Бенедикт Спиноза - Богословско-политический трактат

• Название: Богословско-политический трактат
• Автор: Бенедикт Спиноза
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 966-03-1170-2

Бенедикт Спиноза – уникальный мыслитель эпохи нидерландского Ренессанса, чей вклад в философию как богословского, так и политического характера поистине невозможно переоценить.

---

Глава VI О чудесах

Подобно тому, как знание, превышающее человеческое понимание, называется божественным, так и дело, причина которого толпе неизвестна, люди привыкли называть божественным, или делом божьим. Толпа ведь думает, что могущество и промысл божий обнаруживаются яснее всего тогда, когда она видит, что в природе случается нечто необыкновенное и противоречащее мнению, которое в силу привычки она имеет о природе, особенно если это доставит ей выгоду или удобство; и толпа думает, что существование Бога ни из чего нельзя яснее доказать, как из того, что природа, как думают, не сохраняет своего порядка. И потому полагают, что все те, которые объясняют вещи и чудеса естественными причинами или стараются уразуметь их, устраняют Бога или по крайней мере промысл божий. Думают именно, что Бог до тех пор ничего не делает, пока природа действует обычным порядком, и, наоборот, что мощь природы и естественные причины (causae паturales) до тех пор бездеятельны, пока Бог действует. Таким образом, они воображают две мощи (могущества – potentia), отдельные одна от другой, именно: мощь Бога и мощь естественных вещей, известным образом, однако, определенную или (как многие в настоящее время охотнее принимают) созданную Богом. Но что они разумеют под тем и другим и что разумеют под Богом и природой, они, конечно, не знают, – разве что представляют себе мощь Бога вроде господства какого-то царского величества, а мощь природы – вроде силы и натиска. Итак, необыкновенные дела природы толпа называет чудесами, или делами Бога, и она отчасти из набожности, отчасти из желания противоречия тем, кто разрабатывает естественные науки, не желает знать о естественных причинах вещей и жаждет слышать только о том, в чем она больше всего несведуща и чему вследствие этого больше всего удивляется; а это происходит оттого, что она может почитать Бога и относить все к его господству и воле не на ином каком основании, как только устраняя естественные причины и представляя себе вещи вне порядка природы, и потому, что она удивляется более мощи божьей, только пока представляет себе мощь природы как бы покоренной Богом. Это, кажется, повело свое начало от первых иудеев, которые рассказывали о своих чудесах, чтобы убедить язычников своего времени, почитавших видимых богов, именно: Солнце, Луну, Землю, воду, воздух и пр., и показать им, что те боги слабы и непостоянны или изменчивы и подчинены невидимому Богу; этим они старались также показать, что вся природа направлена в их только пользу благодаря господству Бога, чтимого ими. Это так понравилось людям, что они до сих пор не прекратили выдумывать чудеса, дабы про них думали, что они Богу милее остальных и составляют конечную цель, ради которой Бог все создал и непрерывно все направляет. Чего только не припишет себе глупость толпы, не имеющей никакого здравого понятия ни о природе, ни о Боге, смешивающей решения Бога с решениями людей и, наконец, воображающей природу до того ограниченной, что думает, будто человек составляет самую главную ее часть!

Этим я довольно подробно рассказал о мнениях и предрассудках толпы относительно природы и чудес; однако, чтобы изложить предмет последовательно, я покажу: 1) что ничто не совершается вопреки природе, но что она сохраняет вечный, прочный и неизменный порядок, и заодно – что должно разуметь под чудом; 2) что мы из чудес не можем познать ни сущности, ни существования, а следовательно, ни промысла божьего, но что все это гораздо лучше понимается из прочного и неизменного порядка природы; 3) на нескольких примерах из Писания покажу, что Писание под решениями и велениями Бога (Dei decreta et volitiones), а следовательно, и под промыслом (provi-dentia) разумеет не что иное, как самый порядок природы, необходимо вытекающий из ее вечных законов; 4) наконец, скажу о способе толкования чудес Писания и о том, на что преимущественно должно обращать внимание в повествованиях о чудесах. И это самое главное, что относится к предмету настоящей главы и что, кроме того, думаю, не мало послужит цели всего этого труда.

Что касается первого [пункта], то он легко обнаруживается из того, что мы доказали в 4-й главе относительно божественного закона, именно: что все, чего Бог хочет или что он определяет, заключает в себе вечную необходимость и истину. В самом деле, из того, что разум Бога не отличается от воли Бога, мы вывели, что когда мы говорим, что Бог хочет чего-нибудь, и когда говорим, что Бог разумеет это же самое, то мы утверждаем одно и то же, поэтому с той же необходимостью, с которой из божественной природы и совершенства следует, что Бог разумеет какую-нибудь вещь так, как она есть, из нее следует, что Бог и хочет той вещи, как она есть. А так как все необходимо истинно только вследствие божественного решения, то отсюда весьма ясно следует, что всеобщие законы природы суть и настоящие решения Бога, вытекающие из необходимости и совершенства божественной природы. Следовательно, если бы в природе случилось что-нибудь такое, что противоречило бы ее всеобщим законам, то это необходимо противоречило бы также и разуму и природе божественной; или, если бы кто утверждал, что Бог делает что-нибудь вопреки законам природы, тот вынужден был бы в то же время утверждать, что Бог поступает вопреки своей природе. Нелепее этого ничего нет. Это же самое легко можно было бы вывести из того, что мощь природы действительно есть сама божественная мощь и сила, божественная же мощь есть самая что ни на есть (ip-sissima) сущность Бога. Но об этом я теперь лучше умолчу. Итак, в природе[15] не случается ничего, что противоречило бы ее всеобщим законам, а также ничего, что не согласуется с ними или что не вытекает из них; ибо все, что делается по воле и вечному решению Бога, т. е., как мы уже показали, все, что совершается, совершается по законам и правилам, заключающим в себе вечную необходимость и истину. Таким образом, природа всегда сохраняет законы и правила, содержащие в себе вечную необходимость и истину, хотя они и не все нам известны, а стало быть, она сохраняет и прочный и неизменный порядок. И никакое здравое основание не побуждает приписывать природе ограниченную мощь и силу и утверждать, что ее законы приспособлены только к известной сфере, а не ко всему; в самом деле, так как сила и мощь природы суть самая сила и мощь Бога, а законы и правила природы суть самые решения Бога, то, конечно, должно думать, что мощь природы бесконечна, а ее законы столь обширны, что простираются на все, что мыслит и сам божественный разум. Иначе ведь придется утверждать, что Бог создал природу столь бессильной, а ее законы и правила установил столь бесполезными, что часто вынуждается вновь приходить к ней на помощь, если хочет, чтобы она сохранилась и чтобы все следовало согласно его желанию. Это, я полагаю, весьма чуждо разуму. Итак, из того, что в природе не случается ничего, что не вытекает из ее законов, из того, что ее законы простираются на все, что мыслится и самим божественным разумом, из того, наконец, что природа сохраняет прочный и неизменный порядок, весьма ясно следует, что слово «чудо» (miraculum) можно понимать только в отношении к мнениям людей и оно означает не что иное, как событие, естественной причины которого мы не можем объяснить примером другой обыкновенной вещи или по крайней мере не может тот, кто пишет и рассказывает о чуде. Правда, я мог бы сказать, что чудо есть то, причина чего не может быть объяснена из известных принципов естествознания при помощи естественного света; но так как чудеса совершались сообразно с пониманием толпы, которая, конечно, принципов естествознания совершенно не знала, то несомненно, что древние считали за чудо то, чего они не могли объяснить тем способом, которым толпа обыкновенно объясняет естественные вещи, именно: прибегая к памяти, чтобы припомнить другую подобную вещь, которую обыкновенно принимают без удивления. Ведь толпа, когда не удивляется какой-нибудь вещи, полагает, что она достаточно понимает ее. Итак, у древних и почти у всех до настоящего времени никакой нормы для чуда, кроме этой, не было; поэтому не следует сомневаться, что в Священном писании рассказывается, как о чудесах, о многом, причины чего легко могут быть объяснены из известных принципов естествознания, как уже мы намекнули во 2-й главе, когда говорили о том, что во времена Иисуса Навина Солнце остановилось и что во времена Ахаза оно отступило назад. Но об этом мы скоро будем говорить подробнее, именно: при толковании чудес, что я обещал сделать в этой главе.

Теперь пора перейти здесь ко второму пункту, именно: показать, что из чудес мы не можем уразуметь ни сущности, ни существования, ни промысла божьего, но что, наоборот, все это гораздо лучше понимается из прочного и неизменного порядка природы. Чтобы доказать это, я рассуждаю таким образом: так как существование Бога само по себе неизвестно[16], то о нем необходимо должно заключать из понятий, истина которых столь прочна и незыблема, что не может существовать и быть мыслима никакая сила, которая могла бы их изменить. По крайней мере с того момента, как мы заключили из них о существовании Бога, они должны казаться нам таковыми, если мы желаем из них без всякого риска сомнения заключать о нем. Ибо, если бы мы могли мыслить, что самые понятия могут быть изменены какой-нибудь силой, какова бы в конце концов она ни была, то сомневались бы тогда в их истинности, а следовательно, и в нашем выводе, т. е. в существовании Бога, и ни в чем никогда не могли бы быть уверены. Потом мы знаем, что с природой согласуется или ей противоречит только то, что, как мы показали, согласуется с теми принципами или противоречит им; поэтому, если бы мы могли мыслить, что в природе может быть сделано какой-нибудь силой (какова бы она в конце концов ни была) то, что противоречит природе, то это будет противоречить тем первичным понятиям, и, стало быть, это должно быть отвергнуто как нелепость или должно подвергнуть сомнению первичные понятия (как мы сейчас показали), а следовательно, Бога и все, что мы каким бы то ни было образом познали. Итак, далеко неверно, что чудеса, поскольку под этим разумеется нечто, противоречащее порядку природы, показывают нам существование Бога, так как, наоборот, они заставляют нас сомневаться в нем, между тем как без них мы абсолютно могли бы быть уверены в нем, именно: зная, что все следует известному и неизменному порядку природы. Но положим, что чудо есть то, что не может быть объяснено естественными причинами. Это можно понимать, конечно, двояко: или оно имеет действительно естественные причины, которые, однако, человеческим разумом не могут быть найдены; или же оно никакой причины, кроме Бога или воли божьей, не признает. Но так как все, что совершается по естественным причинам, совершается также только вследствие мощи и воли божьей, то необходимо в конце концов должно прийти к тому, что чудо собственно – имеет ли оно естественные причины или нет – есть нечто, чего причиной объяснить нельзя, т. е. нечто, превосходящее человеческое понимание. Но из дел (opera) и вообще из того, что превосходит наше понимание, мы ничего не можем понять. Ибо все, что мы ясно и отчетливо понимаем, то должно становиться для нас известным само через себя или через иное, что само через себя ясно и отчетливо понимается. Поэтому из чуда, или дела, превышающего наше понимание, мы не можем понять ни сущности, ни существования божьего, ни вообще чего-либо о Боге и природе; но, наоборот, зная, что все Богом определено и установлено и что действия природы вытекают из сущности Бога, законы же природы суть вечные решения и изволения божьи, безусловно должно заключить, что мы тем лучше знаем Бога и волю божью, чем лучше знаем естественные вещи и чем яснее понимаем, каким образом они зависят от своей первой причины и каким образом они действуют по вечным законам природы. Поэтому по отношению к нашему разуму с гораздо большим правом должно называть делами Бога и относить к воле божьей те дела, которые мы ясно и отчетливо понимаем, нежели те, которых мы вовсе не знаем, хотя они весьма занимают воображение и возбуждают в людях удивление к себе, так как те только дела природы, которые мы ясно и отчетливо понимаем, дают более высокое познание о Боге и яснее всего указывают волю и решения Бога. Следовательно, те, которые прибегают к воле божьей, когда не знают чего-либо, просто пустословят. Забавный, конечно, способ признаваться в неведении! Далее, хотя из чудес мы и могли бы что-нибудь вывести, однако никоим образом из них нельзя было бы вывести существование Бога. Ибо так как чудо есть ограниченное дело (opus limitatum) и всегда выражает только известную и ограниченную мощь, то несомненно, что мы из такого действия не можем заключать о существовании причины, мощь которой бесконечна, но – самое большее – о существовании причины, мощь которой больше. Говорю самое большее: ведь из стечения многих причин может последовать какое-нибудь дело, которого сила и мощь хотя меньше мощи всех причин, вместе взятых, но гораздо больше мощи каждой причины в отдельности. Но так как законы природы (как мы уже показали) распространяются на бесконечное и мыслятся нами под некоторой формой вечности и природа поступает согласно им в известном и неизменном порядке, то постольку сами они в какой-то мере показывают нам бесконечность, вечность и неизменность Бога. Итак, мы заключаем, что через чудеса мы не можем познать Бога и его существование и промысл, но об этом гораздо лучше можно заключать из прочного и неизменного порядка природы. В этом заключении я говорю о чуде, поскольку под ним разумеется не что иное, как дело, которое превышает – или о котором думают, что оно превышает, – человеческое понимание. Ибо, поскольку мы предположили бы, что оно расстраивает или прерывает порядок природы или противоречит ее законам, постольку (как мы сейчас показали) оно не только не могло бы дать никакого познания о Боге, но, напротив, отняло бы и то, которое мы имеем от природы, и заставило бы нас сомневаться в Боге и во всем. Здесь я не признаю никакого различия между делом противоестественным (opus contra Naturam) и делом сверхъестественным (opus supra Naturam) (т. е., как некоторые говорят, делом, которое хоть и не противоречит природе, однако не может быть произведено или сделано ею). Ибо так как чудо происходит не вне природы, но в самой природе, то хотя бы и утверждали, что оно сверхъестественно, однако оно необходимо нарушает порядок природы, который мы в других случаях мыслим прочным и неизменным в силу решений Бога. Итак, если бы в природе произошло что-нибудь, что не следует из ее законов, то оно необходимо противоречило бы порядку, установленному Богом в природе навек посредством всеобщих законов природы, и, стало быть, оно было бы против природы и ее законов, а следовательно, вера в него заставила бы нас сомневаться во всем и привела бы к атеизму. Таким образом, я думаю, что то, что я наметил во втором пункте, я доказал посредством довольно солидных основании; из этого мы опять можем заключить, что чудо, будет ли оно противо– или сверхъестественно, есть чистый абсурд и что, кроме того, под чудом в Священном писании можно разуметь не что иное, как дело природы (как мы сказали), которое превышает – или о котором думают, что оно превышает, – человеческое понимание.