Анна Смолякова - Замок из песка

• Название: Замок из песка
• Автор: Анна Смолякова
• Издательство: ЭКСМО-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001581-X

Красота, талант, трудолюбие — всем этим обладает юная балерина Настя Суслова. Вот-вот осуществится ее мечта — она будет танцевать с самим Алексеем Иволгиным, уже давно покорившим ее сердце. Но репетиции неожиданно прерваны, рухнули надежды на счастье — Алексей уезжает в Москву. Бросив все, Настя отправляется в столицу на поиски любимого и находит его, увы, только для того, чтобы убедиться, что Иволгин недостоин ее чувства. В самые трудные минуты жизни Настя встречает Антона — мужчину, с которым наконец находит настоящую любовь и счастье…

---

— Насть, а Насть, ну не обижайся на меня. Я же понимаю, что гадко себя веду. Просто просвета впереди никакого нет, да и нога болит очень…

— Ляг отдохни.

— Ну, Настенька, — он взял меня за подбородок и развернул к себе, — не в ноге ведь дело… Почему ты даже смотреть на меня не хочешь? Противно, да? А я ведь очень хорошо к тебе отношусь. И у тебя никого нет, в смысле постели. Ты ведь даже из дома никуда не выходишь.

— Леша, не надо! — Я резко вскочила и перебралась в другой угол комнаты. Но Иволгин только вздохнул и тоже пересел ко мне на кровать. Взгляд его почему-то сфокусировался на моей шее. Точнее, на ямочке между ключицами.

— Не только мне, тебе тоже хорошо будет…

— О Господи! Леша! Не буду я с тобой спать! Тут и обсуждать нечего… Да и что за блажь на тебя нашла?

— Блажь, говоришь?! — Глаза его неожиданно сузились, излом губ сделался жестким. — Конечно, пока ты сама была никем, пустым местом, спать со мной блажью не казалось! А теперь примой, звездой стала, да?!

Я и сообразить еще ничего не успела, а Иволгин уже повалил меня на кровать, больно прижал к матрасу коленом и принялся вытаскивать из юбки пеструю футболку. Сопротивляться было достаточно сложно. И все же я умудрялась кусаться, царапаться и отбиваться локтями. Его распаленное лицо со стиснутыми зубами и вздрагивающими ноздрями нависало прямо надо мной. И оставалось только ловить взгляд полуприкрытых глаз и испуганно кричать:

— Леша, не надо! Что ты делаешь? Подумай!

Бить по больному колену не хотелось. Но все же я оставляла для себя эту последнюю возможность спасения, когда вдруг представился другой шанс. Справившись с футболкой и бюстгальтером, Алексей решил задрать на мне юбку, для чего слегка ослабил хватку. Я тут же вывернулась, как кошка, тяпнула его зубами за руку и рванула в душ, успев в последний момент закрыть защелку.

— Настя… — простонал он, сползая по косяку на пол. А потом вдруг с новой силой заколотил кулаками в дверь и закричал: — Машка, почему ты так со мной? Открой, Машка! Я ведь люблю тебя! Правда, люблю!..

Больше всего на свете меня пугали всякие психические отклонения. А в данном случае попахивало как минимум временным помешательством. Сев на краешек ванной, так чтобы слышать, что происходит в комнате и одновременно быть достаточно далеко от двери, я тяжело задумалась. Из номера надо было убегать. Но куда бежать в одной пестрой юбке без футболки и без лифчика? Даже если и удастся вырваться, как объяснить Лобову ситуацию? Сказать, что любимый помешался и пытался меня изнасиловать? Скорее всего Юрий Васильевич посмотрит на меня с искренним недоумением. Объяснить, что Иволгин вовсе мне не любимый, а я сама не Настя Серебровская? Это окажется нарушением слова, но в экстремальных обстоятельствах его, наверное, правильнее будет нарушить. Особенно если учесть теперешнее состояние Алексея.

Оправдание придумывалось вполне логичное, но менее гадким и унизительным положение от этого не становилось. Тем не менее и дальше сидеть в душе было глупо.

Прислонив ухо к двери, я прислушалась. В номере было тихо. Мерно тикали часы, за окном играла музыка. Защелку удалось отодвинуть достаточно бесшумно, а вот дверь открылась со скрипом. Но никто не кинулся на меня ни с кулаками, ни с поцелуями. Алексея вообще не было в комнате.

Я лихорадочно схватила свой белый свингер, надела его прямо поверх длинной цветастой юбки и в таком цыганском виде выскочила в коридор. И тут же чуть не вскрикнула от неожиданности. Иволгин сидел на подоконнике в каких-нибудь двух метрах от меня. Он смотрел вниз, на гуляющую по площади толпу и бросаться за мной скорее всего не собирался. Но я все равно побежала к лестнице со скоростью хорошего спринтера…

На город уже опустилась ночь, но повсюду еще горели золотые огни. Вывеска уличного кафе под окнами гостиницы тоже переливалась разноцветными лампочками. Маленькие светильники сияли и под куполами полосатых зонтов, нависающих над столиками. Придерживая рукой подол, я прошла за заграждение и села с самого края, чтобы не особенно привлекать к себе внимание.

И тут же увидела Антона. Он неторопливо потягивал пиво из большой кружки и смотрел совсем в другую сторону. Но, наверное, все-таки почувствовал мой взгляд, потому что обернулся, вздрогнул и тут же натянул на лицо привычную легкую улыбку.

— Привет, — проговорил он, подходя к моему столику и усаживаясь напротив. — Решила воздухом подышать?

— Да, — я нервно повела плечами. — А ты что здесь делаешь? В Москве лебедей не увидел — в Прагу приехал?

— Да нет, я здесь больше по своим делам… Но и на земляков посмотреть, конечно, тоже приятно. Про тебя говорят много. Ты здесь чуть ли не Человек Недели!

Он был таким же, как тогда в своей квартире, таким же, как на пустыре в тот злосчастный вечер. Его рассеченная бровь еще не зажила, на губах играла вежливая, чуть насмешливая улыбка. А в глазах стыл ледяной, пугающий холод. И я вдруг абсолютно ясно поняла, что никого никогда больше не смогу полюбить. А он не полюбит меня. И вообще ничего хорошего в моей жизни уже не будет.

— А про меня не могут говорить, — идиотский нервный смех сухо запершил в моем горле. — Не могут — и все! По одной простой причине: меня нет в природе! Настя Серебровская есть! Но она сейчас благополучно танцует в Северске и одновременно, чудесным образом, успевает здесь! Она же, кстати, — любовница Иволгина, которую все в Москве очень ждали и которую было необходимо предъявить. А я Настя Суслова. Смешная фамилия, правда?

Антон как-то странно усмехнулся, словно не до конца понимая услышанное, и хрустнул костяшками пальцев.

— …А почему ты не смеешься? По-моему, очень смешная история! Про дурочку, которая поехала в Москву за своей первой любовью, там встретила другого мужчину. Но первому уже дала слово изображать его любовницу, благо, как та, тоже оказалась балериной. А тот другой решил обидеться и не захотел ничего слушать. А дурочке ничего не оставалось, как танцевать под чужим именем, и карьеру делать чужую, и жизнь жить тоже чужую!

На нас уже оборачивались, но, впрочем, достаточно деликатно, не хмыкая и не показывая пальцами. А я продолжала содрогаться в приступе истерического смеха.

— Подожди, подожди, — пробормотал Антон, перехватывая мою руку и прижимая ее к столу. — Я идиот, наверное, но почему-то не понял: невеста твоего Иволгина, она что, сейчас в Северске?! Это она Серебровская, да?

— Вот насчет идиота — это точно! Самовлюбленный идиот, которому ничего невозможно объяснить! Который никому, кроме себя, не желает верить!.. Господи, как я просила тогда, чтобы ты меня просто выслушал!

Он вскочил, схватил меня за плечи и сильно встряхнул:

— Настя! Подожди, Настя!..

— Ничего я не хочу ждать! И не буду! Не нужно мне уже ничего! Я научилась быть Одиллией, понимаешь? Сильной, жесткой, злой… Я уже могу быть сильной и без тебя ну никак не пропаду! Все, можешь быть свободен!

Ветер трепал подол моей цветастой юбки, развевал волосы. В свингере, надетом на голое тело, было откровенно холодно. Но еще холоднее делалось от осознания собственных слов: я говорила ему «уходи», кричала, что не нуждаюсь в нем, и чувствовала, что на этот раз он уйдет на самом деле.

Но Антон вдруг взял мое лицо в свои ладони, внимательно и как-то тревожно заглянул в глаза, а потом прижал мою голову к своей груди, совсем как тогда, на вечеринке однокурсников. И я немедленно разрыдалась, громко, сладко и счастливо…

Его отель находился неподалеку от Вацлавской площади. Туда мы добрались на такси. Мимо дежурного администратора прошли спокойно, хотя я, в своем белом свингере, надетом поверх цветастой юбки, вид имела весьма подозрительный.

А дальше все получилось само собой. Антон просто взял мои руки в свои, просто поцеловал мои дрожащие губы и просто сказал:

— Я тебя люблю.

Он был совсем не так мускулист и даже, наверное, не так красиво сложен, как Иволгин. Но, Боже, как я любила и его руки, и его ресницы, и его мягкие русые волосы, влажными прядями прилипающие ко лбу.

— Иди сюда, — позвал он, опускаясь на кровать. Я легла рядом и обвила его шею руками. Мы некоторое время просто лежали, а потом он поцеловал мою ладонь и спустился торопливыми губами к локтевой впадинке.

— Хорошая моя, нежная Настенька…

— Я люблю тебя. В самом деле люблю… Наверное, после всей этой истории с Иволгиным ты мне уже не веришь, да? Тем более все-таки был этот несчастный один раз, когда я с ним…

— Глупая моя девочка, — он обнял мои бедра и уткнулся лицом мне в живот. — Не было ничего. Совсем ничего не было… Ни с тобой, ни со мной. Все еще только будет…

Где-то на улице старинные часы гулко, размеренно и значительно били полночь. В ночной Праге незаметно рождался новый день.

Антон поднялся с кровати, поддерживая меня за талию и с торопливой нежностью целуя мои веки. Я обвила его ногами, прижалась всем телом, стремясь почувствовать: вот он, со мной, и никуда больше не денется! И лунные блики на зеркале в углу были золотисто-туманны, и прохладная темнота сентябрьской ночи мягко ниспадала на наши плечи. Это немножко напоминало ту памятную сцену из так и не станцованной мной «Юноны». Но, Господи, до чего же все было по-другому!