Еремей Парнов - Заговор против маршалов

• Название: Заговор против маршалов
• Автор: Еремей Парнов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012

Проза и публицистика Еремея Парнова хорошо известны чита­телям. Его научно-фантастические и приключенческие книги, очер­ки о странах Востока и повести на историко-революционные темы получили широкий отклик. Произведения Е. Парнова изданы во мно­гих странах Европы, Азии, Северной и Южной Америки.

В Политиздате вышли снискавшие общественное признание книги Е. Парнова «Боги лотоса» и «Трон Люцифера»; художест­венно-документальные повести «Секретный узник» (об Э. Тельмане), «Посевы бури» (об Я. Райнисе), «Витязь чести» (о Ш. Петефи), «Под солнцем багряным» (об У. Тайлере).

Новый роман Еремея Парнова «Заговор против маршалов» по­вествует о драматических событиях, предшествовавших Великой Отечественной войне. Речь идет о так называемом «военно-фашист- ском заговоре» в РККА, о процессе над выдающимися военачаль­никами, уничтоженными по указанию Сталина. Большое внимание уделено и фальшивке, сфабрикованной нацистской службой безо­пасности, кровно заинтересованной в политической дискредитации М. Н. Тухачевского, других советских маршалов и командиров, став­ших в скором времени жертвами репрессий. В романе исполь­зованы многочисленные, подчас неизвестные широкой общественно­сти документы…

---

«Великий гнев и священная ненависть». Военно- морская академия имени Ворошилова, Ленинград...

«Требования народа единодушны — предателей рас­стрелять». Ярославский шинный завод...

«Все мы добровольцы НКВД». Рабочие прядильной фабрики имени Вагжанова, Калинин...

«Поднимем качество военной учебы». Военное учи­лище имени Менжинского...

«Никому не позволим посягнуть на нашу землю». Горький (части гарнизона)...

«Гневом полны речи». Одесса...

«Требование сотен тысяч людей». Ростов-на-Дону...

«Они заплатят своей кровью». Иваново...

«Не пощадим своей жизни за дело Ленина — Ста­лина». Воронеж...

«Карать, как самое тяжелое злодеяние». Централь­ный аэродром имени Фрунзе...

«Мы шлем пламенный привет верному сыну партии и народа — тов. Ежову, под чьим руководством слав­ный НКВД вырвал с корнем шпионскую банду»... Завод № 84.

«Мы готовы дать уничтожающий отпор врагу». Бойцы и командиры части тов. Калмыкова...

«Никому не удастся подорвать нашу мощь». Орде­ноносцы колхоза имени Петровского, Винница...

«Бойцы и машины в боевой готовности». Пяти­горск...

«Будем свято хранить государственную и военную тайну». Белорусский военный округ...

«Расстрелять всю шпионскую шайку». Завод-Гигант «Красное Сормово», Горький...

«Да будут прокляты подлые их имена!» Сверд­ловск...

«Рабочее спасибо наркомвнудельцам и тов. Ежову». Завод имени Орджоникидзе, Москва...

«Грозен гнев народа». Харьков...

«Смерть предателям родины!» Куйбышев...

«Преступления, от которых содрогаются сердца». Тула...

«Разоблачение шпионской банды крепит мощь Красной Армии». Военно-политическая академия РККА имени Толмачева...

Шпионы и предатели страны
Заслуживают одного: расстрела.
Таков у нас незыблемый закон,
Закон борьбы, закон простой и властный.
Как дважды два, он в кодекс был внесен
И утвержден единогласно.
Беспутных Путн фашистская орда,
Гнусь Тухачевских, Корков и Якиров.
В огромный зал Советского суда
Приведена без масок и мундиров.
И видит мир, что это подлецы
Стариннейшие «ваши благородья»,
Дворянчики, убийцы и лжецы,
Буржуйских свор отвратное отродье.
А. Безыменский

Вместо «огромного зала Советского суда», что ри­совался воображению комсомольского поэта, была тю­рьма НКВД и выкрашенная зеленой масляной краской комната с длинным столом и стульями в этой тюрьме. Как и во всяком учреждении, мебель блестела жестян­ками инвентарных номеров.

Стояли подсудимые, стояли их опекуны — следова­тели, стояли члены трибунала.

«Следственным материалом установлено участие об­виняемых, а также покончившего жизнь самоубий­ством Гамарника Я. Б. в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностран­ных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной раз­ведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам этого государства шпион­ские сведения, совершали вредительские акты в целях подрыва мощи Рабоче-Крестьянской Красной Армии, подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью со­действовать расчленению Советского Союза и восстано­влению в СССР власти помещиков и капиталистов».

Огласив обвинительное заключение, Ульрих разъяс­нил подсудимым, что дело слушается в порядке, уста­новленном законом от первого декабря 1934 года, то есть без участия защиты, с полным «кировским» набо­ром: приговор окончательный, обжалованию не подле­жит, исполняется незамедлительно.

—      Признаете ли вы себя виновным в предъявлен­ных обвинениях? — Ульрих начал поименный опрос.

—      Мне кажется, что я во сне,— отрешенно отклик­нулся Тухачевский.

—      Повторяю вопрос: признаете ли вы себя винов­ным?

—      Признаю.

Остальные тоже ответили утвердительно. Сидевшие в зале следователи, как по команде, облизали пере­сохшие губы. Кто полез в карман за носовым платком, кто по-простецки отер вспотевшие ладони о ляжки. Помощник начальника пятого отдела ГУГБ Ушаков самодовольно подмигнул Эстрину. Но торжество его было, пожалуй, преждевременно.

Подсудимые, хоть и подтвердили в самой общей форме те показания, что давали на следствии, заняли уклончивую позицию. Пустились в ненужные рассуж­дения, фактически сводя на нет чистосердечность при­знаний. Тухачевский вообще начал вилять, словно не он, а кто-то другой подписывал, что еще в двадцать пя­том году передал польскому шпиону данные о состоя­нии воинских частей и установил в тридцать первом связь с начальником германского генштаба Адамсом! Казалось, чего теперь-то финтить? Простого кивка и то было бы достаточно. Но он ударился в психологию. Начал доказывать, что знал Домбаля не как шпиона, а как члена ЦК Компартии Польши. Да мало ли кто кем был? Из нынешнего положения исходить надо. Вся польская секция Коминтерна — сплошь шпионы. Отсюда и танцуй. А он что делает? И, главное, серьез­но предупреждали. Того и гляди от немцев пойдет от­крещиваться.

Ушаков угрожающе подался вперед, ловя каждое слово. Отобрав у Тухачевского показания на Апанасенко и других за какой-нибудь час до начала процесса, он чувствовал себя обманутым.

—      У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к отечеству, которое с гражданской войны защищал... Что касается встреч и бесед с предста­вителями немецкого генерального штаба, их военного атташата в СССР, то они были, носили,— торопливо поправился он,— официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. Но все это имело место до прихода Гитлера к власти, когда наши отношения с Германией резко изменились.

—      Уходит от шпионажа, сука,— обернувшись к Авсеевичу, прошептал Ушаков.— А этот тюлень чего уша­ми хлопает?

—      Вы не читайте лекций, а давайте показания,— прикрикнул Ульрих, поймав обращенный к нему сиг­нал.

—      Но я хотел разъяснить...

—      Не требуется! Вы подтверждаете показания, ко­торые давали на допросе в НКВД?

Ушаков беззвучно выругался: наконец-то дошло. Только так с ними, сволочами, и можно.

Тухачевский покачнулся, словно споткнувшись на бегу, и, тяжело переступая, повернулся к председа­телю.

—      Вы подтверждаете, я вас спрашиваю?

—      Подтверждаю, однако...

—      Только это нас и интересует. С немецкой раз­ведкой все ясно... Вы разделяли взгляды лидеров троц­кизма, правых оппортунистов, их платформы?

—      Я всегда, во всех случаях выступал против Троц­кого, когда бывала дискуссия, точно так же выступал против правых.

—      Выступали? Может, и выступали,— Ульрих предпочел не вдаваться в подробности.— Поступки красноречивее любых слов. Об этом свидетельствует ваша вредительская деятельность по ослаблению мощи Красной Армии. Факты — упрямая вещь. Судебное присутствие даст им надлежащую оценку.

Члены суда восприняли это как понуждение к дей­ствию. Мертвые очи вчерашних друзей и товарищей, оценивающие каждое слово, каждый непроизвольный жест, взоры следователей, вся обстановка тюремно­го помещения, оборудованного под храм Фемиды, нагнетали тягостное ощущение полнейшей безысход­ности.

Командарм Белов поймал себя на том, что мысленно твердит одну и ту же фразу: «Сегодня он, завтра я...»

Якир и Уборевич тоже отвергли обвинение в шпиона­же. Да, принужденно соглашались они, замедлялись темпы строительства военных объектов, реконструкция железнодорожных узлов, формирование воздушно- десантных соединений, но на все есть объективные при­чины, что, конечно, не снимает личной вины.

—      Если бы немного поднажали,— прозрачно наме­кал Тухачевский,— и дополнительные средства дали, то я считаю, что никаких в этом нет затруднений. Наше положение чрезвычайно сильно выиграет, и мы поль­ско-германский блок можем поразить.