Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны

• Название: Тайпэн. Оскал войны
• Автор: Сергей Девкин
• Жанр: Фэнтези

Что такое на самом деле война? «Все средства дозволены и правил нет»? «Мы люди, а не скоты, и имеем уважение к противнику»? Или что–то еще? Кто из философов древности прав, а кто лишь пытается оправдать чужие поступки? Искать ответы на эти вопросы не просто, особенно когда видишь перед собой разоренные города и деревни родной страны. Но тайпэну Ли Ханю придется пройти новую часть своего Пути, чтобы остаться собой или измениться уже безвозвратно.

---

Побережье залива Авадзи пылало бесчисленными мириадами огней, раскинувшихся сплошным покрывалом от далеких предгорных деревень до почерневших портовых набережных Сямыня, главной торговой гавани Юнь к северу от Вонгбея. Впервые за последние девять столетий войско сиртаков вновь вступило во владения Великих Таголов, потерянные еще во времена продолжительной предсмертной болезни последнего высшего магараджи, отвергнутого народом и богами. Холодные воды залива, которую ночь подряд, расплескивались по песчаным пляжам теплой кровавой пеной, собирая на незримые пиршества проклятых духов и обитателей морских глубин. Падение крепости Сямынь после двухмесячной осады и резня, учиненная среди ее жителей нападавшими, стали последними завершающими штрихами в той ужасной картине, что была начертана недрогнувшей рукой командующего «единой армией всего Умбея».

Город могил и склепов, растянувшийся черной кляксой между двумя цепями холмов, убегавших к стенам захваченного порта, оставался, пожалуй, единственным местом, которое так и сохранилось неизменным, несмотря на весь тот хаос, что творился вокруг. Сиртаки всегда слишком боялись тревожить покой мертвецов, и этот их страх, наверно, был тем единственным, что упасло от разорения тысячелетние усыпальницы и куда более свежие захоронения. Впрочем, за месяцы, проведенные в долгом походе, даже самый последний батрак, примкнувший к войску Ранджана, давно уж пресытился всякой простой добычей, которая сыпалась в его жадные руки бесконечным потоком. Главное обещание, данное им еще в самом начале своим последователям, Отрекшийся исполнял в точности и не задумываясь. Делиться военными трофеями так, как делал это мятежный раджа, не подумал бы ни один другой владыка сиртаков. Лишь двадцатая часть добычи оседала в повозках Ранджана и его первых воинов, и оттого преданность всех остальных бойцов и их вера в своего командира росли с каждым днем все больше и больше. И возможно, именно поэтому ни у кого не возникло вопросов, когда в самом конце сражения, Хулитель внезапно покинул авангард, уже ворвавшийся в цитадель Сямыня и опрокинувший ее последних защитников.

Мрачность города мертвых ничуть не пугала Ранджана. Шагая по заброшенным аллеям в сторону самой древней части некрополя, раджа не оглядывался по сторонам и не прислушивался к звукам, что изредка раздавались у него за спиной. Не всякий храбрец смог бы с тем же безразличием, что и Хулитель, перешагнуть истершиеся жреческие Печати Запрета, широким поясом ограждавшие старый и некогда величественный храм, что укрывался на вершине пологого могильника, изрытого норами посмертных катакомб. Овальный купол святилища, когда–то гордо возвышавшийся над водами Авадзи, давно осел, украшавшие его каменные фигуры осыпались, а через сквозные дыры ярко светили серебристые искры звезд. Под угловатой аркой, заросшей ядовитым мхом, уцелела лишь правая створка дверей, грозившая вот–вот рассыпаться в сырую труху из–за прогнившего дерева и проржавевших петель. Позеленевший обломок, криво висевший на рыжих железных цепях, некогда был личным знаком Таголов и свидетельствовал о благоволении святилищу со стороны династии. При мысли об этом, Ранджан усмехнулся. Забавно, что именно этот храм стал первым из тех, которые оказались в руках у юнь, едва многорукие лжецы отвернулись от своих царственных потомков из этого великого рода.

Внутри святилища властвовали паутина и плесень, но, несмотря на годы, минувшие с тех благостных для Ранджана дней, когда это место осквернила армия Юнь, Отрекшийся сразу же обнаружил следы, которые собственно и ожидал здесь увидеть. Грубые самодельные светильники на стенах и узкие дорожки, протоптанные в серой слежавшейся пыли и старательно очищенные от буйной ползучей травы, говорили о том, что храм совсем не настолько заброшен, как это могло показаться со стороны. Угадать нужное ему направление не составило для бывшего верховного жреца ни малейшей трудности. Не прячась и не крадясь, Ранджан зашагал в дальний молельный зал, предназначенный лишь для избранной касты служителей.

Чем ближе Хулитель приближался к искомой цели, тем больше вокруг становилось признаков того, что кто–то долгое время раболепно пытался вдохнуть хотя бы слабую искру прежней жизни в эти потрескавшиеся мозаики и облупившиеся стены. И, похоже, этому кому–то в итоге все–таки кое–что удалось, иначе вряд ли Ранджан ощущал бы сейчас так хорошо знакомое ему пульсирующее чувство, что проникало в глубины черепа раджи, оплетая и стягивая разум Отрекшегося в своих пугающих незримых тисках.

Молельный зал с низкими потолками, совсем небольшой в сравнении с главным священным покоем храма, предназначенным для обычных мирян, встретил Ранджана десятками масляных ламп и восковых свечей, хаотично расставленных на полу и на бесчисленных стенных карнизах. Грязно–желтое пламя металось под холодными порывами вездесущих сквозняков, играя изломанными тенями. На круглом алтаре, покрытом кровавыми линиями «свежей» гектограммы, вповалку лежало несколько тел в длиннополых истертых одеяниях, отдаленно напоминавших алые жреческие хламиды. Остановившись на пороге, раджа внимательно окинул открывшуюся ему картину. Теперь сомнений у Ранджана больше уже не осталось — последователи многоруких лжецов, вероятно, все, кто еще сохранился в Сямыне, отдали свои жизни ради одного из самых страшных ритуалов. И тот достиг своей цели. Почти.

Пять вытянутых ниш овальной формы полукругом располагались в противоположной от входа стене. От воплощенных в камне предтеч в них остались лишь мраморное крошево да неровные обломки ступней. Юнь всегда разбивали статуи многоруких обманщиков с особым мстительным удовольствием, вспоминая о тех бесчисленных жертвах, что приносили сиртаки своим покровителям за счет жизней тех, кто к несчастью для себя оказывался захваченным в плен. Старания воинов древнего генерала Манчи были оценены Хулителем по достоинству еще в коридорах храма — понять, кому же именно было посвящено это место, сумел бы теперь только тот, кто знал о культе гораздо больше, нежели простой житель Умбея. Для самого Ранджана это было бы намного проще, но он итак прекрасно помнил, во чье же имя звучали гимны в этих стенах. Архивы соборного храма Сорока Покровителей были полны слезливых горестных описаний тех «чудотворных мест, что злою шуткою Судьбы были вырваны из рук истинно верных». И имя великого святилища, воздвигнутого во славу Шантари, повелителя морских глубин, было одним из первых в каждом из этих потертых желтых свитков.

Ранджан медленно двинулся вперед, не отрывая взгляда от центральной ниши и не обращая внимания на то, что ступает по кровавым рисункам и рукам мертвых жрецов. В глубине проема переливалось сотнями оттенков черного и мерно пульсировало то, что так звало и манило раджу все это время. Самоубийцы сумели сделать то, что было когда–то доступно лишь тем, кто стоял у самой вершины избранной касты. Им пришлось заплатить за это непомерную цену, но видимо, кроме благоговейного преклонения в этот раз их гнал вперед еще и безудержный страх, страх перед тем человеком, войска которого заполнили собой побережье Авадзи, и о чьем отношении к сторонникам истиной веры они были прекрасно осведомлены. Фанатики попытались разорвать ту тонкую грань, что отделяла убежища многоруких трусов от плотского мира и воззвать напрямую к своим лживым защитникам. Жалкая попытка отчаяния и ожидаемый результат — иссушенные мумифицированные тела нескольких мертвецов прекрасно говорили о том, что они умерли не от потери крови, как остальные, а все–таки сумели повстречаться с тем, у кого надеялись отыскать защиту.

Злая улыбка исказила лицо бывшего верховного жреца, и кривой ритуальный нож рассек мозолистую ладонь раджи. Горло, язык и губы сами вспомнили нужные слова, а пальцы привычно чертили рисунок Печати, придуманной и созданной им самим. Глаза и разум Хулителя тем временем уже нащупывали те тонкие склизкие нити, что расползались вокруг омерзительной сетью, цепляясь своими отростками за сущность плотского мира и не давая закрыться поганой трещине, сотворенной глупыми самоубийцами. Подступая с каждым шагом все ближе и ближе к нише, раджа видел, как провал между двумя реальностями извивается и дрожит от страха, будто живое существо, но уже не может вырваться из хватки «умерщвляющего» заклятья. Два последних десятилетия Ранджан потратил на то, чтобы отточить это искусство, недоступное ранее ни одному из смертных. Двадцать зим минуло с тех пор, как впервые сиртак лишь силой собственной воли сумел разорвать «благословенную и ниспосланную божественной милостью» связь двух чуждых друг другу миров. И без малого сотня храмов северного Умбея за это время оказались лишены самой своей сути лишь по прихоти одного человека, объявившего войну всему пантеону несокрушимых предтеч.