Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

• Название: Гевара по прозвищу Че
• Автор: Пако Тайбо II
• Жанр: Биографии и Мемуары

Его жизнь была полна приключений и борьбы, его смерть окружена тайной, его влияние на современников и потомков огромно, и каждое приходящее поколение открывает его для себя заново. Каков он был, Гевара по прозвищу Че, аргентинец, принятый кубинским народом как сын, человек, научивший латиноамериканцев сражаться за свою свободу?

Пако Игнасио Тайбо И, писатель и ученый, не просто рассказывает о жизни и борьбе Эрнесто Гевары, но и раскрывает многие загадки, связанные с жизнью и смертью.Че, предавая огласке архивные документы, ранее недоступные исследователям.

Биография Эрнесто Че Гевары, принадлежащая перу Пако Игнасио Тайбо II, получила широкое признание и стала мировым бестселлером.

---

Предлагая помощь кубинской бригады, Че действовал не только по собственной инициативе; ему дал соответствующие распоряжения Фидель, а тот, в свою очередь, опирался на пожелания Национального совета Кубинской революции, куда были первоначально направлены просьбы о поддержке. На эту же базу опирались и переговоры, которые Че провел в Браззавиле с Нье-рере и Массембо-Дебой. Судя по всему, никто не передал детали достигнутых соглашений разведке Соединенных Штатов, хотя та была очень обеспокоена африканским турне Че - прежде у них не было сведений о его интересе к этому континенту. Как было сказано в распространенном месяцем позже письменном меморандуме ЦРУ, не имелось никаких сведений об отправке кубинского оружия в Африку, не считая груза, отправленного в Алжир в 1963 году.

После официальных переговоров Че решил послушать "борцов за свободу", поговорить с ними по отдельности, но кубинское посольство по ошибке устроило полномасштабную встречу, "собравшую представителей пятидесяти с лишним различных направлений, имевшихся в стране". На этом собрании Че в свете кубинского опыта дал оценку просьбам насчет инструкторов и денег: "Революционный солдат создается в ходе войны.... Я посоветовал учить их не на нашей далекой Кубе, но в их близком Конго, где шла борьба не только против такой марионетки, как Чомбе, но и против империализма в его форме неоколониализма. ... Реакция была более чем холодной. Хотя большинство сохраняло спокойствие, некоторые попросили слова, чтобы строго упрекнуть меня за этот совет. ... Я пробовал заставить их понять, что здесь стоял вопрос борьбы не внутри границ, а войны против общего хозяина, который настолько же присутствовал в Мозамбике, насколько и в Малави, Родезии, Южной Африке, Конго или Анголе, но никто не желал представить это таким образом.

Они распрощались холодно и формально, и это дало нам возможность ясно понять, какие долгие пути нам еще потребуется преодолеть, странствуя по Африке.... Я решил организовать набор группы черных кубинцев и направить их - конечно, как добровольцев - для поддержки борьбы в Конго".

Именно в это же время премьер-министр Конго Моиз Чомбе вел в Лондоне переговоры с американским сенатором Доддом. Ему объясняли, насколько трудно для Соединенных Штатов будет обеспечить поддержку режиму, хотя эмиссар правительства США и хотел бы этого - ведь группы белых наемников и солдат Из Южной Африки и Родезии все еще продолжали действовать под командой Чомбе. Чомбе согласился взять их к себе на службу после завершения сроков контрактов. Они обсуждали и возможные альтернативные способы пополнения войска конголезского диктатора путем набора солдат в Сенегале и Нигерии и даже ветеранов французской армии в Того.

Че тем временем имел с Ривальтой беседу, которая последнему показалась странноватой:

"Он сказал мне, что собирался проверить, насколько хорошо я говорю на суахили. Прежде я не задумывался над этим. Он пояснил, что у меня в посольстве имелось много обслуживающего персонала, слуг и служащих из местного населения - я завербовал много народу, имея в виду создать таким образом прикрытие для изучения страны, - а он сказал, что ему это не нравится. Как только он уехал, я урезал штат наполовину".

19 февраля Че оказался в Египте и встретился с президентом этой страны Гамалем Абделем Насером. В ходе их очень краткой беседы Че, помимо прочего, сказал как бы мимоходом, что было бы интересно отправиться в Конго, чтобы оказать там поддержку освободительному движению.

Он думал и о посещении Судана, но политическое положение было неблагоприятным, и этот визит не состоялся. 24 февраля он в третий раз за эту поездку оказался в Алжире, где принял участие во втором Экономическом семинаре солидарности стран Африки и Азии. Его речь носила очень полемический характер, он вызвал волнение среди представителей социалистического блока, заявив, что национально-освободительная борьба должна оплачиваться социалистическими странами. "Мы говорим это без малейшего желания кого-либо шантажировать или произвести сенсацию". Че особо подчеркнул: не должно быть никаких разговоров о взаимной помощи, основанной на принципах теории прибавочной стоимости. "Как может взаимная польза означать продажу по ценам мирового рынка сырья, которое стоит отсталым странам неизмеримого количества пота и страданий, и закупку по ценам мирового рынка машин, сделанных на больших автоматизированных производствах? Оружие должно предоставляться бесплатно: сталкиваясь лицом к лицу со зловещим нападением империализма США на Вьетнам или Конго, мы должны ответить, снабжая эти братские страны всеми средствами защиты, в которых они нуждаются, и нашей безоговорочной солидарностью".

Че был доволен своей речью; он дал прочесть ее текст своим товарищам по делегации, а среди африканских делегатов она нашла живой отклик. (Однако кубинская пресса не опубликовала ее полностью.) В этот же день в Гаване родился Эрнесто, его пятый ребенок. Ну а в Алжире тем временем продолжались встречи с африканскими и азиатскими делегациями, беседы с кубинским послом Хорхе Сергерой и президентом Алжира Ахмедом Бен Беллой, который говорил о сотрудничестве с партизанами Конго. 6 марта Че еще раз побывал в Египте и послал оттуда открытку своей тете Беатрис: "Из Фив, первой столицы мечты, приветствие от поэта, который вовсе не пишет стихов и стал достойным бюрократом с представительным животом и такими сидячими привычками, что даже передвигается, стремясь при этом лишь к шлепанцам и детям". Именно в этой поездке он впервые сел на верблюда, и никто не мог заставить его слезть со спины этого вновь обретенного четвероногого, верхом на котором он объезжал пирамиды.

На сей раз Че имел продолжительную встречу с Насером, во время которой он откровенно признался, что подумывал о том, чтобы поехать в Конго и присоединиться к борьбе в этой стране. Насер был очарован Че Геварой. По словам биографа египетского президента, Че сказал ему, что между ним и Фиделем не было никакого конфликта: "Мы делали ошибки, и возможно, что я несу ответственность за них. Мы национализировали 98% всего, что представляло хоть какое-нибудь значение". Он говорил о кадровом дефиците, о тех, кто устроил себе тепленькие местечки: "Те, кто закрывает двери перед рабочими, чтобы не позволить кондиционированному воздуху выйти из кабинета". Он также задавался вопросами о том, "какие все-таки существуют отношения между партией и государством? Между революцией и народом? Отношения пока что определяются с помощью телепатии, но телепатия недостаточно хороша. ... Мы не приветствуем сталинизма, но нам не нравится и советское отношение к нему".

Во время переговоров, проходивших в доме Насера, египетский президент несколько раз настоятельно советовал Че позабыть о поездке в Конго, повторял, что он не сможет добиться там ни малейшего успеха, что он белый человек и будет слишком заметен. И, когда они прощались друг с другом, Че сказал хозяину, что оставил эту идею.

В продолжение всей поездки Че делал наброски для статьи, которая спустя три месяца была опубликована в уругвайском журнале "Марча" под названием "Социализм и средний человек на Кубе". Уругвайский журналист Карлос Мария Гутьеррес позднее сказал, что текст "носил форму затаенного прощания". Я так не думаю. Это скорее обобщенное, законченное выражение некоторых идей, которые Че осмысливал на протяжении нескольких лет, его размышления об искусстве и литературе. С одной стороны, он отказался принять социалистический реализм и отрекся от любых смирительных рубашек для культуры. С другой стороны, он заявлял о недостаточности творческого потенциала, носители которого порвали бы со страхами прошлого; такой творческий потенциал должен быть претворен в жизнь интеллектуалами, чей первородный грех состоит в том, что они не являются подлинными революционерами и потому не способны сочувствовать униженным и их борьбе. Че несколько несправедливо, одним росчерком пера отверг всю кубинскую интеллигенцию и погряз в многословных рассуждениях, из которых не было ясно, чего же все-таки он требовал от литературы: освобождения от страхов или новых тревог?

Далее он перешел к теме "нового человека", бывшей средоточием его навязчивых идей. Не могло быть никакого социализма, даже какой-либо попытки достичь его, без "нового человека". И отсюда он, естественно, переключился на роль кадров:

"И следует сказать со всей откровенностью, что в истинной революции, которой отдается все, от которой не ожидается никакой материальной выгоды, задача революционного авангарда является одновременно и величественной, и волнующей. ... В этих условиях необходимо много человечности, ощущения справедливости и истины, если мы не хотим оказаться в западне крайнего догматизма, холодной схоластики или изоляции от масс. Каждый день необходимо бороться так, чтобы любовь к человечеству могла преобразовываться в конкретные дела, в действия, которые являются примером, которые мобилизуют".