Павел Клюкин - Гибель химеры (Тайная история Погорынья)

• Название: Гибель химеры (Тайная история Погорынья)
• Автор: Павел Клюкин
• Жанр: Попаданцы

Из предисловия: «Эта „книжка“ возникла из чувства глубокого неудовлетворения…

К решению подтолкнули крики фанатов — „не нравится — не ешь“, „иди косточку огрызи“, „напиши лучше“ и т. д.

…И я подумал: а почему бы и нет? Пусть у персонажей трудности будут настоящими трудностями, а противники — живыми людьми, сильными и умными, со своими страстями и интересами, а не элементом декораций, да источником скилла для главного героя. Пусть крепости строятся не по мановению волшебной палочки, а по расчетам наличия рабочей силы, сроков и ресурсов, а самострелы стреляют так, как им положено по тактико-техническим характеристикам, не превращаясь в универсальное вундерваффе. В общем, пусть все будет максимально приближено к реальной жизни (хоть и с внесенными первыми пятью книгами Е.С.Красницкого допущениями — посчитаем их стартовыми вводными)».

---

Негромкие щелчки самострелов и сдавленные хрипы ночных дозорных, растворившиеся в туманной мгле, яснее ясного дали понять — БЕДА!!!

Арина рванулась назад и заметалась по горнице, хватаясь то за одно, то за другое и натыкаясь в темноте на все углы. Лишь величайшим усилием воли ей удалось взять себя в руки, чтобы осознать эту страшную вещь — на Академию напали и помощи ждать совсем неоткуда. А значит надо в первую очередь спасать самое дорогое, что есть у любой женщины — детей. Некоторое время ушло на поиск детской одежи. Разбуженные сестры недоуменно терли заспанные глазенки и пытались задавать вопросы, пришлось пришикнуть на них. Быстрым шепотом велела им выбираться через заднюю дверь к берегу реки и осторожно, не показываясь на глаза никому из взрослых, пробираться в Ратное. Услышав, что они должны передать старосте Аристарху да боярыне Анне весть о нападении, старшая совсем не по-детски серьезно кивнула, дескать, все сделаю, как должно и потянула сестренку за собой. Арина же, расцеловав девчонок и перекрестив их напоследок, собрав всю силу воли, чтобы ничем не выдать себя, решительно толкнула переднюю дверь. Поляница шла в свой решительный, возможно самый главный в жизни, бой.

Но для стороннего наблюдателя на крыльцо, зевая и потягиваясь в попытках прогнать остатки сладкого сна, вышла молодая красивая женка. Не обращая никакого внимания на соскользнувший с плеч пуховый плат, она томно потянулась, выгнувшись всем телом, как большая кошка. Тонкая полотняная рубаха почти не скрывала высокую полную грудь и соблазнительные пышные бедра. И не видя растворившихся в серых предрассветных сумерках врагов, Арина всей кожей ощущала их липкие похотливые взгляды. Зябко передернув плечами, она неторопливо, старательно изображая утреннюю сонливость и неведение, прошла через весь двор к колодцу. Но едва успела бадейка коснуться воды, как здоровый мужик, возникший, казалось, из ниоткуда, зажал молодой бабе рот и поволок прочь. Вернее, попытался зажать и поволочь, потому что несостоявшаяся жертва, извернувшись немыслимым образом, изо всех сил врезала нападавшему коленом в пах. А затем, испустив истошный визг, ударом в лицо повергла наземь согнувшегося в три погибели насильника.

Вот только торжествовать Арине не пришлось. Почти сразу же в еле начавшее светлеть небо ударил резкий протяжный свист, через тын горохом посыпались бесформенные пятнистые фигуры, а в распахнувшиеся ворота ворвалась озверелая толпа окольчуженых ратников. Ворвавшиеся воины сразу же рассыпались по широкому двору, одним своим видом пресекая мысли о всякой попытке сопротивления. Простыня, муж Плавы-поварихи, схватившийся было за топор, получил удар в голову и теперь валялся посреди двора, залитый кровью. Кухонную девчонку, выскочившую на шум и попытавшуюся было улизнуть, безжалостно прибили из самострела. К молодой женщине устремилось сразу трое воинов, без труда догнавших и скрутивших безоружную. Арина безропотно дала связать себе руки — противиться бессердечным убийцам было сущим безумием. Оставалось только ждать и надеяться. Надеяться на себя, на удачу сестер и счастливый случай.

* * *

Злые слезы бессилия наворачивались на глаза. Хотелось выть и кататься по полу — как же так? Она, поляница, так и не сумела нанести решающий удар в сердце врага, поразить черным заговоренным ножом Морены боярина Журавля. Ведь удалось сохранить и заветное оружие на прочном кожаном гайтане от чужого взгляда, и незаметно разрезать веревку, стягивающую руки. И даже приблизиться к вражескому предводителю на расстояние шага, отправляя кулак с намертво зажатым клинком прямо в горло ненавистному!

Но Журавель, не только сумел каким-то чудом избежать удара, но и легко, словно играючи, перехватил и вывернул женскую руку. А затем повалил лицом наземь, прижав так, что нельзя было ни пошевелиться, ни вздохнуть. И вот теперь она лежит совсем голая, распластанная на широкой дубовой скамье, не могущая шевельнуть ни рукой, ни ногой из-за широких кожаных ремней, стягивающих тело. Обречена на боль и позор. А может и на мучительную смерть.

Но ведь у нее почти получилось! Так почему же удача отвернулась в самый последний миг, именно тогда, когда была больше всего нужна?!

За стеной раздались тяжелые уверенные шаги и дверь широко распахнулась:

— Иди, Мирон! Да передай Каар'ну с Ратобором, что в полдень выступаем. А Хорь пусть вместе с нашими освобожденными и захваченный полон отправляет. Трех десятков стражников для этого хватит за глаза.

— Не умедлю, боярин!

Вошедший был высок и грузен, он едва помещался в большом дубовом кресле, которое играючи, одним махом, перенес из дальнего угла горницы к изголовью. С интересом оглядел лежащую, скрипнул плетеной рукоятью плети и негромко произнес:

— Что же это за диво дивное нам досталось? Молодая да пригожая, тебе бы мужа любить, детей рожать да лелеять. А не с навьим заговоренным ножом на ратных бросаться. Где и взяла такую редкость?

Арина сердито отмотнула головой, смахивая слезы и проклиная себя за слабость. Нельзя показывать их врагу.

— Молчишь? — Журавель концом плети повернул голову молодой женщины и заглянул ей в глаза. — Ладно, молчи. Девок твоих расспросим с пристрастием, из двух десятков хоть кто-нибудь о тебе расскажет.

— С бабами да с девками малолетними вам всем воевать сподручно, — Ненависть так и клокотала в Арине, она бросала слова в лицо врагу, совершенно не задумываясь о последствиях. — Но вот погоди, вернутся наши, они до тебя и за Болотом доберутся.

— Хвались, хвались на рать едучи… И на Лиса свой капкан найдется. А вот тебя такую ладную да красивую жаль. Пропадешь в холопках. Впрочем, — тут он снова заглянул Арине в глаза, — вполне возможен и другой исход…

— Это какой же? — она попыталась задать свой вопрос как можно равнодушнее, но все равно голос в конце предательски дрогнул. Справившись с собой, пленница снова подняла взор. — Я не предам своих и не расскажу тебе ничего, даже в обмен на жизнь и свободу.

— Не расскажешь? В самом деле? Ой, уморила! — гулко рассмеялся боярин и даже смахнул невольно выступившие слезы. — Да я и так знаю про Корзня с его сотней да про Нинею намного больше, чем можно представить. Нет, ты нужна мне совсем для другого…

— Для чего дру… — враз пересохшее горло отказалось повиноваться: конец плетеной рукояти медленно скользнул от щеки дальше, пройдя вдоль шеи, задержался на высокой полной груди, обойдя вокруг враз затвердевшего соска, и устремился к низу живота. Арина с силой зажмурилась и до крови закусила губу в тщетной попытке обуздать предательскую плоть.

— Я хочу, чтобы ты родила мне дитя, — Журавель оторвал плеть от тела пленницы и снова заставил ее взглянуть себе в глаза. — А через год ты будешь свободна и вольна идти куда хочешь. Если же родится сын, то отпущу вместе с тобой и всех девок, взятых в полон сегодня.

— А коли не соглашусь, сам насиловать будешь, али отдашь меня на потеху своим ратным?

— И потом нурманнам продам, что к дальним землям плавают — они до самых завалящих баб охочи, — боярин явно не этого ждал от связанной красавицы, но пока еще не оставлял попыток заполучить ее согласие добровольно. — Но ты ведь на такую дурость не способна?

— Вот мой ответ! — Арина яростно плюнула в лицо отшатнувшегося Журавля. Густая слюна медленно сползла по испещренной темными точками щеке. — Детей я буду рожать только своему любимому Андрею, а не тебе, грязный боров! И клянусь еще, что у каждого, кто свой поганый уд на мою честь поднимет, у того засохнет мужская снасть в тот же миг!

— Ах, ты ж, паскудина!…- плеть с силой загуляла по беззащитному телу, оставляя кроваво-багровые полосы. Молчание закусившей губы жертвы только распаляло злобу боярина. Впрочем, вспышка длилась недолго и он остановился, переводя дух. — Что, довольно с тебя?

— Я же говорила, что… только с бабами да…,- Арина с трудом сдержала рвущийся с губ стон, — детишками воевать можешь… Но моей любви тебе не видать… Проще будет забить насмерть…

Окровавленная плеть остановилась на замахе:

— Что ж, ты сама выбрала свою судьбу!

Нинеина весь. Тот же день. То же время.

Вершник на гнедом коне во весь опор влетел в распахнутые ворота боярской усадьбы. Горячий жеребец, осаженный сильной рукой, вскинулся было на дыбы, но огретый плетью замер у самого крыльца.

— Куда?! Не велено! — к соскочившему наземь всаднику устремился матерый мужик, увязывавший воз с пожитками. За ним, поигрывая подхваченным топором, следовал второй, в глазах которого застыла равнодушная пустота.

Но незваный пришелец, даже не счел нужным отвечать на крик. Мелькнул вороновым крылом черный плащ, безжалостное лезвие меча на мгновенье показалось на свет — и два безжизненных тела изломанными куклами застыли на земле. А приехавший невозмутимо поднялся по ступенькам крыльца.