Мария Барышева - Дарители

• Название: Дарители
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Слегка улыбнувшись, он надел плащ, наклонился, поцеловал ее и вышел из комнаты. Вита услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и едва щелкнул замок, одеяло полетело в сторону, а сама Вита соскочила с кровати и метнулась к входной двери. Она крутанула ручку замка в одну сторону, в другую, потом дернула. Бесполезно — уходя, Андрей что-то сделал с замком, и теперь она не могла открыть дверь изнутри. Он, в отличие от нее, головы не потерял, реально оценив все обстоятельства.

— Ах, вот как?! — прошипела Вита и ударила по двери ладонью, потом босой ногой. — Не доверяешь, значит, любимый?! Не доверяешь?! — отворачиваясь от двери, она глухо добавила: — И правильно делаешь.

На окно Вита посмотрела только мельком — квартира находилась на третьем этаже, и сейчас нечего было и думать, чтобы спуститься. Ничего, время еще есть — совсем мало, но есть. Зря, конечно, она не выдержала — показалась Андрею на глаза — он бы на ее месте себе бы такого не позволил. А теперь он ушел, и кто знает — вернется ли?

…пойду на любой риск, но если у меня не будет другого выхода, я убью ее.

Никто из нас для нее больше не имеет значения.

… был момент, когда я… или не я… хотела, чтобы ты умерла…

«Она ведь может просто сдать нас Баскакову, — тупо подумала Вита. — Легко, если почует, что мы собираемся ей помешать. Даже Славку?!» Ей вдруг вспомнилось, как они с Наташей пили пиво на балконе в Зеленодольске, ежась от свежего весеннего ветра, болтали о жизни, о друзьях, о море… о многом.

…я бы тоже хотела вернуться домой, когда все это закончится. Должно же все это когда-нибудь закончиться?

В глазах у нее защипало, горло сдавило, и Вита схватилась за сигареты. Не могла она вся исчезнуть! Не могла окончательно забыть, кто они! Она должна быть где-то там, ее еще можно спасти…

Вита передернула плечами и внимательно посмотрела в окно, на далекие цепочки огней. Где-то там были картины, они уже существовали, и возможно это чувство было лишь самовнушением, но теперь она ощущала их — они созревали, словно некие отвратительные плоды, ждали своего часа. Десятое ноября… масштабное торжество… Значит ли это, что десятого ноября в доме Баскакова людей будет меньше, чем обычно?

Сигарета задрожала в ее пальцах. Если Андрей узнает о ее планах, он тут же вкатит ей снотворного и отошлет на другой конец света бандеролью. Только что делать? У нее хватило смелости вернуться в Волжанск, но в Волжанске поджидало прошлое — окровавленное и измученное, приходившее по ночам во снах и внимательно смотревшее на нее глазами умерших здесь — смотревшее укоризненно и требовательно. Если уж заканчивать, то заканчивать все. Пешки давно лежали грудой за шахматной доской — пора было приступать к крупным фигурам, сложно то, что сторон не две, а гораздо больше. А еще сложней было то, что она, Наташа, Андрей и Слава снова оказались на разных сторонах. Каждый — на своей.

IV

Наташа, зевая, открыла дверь своей новой двухэтажной квартиры. Ее слегка пошатывало от выпитого шампанского, было очень весело, а еще веселей становилось от того, что осталось всего четыре дня. По всему ее телу пробегала сладостная дрожь, как только ей случалось подумать о том, что предстоит ощутить. Она говорила Схимнику о своей сверхзадаче, но это, конечно же, не сверхзадача. Это развлечение. Право же, она заслужила немного удовольствия. А вот уже потом начнется серьезная работа. Она усмехнулась хмельным, холодным смешком и вошла в квартиру, не закрыв за собой дверь. В прихожей горел мягкий свет, льющийся из скрытых светильников — она всегда оставляла свет, когда уходила — не столько для того, чтобы не заходить в темную квартиру, сколько из-за восхитительного ощущения, что не надо больше ни на чем экономить.

Наташа взяла валявшуюся на тумбочке телефонную трубку, набрала номер и сняла сигнализацию и уже опускала трубку обратно, когда дверь позади нее тихо щелкнула, закрывшись без малейшего участия с ее стороны. Она уронила телефон, резко обернулась и отшатнулась, стиснув пальцами висящую на плече сумочку и расширенными глазами уставившись на человека, стоявшего в прихожей, прижавшись спиной к входной двери. На его черной кожаной куртке блестели дождевые капли, с мокрых темных волос стекала вода. Рот сжался в узкую полоску, зеленовато-карие глаза смотрели на нее со странным выражением — так смотрят на паука, раздумывая — раздавить его или пусть себе ползет дальше?

— Откуда ты взялся? — прошептала Наташа. Ее пальцы скользнули к замку сумочки и осторожно открыли его. — Как ты попал в дом?!

Слава оттолкнулся спиной от двери и молча пошел на нее, держа руки в карманах куртки. Теперь его взгляд был отсутствующим, и смотрел он мимо, но шел точно к ней, чуть прихрамывая и легко стуча подошвами по паркету. За ним потянулась цепочка грязных следов. Его движения были целеустремленными, но равнодушными и какими-то неживыми — так раскачиваются деревья от порывов ветра или скатывается с горы камень.

Наташа повернулась и бросилась в гостиную, на бегу роясь в сумочке. Слава догнал ее на середине комнаты, схватил за плечи и, чуть развернув, швырнул на черный кожаный диван. Вскрикнув, она ударилась лицом о спинку и упала на сиденье. Ее узкая юбка треснула, сумочка свалилась с плеча и брякнула о пол. Хватая ртом воздух и ошеломленно моргая, Наташа повернула голову и увидела, как Слава все так же равнодушно идет к дивану. На его пути оказался зеркальный восьмиугольный столик, но он не стал его обходить, а оттолкнул ногой в сторону. Столик опрокинулся, на пол посыпались крохотные вазочки с орхидеями, сигареты, пепельница и блюдо с апельсинами, которые весело покатились в разные стороны.

Наташа быстро перевернулась на бок и потянулась к сумочке, но Слава опередил ее и перехватил за запястье, дернув руку так, что хрустнули суставы. Пальцы другой руки впились Наташе в шею и надавили, вжимая ее затылком в диван. Ее губы раскрылись в жутковатой агонизирующей полуулыбке, и из них вырвался сдавленный хрип. Расширенные глаза, начавшие слегка подергиваться, уставились на Славу, но в них не было ни страха, ни боли — только любопытство. Из левой ноздри поползла тонкая струйка крови. Пальцы свободной руки судорожно зацарапали по обивке дивана.

— Ну, здравствуй, — негромко сказал Слава и слегка ослабил хватку. Наташа закашляла, потом, чуть отдышавшись, сипло произнесла:

— Вот уж не думала, что ты настолько по мне соскучился. Новиков, твои манеры просто ужасают. Совсем деградировал на крымской земле? Впрочем, таким ты мне еще больше нравишься — первобытность тебе идет. Ну, как — сразу сделаешь то, за чем пришел, или поболтаем? А может, займемся чем-нибудь еще более интересным? Положение подходящее.

Ее рука протянулась и скользнула по его щеке, но Слава, скривив губы, отдернул голову, и его пальцы чуть крепче сжались на шее Наташи.

— А ты знаешь, зачем я пришел?

Она лениво, снисходительно улыбнулась, продолжая в упор смотреть на него.

— Ну разумеется. Чтобы убить меня. Как ты собираешься это сделать — задушишь, перережешь горло, утопишь в ванной или выбросишь с балкона? Схимник успел тебя подучить?

— Заткнись! — глухо сказал Слава, стараясь не смотреть ей в глаза. Они затягивали, как раньше затягивали ее картины, и в блестящих черных зрачках можно было увидеть самого себя, тонущего и безмерно наслаждающегося этим.

— А ты заткни меня. Заставь меня. Милый мой, я больше не подчиняюсь приказам. Я теперь сама приказываю. Но я могу послушаться тебя, если ты прикажешь нечто особенное. Если я почувствую к этому интерес. Ты в состоянии заинтересовать такое существо, как я? Что ты можешь предложить творцу, Новиков? Мою собственную смерть? Безусловно, интересно, но это однократный процесс, исключающий все последующие. Это мне не очень-то подходит, но если ты настаиваешь, то хотя бы сделай так, чтобы это не было банально и скучно. И не забудь включить музыку — мои соседи не любят предсмертных криков по ночам.

— Это ты-то т-творец? — Слава наклонился так низко, что она почувствовала на лице его дыхание. Он по-прежнему старательно избегал ее взгляда. — Ты давно уже не творишь, ты только разрушаешь! Посмотри н-на себя — во что ты п-превратилась!

— Я смотрела на себя много раз. Мне очень нравится то, что я вижу. Я живу. Я делаю то, что доставляет мне удовольствие. Я беру то, что мне хочется. Я абсолютно самодостаточна. И я свободна от этих глупых самокопаний, которые вы называете совестью, — она снова улыбнулась. Кровь больше не шла, подсыхая косой полоской от ноздри к уголку рта, черные волосы прилипли к вспотевшему лбу, раскрытые губы, старательно ловившие воздух, влажно блестели. Ему захотелось убрать ее волосы назад, стереть кровь, а потом… Сощурившись, Слава отодвинулся, и Наташа тотчас уловила эту легкую перемену.