Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

• Название: Повседневная жизнь российских жандармов
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02993-4

В сознании русских людей слово «жандарм» вызывает примерно такие же отрицательные ассоциации, как слова «палач», «каратель», «изверг»… Однако факты, приведенные авторами книги, почерпнутые из архивных источников и мемуаров, свидетельствуют о том, что в жандармско-полицейском корпусе, начиная со времен Александра I и кончая последним царем Николаем II, служило достаточно много честных, умных, идейно убежденных и верных России офицеров, которые были способны противостоять опасному внутреннему врагу, каким им представлялись, к примеру, «Народная воля» и боевые организации эсеров и эсдеков.

Данное повествование о царских жандармах, выполнявших функции политического сыска и охраны высочайших особ государства, обильно сдобрено живыми и примечательными деталями их повседневной службы, быта, нравов, взаимоотношений с вышестоящим начальством и августейшими персонами.

---

Свое письмо Красильникову титулярный советник дополняет приложением, в котором содержится список революционеров из 65 человек. Более половины их, по его утверждению, входили в Боевую организацию эсеров, что вряд ли соответствовало действительности. Можно сказать, что поставленная Спиридовичем задача ознакомления с боевиками была выполнена. Другой вопрос, нужно ли было это делать вообще. Но для Александра Ивановича этот вопрос не стоял. В очередном рапорте дворцовому коменданту он предлагал уже новые идеи — направлять своих людей, по четыре человека, в годичные командировки в Париж. Нужно, доказывал он, чтобы его люди находились при Заграничной агентуре круглогодично.

В письме новому директору Департамента полиции Брюну де Сент-Ипполиту А. А. Красильников в марте 1914 года, со ссылкой на неблагоприятную оперативную обстановку, предпринял робкую попытку прекратить эту практику вообще, хотя одновременно давал понять, что при необходимости возложенные задачи по принятию в Париже стажеров Охранной агентуры и ознакомлению их с революционерами-эмигрантами он выполнит. Противодействовать влиятельной придворной структуре он не решался.

По всей видимости, А. И. Спиридович почувствовал, что в Департаменте полиции начали дуть неблагоприятные для его планов ветры, и предпринял кое-какие превентивные меры. Косвенно об этом свидетельствует письмо товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского от 24 апреля 1914 года, в котором он успокаивал дворцового коменданта Воейкова: «С моей стороны не встречается препятствий к тому, чтобы члены подведомственной Вам Охранной агентуры… последовательно командировались в розыскные учреждения Империи, а равно в распоряжение заведующего Заграничной агентуры». Впрочем, и Джунковский не преминул сослаться на трудности, которые Загранагентура испытывала при «предъявлении» чинам Охранной агентуры русских революционеров, и намекал коменданту на то, что необходимо изыскивать для этого новые способы. Чувствуется, что Спиридович своими стажерами, говоря современным языком, «достал» Департамент полиции окончательно.

Как бы то ни было, в июне 1914 года в Париж отправилась еще одна — последняя — группа чинов Охранной агентуры, состоявшая из опытного и исполнявшего обязанности старшего группы Сергея Анохина, Павла Агапина, Андрея Кавелина и Евсея Бородько. С собой они везли Красильникову подарок Спиридовича — «…два альбома современных террористов издания 1914 года, составленных при вверенной мне Агентуре по Вашим данным и по данным Особого отдела ДП». Группу, по заведенному порядку, отправили в конце июня в Ниццу, потом — в Геную и другие курортные места, которые так любили русские эмигранты, а потом из Петербурга Мельникову от Красильникова (он находился там то ли в отпуске, то ли в командировке) пришла депеша следующего содержания: «Отзовите немедленно русских из Италии в Ниццу, где ожидать дальнейших распоряжений».

В воздухе запахло порохом.

Вернувшись в начале августа в Париж, заведующий бюро Заграничной агентуры писал в Департамент полиции: «Агенты находятся в Ницце в бездействии. Ввиду военного времени наблюдение невозможно. Ожидание на улице Жуан Лепен Карповича уже вызвали раз арест агента и бывшего с ним француза. В Париже осадное положение, и русские разъехались. Ввиду сего полагал бы отправить людей обратно из Марселя пароходом на Одессу». 16 августа Центр отдал распоряжение: «Направить в Россию к месту службы». 26 августа 1914 года вице-директор Департамента полиции А, Т. Васильев сообщил Спиридовичу, что «четырем подведомственным Вам агентам… в разных городах Европы были показаны следующие видные социалисты-революционеры: Савинков, его сожительница Сомова, Карпович, доктор Мандельберг, его жена, Колосов, Федоров („Виктор Военный“), Прош-Прошянц, Насонова и Сухомлин. Ввиду возникших затем военных событий дальнейшее ознакомление агентов… было прервано…».

29 августа группа Анохина на пароходе из Бордо отплыла в Англию, оттуда 12 сентября они также морем прибыли в Швецию и через Финляндию на поезде прибыли, наконец, в Петербург. К этому времени Боевая организация эсеров уже три года как прекратила свое существование, а с началом Первой мировой войны угроза терроризма вообще перестала быть реальной. Большинство русских революционеров-эмигрантов отказались от подрывных действий и вместе с правительством признали немцев общим врагом. Так война поставила точку на туристических поездках царских охранников в заповедные места русских революционеров в Европе[233].

Портной Лейба, ротмистр Ставраки и псовые собаки

Яркие зарисовки из повседневной жизни царских охранников, несших свою службу в царском дворце в Ливадии, во дворцах и поместьях великих князей в Ай-Тодоре, Чаире, Дюльбере, Кореизе, Хараксе и Кичкине, оставил после себя штаб-ротмистр Крымского конного ее величества государыни Александры Федоровны полка Н. Верба (Государственный архив РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 287)[234]. 4-й эскадрон полка под командованием ротмистра Клюгельгена, в котором служил Верба, в 1909 году нес охранную службу в резиденциях великих князей Александра Михайловича (Ай-Тодор), Николая Николаевича (Чаир), Петра Николаевича (Дюльбер) и Георгия Михайловича (Харакс), а к моменту приезда царской семьи в Ливадию занял казармы конвоя.

«…По воскресеньям мы по очереди ходили в Ливадийскую церковь, — вспоминает штаб-ротмистр, — после службы оставались завтракать во Дворце, Обыкновенно завтракало много народу… за отдельными столами по 4–6 душ. Царский стол помещался посредине, за ним сидел Император, кто-нибудь из великих князей и высших чинов Двора. Императрица не выходила, она завтракала отдельно у себя с детьми, т. к. была не совсем здорова. После завтрака обыкновенно все выходили на площадку перед Дворцом, куда выходил Государь в сопровождении Министра Императорского Двора и обходил всех приглашенных, перед некоторыми он останавливался и разговаривал. С нашим командиром полка (полковником Княжевичем) он говорил каждый раз. Пришел сентябрь месяц, и наш командир сообщил приятную новость, что Ее Величество назначается шефом нашего полка в память того, что крымские татары 15 лет тому назад сопровождали Ее Величество в Ливадию… Государыне мы, 11 офицеров полка, были представлены все по очереди… Она вспоминала свой приезд в первый раз в Крым…»

Когда царь с семьей на «Штандарте» покидал Ялту. всех офицеров полка в полной парадной форме при гласили на борт яхты, где «нас всех обошел Царь и Ее Величество, командир полка называл фамилию, и Государь задавал тот или иной вопрос, меня он спросил, что у меня за медаль на желтой ленте. Это была медаль в память 60-летия царствования Императора Франца-Иосифа I. Я доложил. „А, помню, министр мне докладывал, и я разрешил ее принять“. И пошел дальше…»

Осенью 1910 года царская семья в Ливадию не приезжала, так как во дворце полным ходом шел ремонт. «Когда осенью 1911 года Император вошел в новый дворец, он сказал: „Совсем как в сказке!“ И действительно, вместо старого дворца, небольшого и темного, стоял белый, с башней и террасами, большой красивый дворец в мавританском и латинском стиле. Архитектор Краснов был сделан придворным архитектором…»

Память штаб-ротмистра сохранила занятный эпизод из монотонной жизни охранников осени 1911 года, вполне достойный пера Шолом-Алейхема. Вот он с некоторыми сокращениями:

«В этот приезд Государь пожелал записать себя в списки нашего полка и решил сделать мундир… Мундир, который ему сшили за глаза в Петрограде, оказался тесен и сидел не очень хорошо. Государь вызвал полковника Княжевича и спросил, есть ли у нас полковой портной и может ли он переделать мундир…» Княжевич ответил утвердительно: да, у них был полковой портной, которого звали Лейба Ляховицкий, и царь приказал послать за ним[235]. После того как Ляховицкий съездил в Ливадию на примерку царского мундира, Верба зашел к нему в мастерскую и поинтересовался:

— Ну, что, Лейба — был у царя?

— А вы почему думаете, что Лейба не мог быть у царя? — вопросом на вопрос ответил портной. — Конечно, был, и даже вот посмотрите, что они мне дали. Ляховицкий с гордостью показал золотые часы, подаренные Николаем II.

— Ну, расскажи, как все было.

— Как все было! Знаете, сейчас-то легко рассказывать, а вот если бы вы были на моем месте! Работаю я себе здесь — знаете, делаю себе рейтузы, вдруг подъезжает машина, и из нее выходит, на вид, генерал… Вышел ко мне и прямо: «Вы Ляховицкий?» Ну, думаю себе, заказ. — «Я самый». — «Одевайтесь в парадное платье, и сейчас вы едете со мной в Ливадию к царю». Боже ж мой, я так испугался: я, Лейба — и вдруг к царю, и какое такое у них дело! — «Не разговаривайте, скорее идем». И как взяли они меня в автомобиль, как повезли, так я думал, что умру в дороге — я ведь никогда не ездил в автомобиле, и прямо меня во дворец. Иду и думаю: если только Они на меня крикнут, я умру. Вошли в Их спальню, а Они себе вышли из другой комнаты, посмотрели на меня и говорят: «Вы Ляховицкий, портной Крымского полка?» Ну, как Они это сказали, так мне стало совсем легко. Как будто Они жили у меня пятнадцать лет. — «Я, Ваше Величество, Лейба Ляховицкий».