Ядвига Войцеховская - По эту сторону стаи

• Название: По эту сторону стаи
• Автор: Ядвига Войцеховская
• Жанр: Фэнтези

Аннотация:

По легенде люди, которых когда-нибудь забирали в Волшебную Страну, всю жизнь хотят вернуться обратно. Да только не факт, что Волшебная Страна вся такая из себя волшебная. Уж какая есть)) Когда-то служанка Долорес О`Греди чудом обрела свободу. Но, спустя время, выясняется, что свобода - это далеко не всё. Когда-то полицейский Джои Купер узнал, что существует нечто большее, чем охота в каменных джунглях большого города. Но, спустя время, выясняется, что спокойная жизнь не для него. Попытка объснить то, что случается с людьми, которые против воли попадают в закрытые сообщества, и почему эти сообщества не исчезают, как вид, в итоге ассимиляции, несмотря на приток свежей крови. Что бывает, когда один кошмарный тип на свою голову женится на ирландке, а коп начинает искать ответ на вопрос "что дальше?" Перевод стихов со староанглийского и просто с английского - мой. Вторая, самостоятельная часть дилогии. В отличие от первой части - не хоррор.

---

   - Пошевеливайся, ты, - равнодушно говорит конвоир, подбадривая её тычком в бок. - Пошла, ну!

   - Куда? - спрашивает Дорин.

   - На кудыкину гору, - он не считает нужным посвящать её в подробности.

   "Кудыкина гора" на деле оказывается небольшим помещением, где пахнет дымом и курным углём, и где её поджидает палач.

   - Руку давай, высокородная. Чего встала? - говорит он. - Или помочь?

   - Какую руку? - Дорин почему-то не понимает сути вопроса, ей кажется, что она должна дать руку Макрайану, как тогда, на горе... Но ведь Макрайана тут нет?

   - Она человек, Джонни, - снисходительно объясняет конвоир.

   - Не высокородная, значит? - Джонни притормаживает, и у Дорин появляется слабый проблеск надежды, что, может, всё ещё обойдётся, может, это ошибка... Хотя как считать ошибкой чью-то смерть по её, ЕЁ вине?! Но, позвольте, ведь она человек, почему она должна подчиняться каким-то диким законам, где нет суда и следствия?

   - Вы не можете... - начинает она.

   - Чего?! - удивляется палач. - Чего не можем?

   - Я человек... Судите меня, и тогда... - да, по её вине, но ведь она не хотела, не знала, что так выйдет, она вообще могла подумать, что в дом забрался разбойник, ведь правда?

   - Сейчас у нас быстро - хлоп, и в дамки. Раньше сядешь - раньше выйдешь, - Джонни пытается утешить её хотя бы так, но куда там. - Жалко девку, - говорит он конвоиру.

   - Нет! - Дорин пытается отодвинуться как можно дальше, но напрасно - её тут же останавливают и с такой силой сводят за спиной руки, что она вскрикивает.

   - Не обольщайся, Джонни, не просто девку, - жарко сопя ей в затылок, уточняет конвоир. - Девку из Семьи Макрайан.

   - Вот как. А. Ага. Всё мы можем, красавица, - видимо, слово "Макрайан" снова означает что-то особенное, но уже совсем, совсем другое - на лице Джонни сочувствие сменяется равнодушием. - И можем даже больше, чем ты думаешь.

   Она догадывается об этом, когда конвоир сдирает с неё платье; Дорин уверена, что он мог бы сделать это поаккуратнее, но платье трещит по швам и рвётся. Она еле успевает прижать его руками, чтобы не стоять перед ними с обнажённой грудью. Ладно, пусть так. Пусть они делают всё, что хотят, она заслужила это.

   Но нет, пока не всё, что хотят; пока только то, что положено. Из кузнечного горна вздымается сноп искр, когда палач извлекает оттуда раскалённое докрасна тавро. Уже после она осознаёт, что Джонни преподносит ей подарок: при желании он может проделать это куда медленнее, но нет. С силой вдавливает металл в плечо - и не держит дольше, чем необходимо.

   Но сейчас Дорин не понимает этого, она вообще ничего не понимает, не видит, не слышит... ничего, кроме шипения собственной плавящейся кожи и запаха, словно в духовке сгорело жаркое.

   - Пошла, ты! - как, надо идти куда-то ещё?

   Однако Дорин с удивлением выясняет, что отнюдь не собирается тут же лечь и умереть, она не собирается даже падать в обморок. Боль пройдёт, вот - уже проходит, и через пять минут наступят следующие пять минут, где она становится просто кем-то безликим с выколотым ниже ключицы олдгейтским номером. Начинается иная жизнь, в другом нигде и никогда.

   - Что застыла? - спрашивает стражник. - Или добавить?

   - Добавить, - сквозь зубы говорит Дорин.

   Она едва успевает заметить, что в лицо ей летит какой-то комок. Дорин непроизвольно вскидывает обе руки, пытаясь либо поймать, либо отбить его, будто мяч - и тут же шипит от боли, когда платье касается плеча. Чёрт подери!

   - Шмотки, - в руках оказывается серый матерчатый свёрток. - На полгода хватит.

   Наверное, хватит, она не знает. Полгода - это не так много. Дорин стерпит всё: и полгода, и "волчий крюк". Но впереди больше не будет ничего, ничего хорошего...

   В каждой тюрьме есть камеры, ведь куда-то же её отведут. Должно быть, ужасные камеры с пауками и крысами. Дорин содрогается. Но она заслужила это, даже если её сунут к крокодилу. Что ей до каких-то там пауков?

   Впрочем, идея с крокодилом не так далека от истины. Тут она никто, всего только человек...

   - Лицом к стене, - говорит стражник. Дорин становится лицом к стене, правой рукой одновременно пытаясь удержать тючок со своей новой одеждой и разодранное платье. Осталось только оказаться перед ними голой. Ещё чего! Но она не умеет правильно становиться лицом к стене, подумать только! Один из конвоиров бьёт Дорин по пяткам, снова вызывая всплеск боли: на этом месте выясняется, что её ведут вдвоём. Она считается особо опасной преступницей, которая вцепится в охрану и перегрызёт им глотки?!

   Дорин утыкается лбом в камень. Сейчас эта стена, сухая и холодная, кажется ей самым лучшим из того, что случилось за минувшие сутки. Конвоир долго грохочет ключами, и она успевает изучить этот камень до мельчайшей щербинки.

   - Пошла, Макрайан, - наконец, говорит он. - Будь как дома.

   Ничего страшного, - твердит про себя она. И впрямь, не так уж сильно отличается от Кастл Макрайан. Смешно... И совсем не смешно, если Дорин вспомнит, что по их законам второй срок оказывается пожизненным... "Макрайан", - вдруг думает она, внезапно вспомнив измятый цветок горной смолёвки...

   - Макрайан? - в первый момент Дорин кажется, что она сама произнесла это вслух.

   Нет, не сама. Навстречу ей с койки поднимается какая-то женщина. На сей раз это слово означает что-то ещё, уже другое, но что, Дорин пока не знает и ей всё равно. Она без сил прислоняется к захлопнувшейся двери, придерживая сползающую материю: похоже, чёртов боров постарался от души, и о платье - как о платье, а не как о половой тряпке - можно забыть.

   - Бедное дитя! - наконец, говорит женщина.

   Что ж, люди - и не совсем люди - как-то живут и в тюрьме. Женщина не истекает кровью, не прикована цепями к стене и не измождена до состояния скелета, хотя под глазами залегли синие тени. Поблёкшие от грязи белокурые волосы гладко причёсаны и стянуты сзади.

   - Вы меня знаете? - бездумно спрашивает Дорин.

   - Я знаю Семью Макрайан, и этого довольно, - говорит та. - Одна из самых древних Семей Британии, леди... - в голосе женщины слышится вопрос. Сначала Дорин не понимает, чего от неё хотят, но тут же догадывается, что собеседница желает знать её имя.

   - Дорин, - говорит она.

   - Позвольте представиться: Кэтрин Хейс, - надо же, как церемонно. Ну, что ж, она примет правила игры.

   Камера совсем маленькая. Прямоугольная каменная клетка со столом и деревянными нарами в два этажа, стоящими вдоль левой стены. Напротив жестяная раковина, вместо туалета - дырка в полу возле входа. Роскоши тут не предусмотрено.

   Дорин силком заставляет себя отлепиться от двери и тут же снова шипит, сморщившись так, будто проглотила лимон.

   - Бедное дитя, - повторяет леди Кэтрин ещё раз. - Вам очень больно, я знаю. Но надо переодеться. Вам претит надевать на себя эту дрянь, понимаю, но...

   - Боюсь, у меня может не получиться, - сквозь зубы произносит Дорин.

   - Они вернутся, и тогда вам... нам не поздоровится, - леди Кэтрин украдкой смотрит на дверь. - Такие правила.

   - Они? - ах да, ведь конвоиров было двое. Не многовато ли для одной женщины, которую ведут к другой женщине, а отнюдь не в клетку, полную вооружённых до зубов головорезов? - Зачем так много охраны?

   - Дорогая леди Дорин, двое надвое - небольшой перевес. Точнее, никакого, - объясняет леди Кэтрин. - Странно, что они пришли не втроём.

   - Что могут сделать две женщины против двух вооружённых мужчин? - наивно спрашивает Дорин.

   - Как что, дорогая? - кажется, собеседница удивлена. - То, что и следовало бы сделать с полукровым сбродом. Это, к счастью, не Утгард... а, может быть, к сожалению, не Утгард.

   Дорин понимает, что сморозила какую-то глупость. Чем тюрьма Олдгейт отличается от Утгарда, она не знает. Хотя, кажется, догадывается: тут не Межзеркалье, где власть разума сведена на нет, тут заключённые могут показать зубы. И, похоже, для неё будет лучше попридержать язык.

   Леди Кэтрин заботливо усаживает Дорин на свою койку, такую жёсткую, словно она сделана из камня, и помогает облачиться. Тюремная роба, кажется, так это называется? Нечто бесформенное и полосатое, но вроде бы чистое.

   "Леди Дорин", подумать только! Чаяла ли она, надраивая хозяйское серебро, что когда-нибудь её назовут "леди Дорин"? Господи боже, да зачем ей это?! Она предпочла бы не быть "леди", но и в глаза не видеть тюремных нар, кроме как по телевизору. Да уж, никогда не знаешь, что готовит грядущий день.

   Она сидит, не шевелясь, и боль понемногу стихает - так, что она даже отваживается коснуться пальцами того места, где под материей выжжено клеймо. Чёрт подери, это весьма неприятно, да - но не смертельно. И Дорин не ощущает чего-то такого, что, как она понимает, чувствует Макрайан. Ничего позорного и унизительного. Куда хуже было бы, если бы ей задрали юбку. И гораздо хуже, если бы это сделали несколько человек - впрочем, кто сказал, что такого не случится в дальнейшем? Судя по всему, случится, но завтра - будет завтра. Вероятно, всё это и постыдно, но ведь потом эту штуку всегда можно свести, как сводят надоевшие татуировки. Однако леди Кэтрин, кажется, об этом не знает. Дорин давно заметила, что они много чего не знают. Может быть, потому что просто не хотят?