Ирина Шерстякова - Колыбель для мага

• Название: Колыбель для мага
• Автор: Ирина Шерстякова
• Жанр: Фэнтези

---

Впрочем, к удивлению Аннеке, лечение больных проходило достаточно успешно: многие почувствовали облегчение, и за полгода в деревне никто не умер. Особенно Аннеке гордилась лечением годовалого первенца своей двоюродной сестры. Мальчик кашлял и горел в жару неде-лю, прежде чем его родители смирили гордость и пошли на поклон к девчонке-родственнице.

Аннеке не отходила от малыша, закутывая его то в собачью шерсть, то в мокрую простынку, то обмазывая горчицей, поила соком черной редьки с медом и тайными снадобьями, составлеными еще Тэш, и все это под бдительно-недоверчивым взглядом сестры.

К концу второй недели девушка решила, что ребенок умирает: жар страшно усилился, дыхание переходило в хрип, а сердечко билось быстро-быстро, но очень слабо. Сестра тихо подвывала в углу, а Аннеке, исчерпав все известные ей средства, легла рядом с малышом, обняла его и начала тихо звать мальчика по имени, повторяя его снова и снова.

Это продолжалось так долго, что она впала в непонятное состояние между сном и явью, ей показалось, что в необычном голубом тумане она долго бродила, не зная дороги, и наконец увидела своего племянника, уносимого рекой из того же голубого тумана. Зашла в эту холодную туманную синеву по пояс, взяла малыша на руки и пошла назад по тропе, засветившейся перед ней.

Она была уверена, что в конце тропы ее дом, вот он уже показался, вот и крыльцо. Из транса Аннеке вывели радостные восклицания сестры: мальчик спокойно спал, тихо дыша, и жара у него больше не было.

С этих пор родня, до этого опасавшаяся Аннеке, всем сердцем ее полюбила. Зажиточный муж сестры, скупавший у односельчан ремесленные поделки, зерно, мясо, мед, кожи и другие деревенские продукты и продававший все это в ближнем городе Ахте, буквально завалил Аннеке добром и припасами, приговаривая:

-- Расходуй, невестушка, расходуй, не жалей, кончится - привезу еще. Мы же родня, как же не угодить родному человеку.

Сестра кивала.

Эта история прибавили Аннеке популярности и доверия, но девушка все еще боялась лечить больных. Вот и в этот день она в растерянности осматривала черноволосого лохматого и лопоухого мальчишку лет шести, с красной бугристой кожей, покрытой кое-где коростой, а кое-где и потрескавшейся. Из трещинок выступала сукровица. Мальчишку приводили к ней уже раза три, но питье очищающего кровь отвара почти не помогало.

Когда Аннеке повернулась к матери мальчика, чтобы спросить ее, что ребенок ест и пьет, как в комнате раздался глуховатый голос:

-- Что ест и пьет? То же, что и все: ржаную затируху, квас да кислое молоко. Ты, мамаша, березовым дегтем мальчонку мажь, березовым соком весной пои, каждое утро, как солнце взойдет, пусть на лугу по росе катается. И отвар давай, как давала. Идите себе, и скажи всем, чтобы сегодня домой шли... Эй, а приношенье-то оставь, оставь... Рожают тут болезных... Меньше с соседками ссориться надо...

Говорила высокая средних лет женщина, чем-то очень похожая на Тэш, такая же сильная, черноволосая, лишь с небольшой проседью, увешанная амулетами, в простой одежде: домотканной рубахе, темной безрукавке и юбке из грубой шерстяной ткани и в огромном вязаном пуховом платке. Аннеке не видела и не слышала, как женщина вошла, и никогда не встречала ее в деревне. Лицо женщины было загорелым, суровым, обыкновенным. На этом лице выделялись только яркие серые глаза с черной каймой. Казалось, она никогда не печалилась, но и не радовалась. За спиной женщины была обычная деревенская котомка, в загорелой обветренной твердой руке она держала ореховую палку с резьбой удивительной красоты. Палка была почти с нее длиной. Женщина снова заговорила:

-- Меня зову Мати, мы с Тэш дружили. Я погощу у тебя некоторое время, буду тебе полезной.

Аннеке, стоявшая в оцепенении, лишь через некоторое время поняла, что молчать дальше не-вежливо.

-- Добрый день, уважаемая Мати, и добро пожаловать. Меня зовут Аннеке, и я была ученицей Тэш, но теперь, когда Тэш умерла...

-- Я знаю. Я разговаривала с Тэш, и та просила меня позаботиться о тебе.

Мати поставила в угол свой посох, сняла котомку и уселась на лавку, приглашающе похлопав ладонью рядом. Аннеке робко пристроилась с краю, глядя на гостью во все глаза. Тэш никогда не говорила ей о Мати. В ее голове шевельнулось подозрение, что гостья узнала о смерти знахарки и решила прибрать к рукам оставшееся после нее добро. Но девушка сразу застыдилась этих мыслей: в женщине было что-то внушающее доверие. Та внимательно посмотрела на Аннеке и усмехнулась:

-- Не бойся меня, и вообще ничего не бойся. Я вижу, все это время, пока я шла сюда, ты провела в страхе, и, надо сказать, это здорово повредило тебе. Я живу довольно далеко отсюда. Тэш говорила со мной. Она очень печалилась о тебе, жалела, что не успела обучить тебя всему, что нужно. Когда-то давно я была очень виновата перед Тэш. Она меня простила, но за мной остался долг. Теперь, в искупление этого долга, я постараюсь научить тебя всему, что ты упустила или не успела узнать у Тэш.

Аннеке вздохнула:

-- А ко мне Тэш ни разу не пришла.

Мати отрезала

-- В этом больше твоей вины, чем ее, поэтому я и пришла, учить тебя. И времени у меня для тебя не так много. Есть и свои важные дела. Теперь-то ты, надеюсь, поняла, как мало у нас у всех времени, и как мы должны использовать каждый свой час?

Гостья расположилась в комнате Тэш. Она быстро распаковала свою котомку. Вещей там было совсем немного, только смена одежды, гребень, огниво, маленькая рукописная книга и несколько мешочков с травами.

Устроившись, Мати с помощью Аннеке тщательно осмотрела весь дом, все запасы, познакомилась, именно познакомилась со всеми домашними животными, поклонившись, протянув им руку ладонью вверх, позволив обнюхать пальцы и назвав свое имя. Потом Аннеке проводила ее в пещерный храм представить духу. Мати подарила духу цветы и зажгла ароматическую палочку из своих запасов.

В деревню Мати тоже сходила, переговорила со старостой и с родителями Аннеке, очаровав всех. Аннеке смотрела на ее суровое малоподвижное лицо и удивлялась, как той удается внушить к себе такую симпатию. Они с Тэш, прожив рядом с этими людьми годы и годы, находясь с ними в кровном родстве, помогая при всякой беде, смогли заслужить только боязливое почтение, а Мати...

Быстро освоившись на новом месте, Мати начала заниматься с Аннеке, и тут-то Аннеке небо с овчинку показалось.

Куда там уроки Тэш, от которых она частенько с легкостью ускользала! Тэш относилась к ней со снисходительностью матери, всегда готовой простить и побаловать любимое дите, смотрела на нее, как на маленькую девочку, которая успеет еще наработаться на своем веку!

Куда там жизнь без Тэш, когда она выбивалась из сил, пытаясь заглушить горе и страх работой, ведь тогда она была сама себе хозяйка!

Мати, почти не разговаривала. При первом знакомстве она словно выговорила весь запас слов, отпущенный ей на жизнь. Объясняться с Аннеке новая наставница предпочитала жестами, впрочем, вполне понятными. Единственными звуками, которые слышала девушка от Мати, были слова заклинаний.

А уроки! Они продолжались и продолжались бесконечно, без перерыва, и все это время Аннеке должна была быть сообразительной и внимательной, не отвлекаться ни на секунду. Если было упущено хоть словечко, Мати страшно гневалась. Аннеке стала очень ее бояться, хотя наставница всегда молчала и ни разу даже не замахнулась на ученицу, но в ней было что-то грозное и опасное. Каждое заклинание и ритуал Аннеке должна была запомнить и повторить чуть ни с первого раза.

Мати каждый день принимала больных, а Аннеке ей помогала, и должна была запомнить каждое движение знахарки. Та в основном жестами указывала девушке на признаки болезни, молча выполняла приемы массажа, составляла лекарства, призывала духов, коротко объясняла больному, как ему лечиться. Потом оглядывалась на Аннеке, убеждалась, что та была внимательна и ничего не упустила, и приказывала звать следующего страждущего.

Ели они вдвоем совсем чуть-чуть, Мати вытаскивала Аннеке из-за стола едва ли не сразу после первого проглоченного куска, той удавалось лишь слегка заглушить голод. Спать тоже не приходилось: на сон наставница отводила лишь часа четыре, да и то будила чуть ли не каждые полчаса и заставляла рассказывать и объяснять сны. По ночам Аннеке часто приходилось без мыслей смотреть на огонь, причем Мати точно знала, когда в голове ученицы действительно не было мыслей, а когда она лишь дремала с открытыми глазами или думала о чем-то своем. Тогда наставница опять страшно сердилась.

Аннеке плакала, кричала, отказывалась заниматься, но все проявления ее чувств разбивались о каменное спокойствие Мати. Переждав бурю, знахарка лишь увеличивала заданное вдвое, а если ученица злилась уж очень сильно, то и втрое, и вчетверо. Девушка даже бегала жаловаться на новую наставницу в деревню к родителям, но встретила полное непонимание. Мать удивленно говорила: