956 года начались тяжелые тренировки. Эрнесто в то время исключил из своего рациона хлеб и макароны, чтобы похудеть. Он забросил свои эксперименты в области аллергии в больнице и не взялся за предоставленный ему курс лекций по физиологии.

Ванегас не только заставлял их ходить пешком и карабкаться по холмам, но также и обучал основам самообороны в спортивном зале, который арендовал на улице Бучарели. «Вольная борьба, немного карате, падения и страховки, удары ногами, подъем на стены».

По словам Ильды, когда Че после-первой тренировки «пришел домой, у него болело все тело, и я растирала его мазью». Но не мускулы составляли его главную проблему. Во время одного из забегов вверх по склону Ванегас заметил, что Гевара остановился, задыхаясь. «Вот что, дружище, я бы не хотел, чтобы кто-нибудь знал о том, что ты видел. Понимаешь ли, у меня сильная астма».

Когда мы оглядываемся назад через годы, эти тренировки кажутся нам смешными: игры для подростков, у которых много свободного времени и нет никакого понятия о дисциплине. Но все же они означали гораздо больше и, конечно, приносили пользу, эти марши по авениде Инсурхентес проспекту Повстанцев (!) — Перев.}, потом вверх по склону холма в Сакатенко, Чи-киюте или Ахуско, причем порой с рюкзаками.

В феврале обучение стало серьезнее и опаснее: Фидель получил разрешение тренироваться на «Лос-Гамитос», пригородном стрельбище, где обычно занимались члены стрелкового клуба. Будущие повстанцы стреляли из винтовок с оптическими прицелами в мишень на 600 метров или в живых индюков на 500. Когда кто-нибудь прицеливался в яблочко мишени, то, казалось, было слышно, как летит пуля, а если кто-то стрелял в индюка, то все вообще замирали, так как призом за меткую стрельбу в данном случае было право съесть пораженную цель. Обучение стрельбе, чередующееся с пешими походами и борьбой, продолжалось три месяца.

Именно в то время, согласно мемуарам Ильды Гадеа, Эрнес-то выучился различать первые звуки Пятой и Девятой симфоний Бетховена. Это привело доктора в такое счастливое расположение духа, что он немедленно написал об этом матери. В музыкальном образовании Гевары было немного таких триумфов; при прискорбном отсутствии музыкального слуха он был не в состоянии сделать то, что считается обязательным умением любого настоящего аргентинца — спеть танго — и вынужден был просто пересказывать тексты танцевальных песенок.

«— Я отдал бы правую руку за умение играть на гитаре, — сказал он жене.

— Но как бы ты без нее перебирал струны? — последовал ответ».

15 февраля примерно в семь часов вечера в «Санаторио Ин-глес» на свет появился долгожданный младенец.

«Ее назвали Ильда Беатрис, и она сделала меня счастливым вдвойне. Во-первых, потому что ее появление приостановило нарастающий разлад в нашей семейной жизни, а во-вторых, потому что теперь я полностью уверен, что смогу от- ' правиться на Кубу несмотря ни на что, так как моя неспособность жить вместе с ее матерью оказалась сильнее, чем ~ привязанность^ которую я ощущаю, когда смотрю на младенца. На какие-то мгновения мне показалось, что очарование ребенка и уважение к его матери (которая является во , многих отношениях замечательной женщиной и, пожалуй, чрезмерно любит меня) могут превратить меня в ничем не примечательного скучного отца.... Теперь я вижу, что этого не будет и что я буду продолжать свою цыганскую жизнь до тех пор, пока не приволоку, неведомо когда, свои грешные :. кости в Аргентину. Тогда мне придется выполнять свои обя занности, прекратить играть в странствующего рыцаря и препоясать чресла для настоящего сражения. Что касается ребенка, то не могу сказать ничего определенного; она ' представляет собой комок лиловой плоти, который сосет грудь каждые четыре часа как заведенный и с несколько меньшей регулярностью отрыгивает большую часть съеденного».

Эрнесто был чрезвычайно счастлив. Поскольку он обычно не проявлял своих чувств внешне, его радость не была явной для окружающих. Как сказала Мирна Торрес: «Казалось, что он счастлив быть отцом; он стал более человечным».

На горизонте имелось только одно темное облако: доктор волновался из-за того, что дочь могла унаследовать его астму. Он непрерывно наблюдал ее в поисках каких-либо признаков. К счастью, их не было.

Через пару месяцев он написал матери: «Она повадками напоминает Мао Цзэдуна. Она избалована сильнее, чем большинство детей, и ест примерно так же, как, судя по словам моей бабушки, ел я — это значит, что она сосет грудь не переводя дыхания, до тех пор, пока молоко не полезет из ушей».

Ключевой фигурой в планах Фиделя был Альберто Байо, замечательный человек, в прошлом полковник испанской Респуб- -ликанской армии, потерявший глаз в бою. В то_время он жил в Мексике как эмигрант. Фидель встретился с ним в 1955 году. Ознакомившись с планами кубинского революционера, Байо предложил прочесть ряд лекций по партизанской войне. Фидель не только поймал его на слове, но и склонял к более активному участию. Напоминая Байо о его кубинском происхождении, он уговаривал полковника присоединиться к той самой группе, которую он должен был обучать. Полковник согласился. Значительно позже он написал: «Я упивался энтузиазмом». Единственное сомнение, которое оставалось у него по поводу участия в предстоящем Вторжении, даже конкретной даты Вторжения, было связано с широким обнародованием этой даты. Это было безумием.