Владимир Шморгун - Красный сокол

• Название: Красный сокол
• Автор: Владимир Шморгун
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 5-7117-0081-2

Эта книга впервые рассказывает об удивительной судьбе великого летчика Ивана Евграфовича Федорова, имя которого было рассекречено совсем недавно. Еще до войны он получил Гитлеровский Железный крест Рыцаря за испытание новых немецких самолетов. Ведь в те времена Россия и Германия дружили. Во время войны он неоднократно был награжден званием Героя Советского Союза, но всегда это звание у летчика-хулигана отбирало правительство СССР. За что и почему — вы узнаете из этой книги. Во время войны он сбил больше самолетов, чем Покрышкин и Кожедуб. Это он, Иван Федоров, впервые сбрасывал с самолета советскую атомную бомбу во время испытаний. Именно он первым в мире преодолел на самолете звуковой барьер. Сколько еще тайн хранит XX век! Какие судьбы! Какие великие люди живут среди нас!

---

Вот такие у меня пироги. А как у тебя дела? Директор, наверное, рвет и мечет? Пиши подробно обо всем. Привет знакомым. Целую, обнимаю бессчетно раз, твой Ваня-дураня».

Уполномоченные по особо важным делам из наркомата внутренних дел Пащенко и Копировский, не добившись от Громова выдачи беглого летчика, попросили от «СМЕРШа» обоснованного отказа «для отчета», мол, им пообещали представить такое обоснование, как только получат сверху ответ на сделанные запросы. Чекисты уехали в Москву не солоно хлебавши.

И вот они получили секретный пакет с корреспонденцией из Третьей воздушной армии, официальный документ, извещающий о том, что дело Федорова о побеге на фронт передано на рассмотрение военного трибунала Калининского фронта. Из пакета извлекли и письмо беглеца, сложенное в толстый треугольничек с маленькой писулькой, приклеенной уголком к обратной стороне конверта, с просьбой отправить письмо по назначению.

Капитан Копировский жадно схватил письмо, удовлетворенно развернул бумагу и стал читать. Пробежав глазами с пятого на десятое листы, исписанные мелким почерком, недовольно хмыкнул:

— Ничего существенного. Красноречием не блещет, а еще майор. И сразу — в заместители командарма. Бардак на фронте: порядок надо наводить. Как только Громов отважился на такую хохму? — с презрением двинул письмо недовольный следователь под руку товарища.

— На то он и Громовержец, — раздумчиво обронил Пащенко, складывая листы. — Что позволительно Юпитеру, то недоступно Ганимеду. Слышал такое? Видимо, красноречию в летной школе его не учили. Майору простительно. У нас и генералы не то, что в письмах, даже в служебных документах такие ляпсусы допускают, хоть стой — хоть падай. А вот пишет он об очень существенном. Придется дело закрыть. Пусть воюет на здоровье.

— С таким подходом к громким делам нам в генералы не выбиться, — не скрывая раздражения, захлопал ящиками столаретивый опер.

— По мне: лучше остаться без генеральских лампасов, чем без ушей, — заметил старшой. — Помнишь, как при Ежове твой предшественник допрашивал комбрига Криворучко?

— Казака, что ли? Его же расстреляли.

— Да, расстреляли. После того, как он оторвал уши своему следователю. Схватил за уши, приподнял и тряхнул так, что от ушей только раковины остались.

— Слыхал. Здоровый был гад. Недаром их Каганович жучил на Кубани при коллективизации.

— Недаром. Казаки сродни летчикам и морякам. Не терпят издевательства и оскорблений. Гордость не позволяет им опускаться до холуйского пресмыкательства. Федоров — тот же лев. Лучше его не дразнить.

Глава 8 Ни шагу назад

В конце июля в армию поступил приказ Верховного главнокомандующего № 227 с предписанием: обсудить во всех частях и подразделениях, принять соответствующие меры. Громов наложил резолюцию: «Зачитать». О мерах решил повременить. Позвонил в штаб фронта, предложил осужденных трибуналом летчиков не отправлять в пехоту, на передний край, а сколотить из них штрафной отряд.

Идея использовать провинившихся авиаторов по специальности начальнику штаба понравилась, но: «Формируйте отряд под свою ответственность так, чтобы не перелетели они на сторону противника». В штабе Верховного командования проблему о проштрафившихся летунах отдали на откуп главному управлению ВВС, которое и разрешило командованию Третьей воздушной армии «в порядке эксперимента» создать истребительный отряд прикрытия военных объектов фронта. Указание поступило по телефону под грифом «секретно» от командующего авиацией Новикова с предупреждением нигде не афишировать отряд и всячески скрывать его происхождение.

Отряд решили сформировать при запасном полку. Громов вызвал лучших командиров эскадрилий в надежде, что кто-нибудь из них добровольно возьмет на себя смелость командовать группой штрафников. Андрей Боровых, Василий Зайцев, Григорий Онуфриенко молча выслушали предложение командарма, но никто не шевельнул даже бровью. Нарушая затянувшуюся паузу, самый старший из них и серьезный Зайцев выдавил из себя первопричину гробового молчания: «Если надо, я не откажусь. А добровольно подставлять свою голову под пули преступников-негодяев — по меньшей мере неразумно».

Любимчик полка, всегда веселый и легкий на слово командир звена Боровых, прозванный «Борюниором», за борьбу на равных со стариками в бою, несмотря на свои двадцать лет непорочной юности, брякнул то ли в шутку, то ли всерьез:

— Штрафниками пусть управляется штрафник. Ему нечего терять, кроме своих цепей.

— Андрей Егорович, я же предлагаю вам полк, а вы шутить изволите, — в тон молодому командиру ответил командарм.

— Михаил Михайлович, разрешите мне возглавить этих архаровцев, — вскочил сидевший в сторонке Федоров, витающий в облаках воздушных сражений. — Мне это больше с руки, чем другим.

— Нежелательно, но… благодарствую. Даю две недели на раскачку, — поднялся и командарм, — все свободны.

Первая группа штрафников создавалась в Торжке, на месте базирования резервного полка, куда на пополнение армии поступали преимущественно «Яки» и английские «харикейны», которые уступали «мессершмиттам» в скорости и вооружении. За две недели с двух фронтов наскребли около шестидесяти авиаторов, способных без предварительной подготовки начать боевые действия, хотя некоторым требовалось какое-то время для освоения незнакомых типов самолетов.

За это время неутомимому командиру штрафного отряда удалось встретиться с заводским оружейником, Иван Евграфович попросил Вахмистрова заменить четыре пулемета, расположенных на крыльях истребителя, четырьмя пушками.

— Представляешь, какую панику можно вызвать в стане врага, ворвавшись в гущу бомбовозов? — живописал романтик неба.

Перегоняя английские истребители из Мурманска, Иван Евграфович изучил новинку управления огнем, впервые введенную в практику стрельбы Борисом Сафоновым, который все пулеметы на истребителе электропроводом подвел на одну гашетку, чтобы одновременно стрелять по мишени из всех стволов. Позаимствовав это новшество, командир полка рискнул испытать новую систему в бою вместе с наскоро сколоченной группой штрафников. Вылетели на перехват вражеской армаде бомбардировщиков, взявшей курс на Рубцово.

Встреча произошла над селом Федотово. Набрав приличную высоту, группа увидела больше десятка «мессеров», охранявших бомбовозов. Командир отряда по радио приказал своим архаровцам атаковать неприятельские истребители, а сам кувырком, имитируя подбитую машину, ринулся вниз на двухмоторные «юнкерсы». Сблизившись с противником метров на сто, выровнял самолет и первыми выстрелами расстрелял ведущую тройку неприятеля. Один «юнкере» свалился на бок и упал вниз, другой задымил и повернул назад. Армада заколебалась, но с курса не сбилась.

Выйдя из пикирования почти у самой земли, вошедший в раж новатор концентрированного огня размахнулся повторить удачный маневр, но столкнулся с двумя «мессерами», напавшими на одинокий «Як», удирающий во все лопатки. Кучным огнем с дальней дистанции испытатель новой огневой системы израсходовал почти весь запас патронов, но чувствительно врезал одному «комарику» под хвост, хотя и сам чуть не угодил вслед за противником носом в приволжскую пойму от огня другого преследователя. Еле дотянул до аэродрома истерзанный в хвост и в гриву командир, брошенный разлетевшимися подчиненными.

Когда у него извлекли из ноги пули и забинтовали разрезы, начальник штаба сообщил, что командарм ждет его доклад о первом боевом вылете отряда. Штабная землянка в три наката, где он уже несколько раз ночевал, напомнила ему о том, что пора и свой командный пункт оборудовать при отряде по всем правилам войны. Разговор оказался коротким.

— Как прошла боевая операция? — послышалось в трубке после того, как городской коммутатор подсоединил Башарово.

— Неважно, товарищ командующий. Первый блин комом, — честно признался командир, не решаясь раскрывать всю правду о прошедшем бое.

— Мне Волков доложил об этом. Конкретнее диктуй.

— Три самолета противника записали на счет отряда, но противник выполнил свою задачу. Мы не смогли ему помешать. Ребята сплоховали. Учтем: дело поправимое.

— Добро. Собери весь личный состав: Юмашев к вам вылетает.

Андрей Борисович привез инструкцию и приказ командарма «во исполнение» приказа Верховного Главнокомандующего № 227 от 28 июля.

Посадив в пустующем капонире всех в круг, командир отряда по совместительству спокойно начал:

— Когда я вышел из пикирования, чтоб снова занять выгодную позицию для нападения, я никого не увидел, кроме одного истребителя, удирающего от двух «мессеров». Кто это был? Кому я обязан отвлекающим маневром, благодаря которому мне удалось поразить одного преследователя, увлекшегося погоней?