Павел Евдокимов - Женщина и спасение мира

• Название: Женщина и спасение мира
• Автор: Павел Евдокимов
• Жанр: Религия

Книга жившего во Франции русского христианского писателя и богослова Павла Евдокимова "Женщина и спасение мира" хорошо известна на Западе, где она впервые была опубликована в 1958 году на французском языке. К теме женщины русское богословие, к сожалению, обращалось и в прошлом и в настоящем довольно редко. Автор пытается осмыслить предназначение, роль и место женщины в историческом онтологическом и эсхатологическом контексте. Он пишет уверенными мазками, умело пользуется святоотеческим наследием и трудами современных православных и католических богословов. Несомненная эрудиция и хорошее знание источников, могут создать впечатление, что в его книге раскрывается церковное учение. Конечно же это не так. В замечательной работе "К вопросу о "Filioque" (СПб. 1913г.) наш выдающийся церковной историк Василий Болотов (f5 апреля 1900 г.) дает четкие критерии различения теологумена и частного богословского мнения и проводит их отличие от догмата. "Содержание догмата — истинное, — говорит он, — содержание теологумена — только вероятное, это — богословские мнения святых отцов единой неразделенной Церкви. От теологумена я различаю достаточно резко богословские мнения. Это лишь частные мнения тех... кто не более как только богословы... Каждый русский богослов является в сущности представителем только своего личного мнения... и если я свои частные мнения выбираю... из круга богословских мнений, я отвечаю за них как за свои собственные догадки".

С подобным частным мнением и догадками мы как раз и имеем дело у Евдокимова. А если это так, то с его идеями можно не соглашаться и полемизировать. Такая творческая полемика, думается, и стала бы важным и полезным результатом публикации на русском языке его во многом спорной книги.

Протоиерей Владимир Башкиров, г. Минск

---

В начале литургии (во время проскомидии) священник полагает на дискосе просфору, изображающую Агнца, затем в строго определенном порядке помещает частицы, изображающие Пресвятую Деву и Иоанна Предтечу, и наконец, как в иконографическом чине иконостаса, частицы святых и всех верных — умерших и живых. Это есть совершенное изображение всецелого Тела Христова, евхаристический образ Цеисиса, в котором вся совокупность небесного и земного собрана вокруг трех последовательных выражений Премудрости: Христа, Богородицы и Предтечи. Иконографическое стояние друг против друга Пресвятой Девы и Иоанна Предтечи соответствует их соучастию в общем служении. Внутреннее единство их судьбы подчеркивается в богослужебном праздновании[346] трех параллельных событий: Зачатия, Рождения и смерти (только в отношении этих трех Лиц). Оно проглядывает в словах Ангела Благовещенья: "Вот, и Елисавета, родственница Твоя.., зачала сына в старости своей.., ибо у Бога не останется бессильным никакое слово" (Лк. 1.36-37). То, что свершилось невозможное, указывает на провиденциальный план -- по ту сторону времени. Так проливается свет на их общие достоинства: царское, священническое и пророческое. Мария происходит из дома Давидова и имеет царское достоинство: "стала царица одесную Тебя" (Пс.44.10). Иоанн Предтеча принадлежит к священническому роду колена Левиина, но он также — великий пророк, учитель правды и духовный советник.

3. Святой Иоанн Предтеча

Всё странно в судьбе Предтечи. Господь Иисус Христос перед толпой свидетельствует о нем: Он больше пророка (Мф. 11.9). Пророк снимает покров с тайных замыслов Божьих, передает людям Его Слово. Иоанн Предтеча — Свидетель, который удостоверяет событие, принимая в нем участие. Он больше пророка, так как его свидетельство есть одно из человеческих условий миссии Христа: "...надлежит нам исполнить всякую правду" (Мф.3.15).

До рождения и даже до зачатия его имя уже произносится Ангелом, благовествующим Захарии; оно означает "Яхве милует" и "он ...Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей" (Лк. 1.15). То, что обретают только при полной духовной зрелости, дается Иоанну с его пришествием в мир, и мир этому поражается: "...и многие о рождении его возрадуются" (Лк. 1.14). Это ликование в его космическом звучании подчеркивается в богослужебных текстах Восточной Церкви: "Веселися, пустыня"; "вся тварь, вся земля веселятся" [службы на Зачатие и на Рождество Иоанна Предтечи]. И это потому, что его судьба предусмотрена в предвечном Совете. При посещении Марией Елизаветы "взыграл младенец во чреве ее" (Лк.1.41); он уже пророк и "друг жениха" (Ин.3.29); Ангел Воплощения, он переступает границы времени.

Выбор имени Иоанна подчеркивает, что Бог познал Иоанна, как Он познал Иеремию: "Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя" (Иер. 1.5); для него нет другого пути, так как он — Вестник. В имени судьба дана в зародыше, потеп est omen [имя есть предзнаменование]. "И ...не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время" (Лк. 1.20). "И был страх на всех ...что будет младенец сей?" (Лк. 1.65-66). Знамения сопутствуют ему, "И рука Господня была с ним" (Лк.1.66); он сам становится этой рукой, перстом Господним, чтобы указать на Него и сказать: "...вот Агнец Божий" (Ин.1.36).

Захария (Лк. 1.67-79) воспел мессианскую хвалебную песнь. Рождение Иоанна возвещает об имеющем быть рождении Другого. В лице Захарии — священника храм Ветхого Завета преклоняется перед Пришествием этого Другого и приветствует Предтечу — того, кто приходит, чтобы: "Дать уразуметь народу Его спасение" (Лк.1.77), возвестить посещение Востока свыше (Лк. 1.78). В богослужебных текстах он именуется "многосветлой звездой солнца", появление которой предшествует Утренней заре. "Младенец же возрастал и укреплялся духом" (Лк.1.80), так же как и Другой Младенец: "Младенец же возрастал и укреплялся духом" (Лк.2.40). Линии этих двух судеб пересекутся.

"Он был в пустынях до дня явления своего Израилю" (Лк.1.80), "...был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне" (Лк.3.2). Пребывание в страшных местах предшествует пребыванию там Господа Иисуса Христа, который также "поведен был Духом в пустыню" (Лк.4.1). Именно в пустыне Иоанн начинает свою проповедь (Мф.3.1), крестит своих учеников (Мк.1.4), и его глас вопиет в пустыне (Ис.40.3). Все его существо откликается на зов пустыни; эта единственная в своем роде величественная фигура являет человека, как бы высушенного и выжженного внутренним пламенем аскетического очищения: "Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих; а пищею его были акриды и дикий мед" (Мф.3.4). И Господь говорит о нем: "...пришел Иоанн Креститель, ни хлеба не ест, ни вина не пьет" (Лк.7.33).

"Ангел на земли", — поет Церковь. Подвижнический облик Иоанна Предтечи представляет собой одну из самых разработанных тем иконописи. В посвященном ему храме в Ярославле есть знаменитая фреска, где он изображен почти прозрачным: кажется, что его члены уже не имеют земной тяжести; ничего плотского — это полностью одухотворенное тело; изможденный лик с нестерпимым пламенем во взгляде; мощные крылья великолепно выражают словесную характеристику: "земной ангел и небесный человек". Другие иконографические композиции представляют его, держащим блюдо, на котором лежит его глава еще до усекновения: прежде телесного мученичества он уже мученик в духе, свидетель по самой своей сущности. Богослужебные тексты воспевают его чистоту, которая принадлежит уже другому зону. Икона лучше, чем слово передает это состояние: Иоанн Предтеча — человеческое существо мужского пола, но уже без каких-либо признаков самца[347].

Тема Цеисиса странно представлена в распятии Матиаса Грюневальда, но несмотря на анахронизм[348] (потому что Иоанн Предтеча уже умер к этому времени), этот запрестольный образ в Кольмаре соответствует духовной истине. Иоанн Предтеча стоит около Креста; как мог "друг жениха" (Ин.3.29) и Его Предтеча не присутствовать в тот момент, о котором он пришел свидетельствовать? Здесь его слова приобретают полноту смысла: "...вот Агнец Божий" (Ин.1.36), — все совершилось. Матиас поместил около простертой руки Иоанна надпись красными буквами: Шит oportet crescere me autem minui ("Ему должно расти, а мне умаляться" Ин.3.30). Иоанн Предтеча возвращается, чтобы засвидетельствовать в последний раз истину Священного Писания. Но служение Предтечи продолжается. На иконе Воскресения Христова изображено "сошествие в ад". Иоанн именуется "сущий во аде Христов провозвестник", "проповедник сущим во тьме и сени смертной" [служба Усекновения]. По древнему святоотеческому Преданию, Евангелие было проповедано и продолжает звучать в аду; оно обращено к тем, которые были жертвами своего неведения во время земной жизни, и Иоанн Предтеча проповедует и свидетельствует: "Светильник во тьме светит" (ср. Ин.1.5).

Такое служение позволяет рассматривать Иоанна как Предтечу Па-русии. Здесь мы обнаруживаем одну из самых таинственных черт в личности Крестителя. Он приходит "в духе и силе Ильи" (Лк. 1.17), и Господь уточняет еще раз: "И если хотите принять, он есть Илья, которому должно прийти" (Мф. 11.14). Оба эти лица странным образом выражают одну и ту же духовную категорию, они приходят из глубины необитаемых мест; они одеты в шкуры, но они люди света (ЗЦар.17,18,19; 4Цар.1,2; Мф. 17.2-3).

Солнечный Илья Пророк на огненной колеснице (иудейское соответствие квадриги Гелиоса, греческого Бога солнца) и Иоанн Креститель, "светильник, горящий и светящий" (Ин.5.35), так же как и жена в Апокалипсисе, одеты во свет,облечены в солнце (Откр.12.1). Мессиани-ческое служение Ильи Пророка переходит в служение свидетельства при Агнце Иоанна Предтечи; оно продолжается во "времена отрады" (Деян.3.20) и заканчивается в служении Парусии двух свидетелей Апокалипсиса (11.3-13). Богослужение на праздник Ильи Пророка именует его "вторым Предтечей" [тропарь] и указывает на него как носителя тех же типологических характеристик, что и Иоанн Креститель: "земной ангел и небесный человек".

Во время Преображения рядом со Спасителем появляются Моисей и Илья (Мк.9.4). Если Моисей представляет закон и всех умерших Ветхого Завета, то Илья не вкусил смерти: он есть Ветхий Завет, исполнившийся и ставший Христом. В Илье Пророке все пророки остаются живыми — и среди них "самый великий" Иоанн Креститель. Он являет и удостоверяет этот динамический принцип пророчества, которое, возвышаясь над историей, направляет ее к ее концу. Исшедшие из одного и того же типологического источника, свидетели воспроизводят путь Богоявлений: Кармил, Хорив, Фавор, Иордан, Святая Гора Парусии.

Ученики удивляются, что Илья Пророк не выполнил функцию Предтечи (по пророку Малахии — 3.1), а Христос отвечает, что Илью не узнали в Иоанне Крестителе (Мф.17.12). Предание отождествляет двух свидетелей (Откр. 11.3-4) с Ильёй и Энохом, которые придут на этот раз "в духе и силе" (Лк. 1.17) Иоанна Крестителя; это будет последнее сражение между Градом Божьим и градом Дьявола. На иконах Илья Пророк держит свиток, на котором написано: "...возревновал я о Господе, Боге Саваофе" (3 Цар.19.10), но символы последних свидетелей — "две маслины и два светильника" (Откр. 11.4), то есть символы окончательного мира и света. Пребывание на небесах изменяет лик Ильи Пророка — Иоанн Креститель ваяет его по своему образу. На тайну проливается свет, если воспринять Иоанна Предтечу как "многозвездный архетип" свидетелей, как сияющее начало всех видов свидетельства, созвездие мужских призваний; вот почему богослужебный текст, обращаясь к нему, именует его "пророком, апостолом, ангелом, предтечей, крестителем, священником, проповедником во аде, образцом для монахов и цветком пустыни, мучеником". Только так можно понять близость свидетелей друг ко другу, тождественное строение их духа, которое настолько их отождествляет, что одного можно принять за другого[349]. Григорий Монах в своей проповеди на восхищение Ильи Пророка на небо