Елена Селиванова - Встать, суд идет!

• Название: Встать, суд идет!
• Автор: Елена Селиванова
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1977

Автор этой книги Е. Селиванова — юрист, член Союза журналистов СССР. Ее судебные очерки неоднократно публиковались в газетах «Известия», «Советская Россия», «Челябинский рабочий», в журнале «Советская юстиция».

В очерках и коротких зарисовках, публикуемых в настоящей книге, нет остросюжетных хитросплетений, присущих детективам. Написанные на конкретных материалах, они носят строго документальный характер. К оценке того или иного факта автор подходит с точки зрения его общественной значимости, с позиций нашей этики и морали.

Содержание очерков имеет социальное звучание, дает повод для размышлений. Вместе с тем, читатель убедится, какая большая роль принадлежит общественности в предотвращении правонарушений, в воспитании личности в духе уважения к советскому законодательству.

---

Судья спросил Леонида, чем объяснить этот бессмысленный поступок? Не сразу рассказал подсудимый все, как было. Из Семипалатинского ЦУМа он украл денег и ценностей на десять тысяч рублей и принес в дом дяди Толи — двоюродного брата матери. Тот взял 5600 рублей, а часы, чтобы милиция не раскрыла преступления, велел выбросить. Вот его-то, своего родственника, выдавать Леонид боялся: того уже неоднократно судили — могут признать особо опасным рецидивистом. Да и мать на процессе горячо утверждала, что после нее и бабушки двоюродный брат — самый родной сыну человек.

Не хотел Леонид рассказывать и о том, что он и дядюшка в ресторанах деньги пропивали и знакомым девицам часы-браслеты дарили.

Долго выяснял истину следователь Зайцев.

— Вспоминай, Леня, кому еще что давали? Для тебя же стараюсь все найти.

В Копейск ездил сам разыскивать, не запрятано ли в подвале еще что-нибудь. По Челябинскому универмагу не досчитался золотых изделий на 4800 рублей, а по Семипалатинскому ЦУМу — и того больше. Радовался, что удалось вернуть государству золота на 123 тысячи рублей, как будто свое добро нашел. Так и сказал: «Как это не свое, Леня? Можно сказать, кровное, свое. Все государственное — это наше, общее».

— Значит и мое? Так за что же меня будут судить?

Другой бы возмутился, а Зайцев спокойно взял листок бумаги и давай считать. Подсчитал, сколько лет работал Ленька. Сколько за три года трудового стажа мог заработать и сколько у государства взял. Баланс, конечно, сказался не в пользу обвиняемого.

В последнем слове подсудимый сказал:

— Раскаиваюсь я! Простите!

Но простить его суд не мог. Мог только учесть, что признал свою вину и что народное добро в основном возвращено.

НА ШИРОКУЮ НОГУ

Дело рассматривалось третью неделю. За окнами судебного зала ярко пылало солнце. Ветерок еле-еле шевелил притихшую листву. Один из подсудимых, широкоплечий Арунас, на миг вспомнил такой же солнечный день на золотом пляже Ялты. Он долго загорал, а потом уплыл далеко-далеко в море. Свободу не замечаешь, когда пользуешься ею. А теперь он мечтает о ней, она снится ему каждую ночь. И еще вспоминаются спортивные соревнования в Сочи и Минске, в Вильнюсе и Москве, за рубежом. Были аплодисменты, кубки, дипломы и грамоты, многочисленные поздравления. Брат Раймондас тоже считался отличным спортсменом. И мать радовалась за своих сыновей, гордилась ими.

И вот сейчас, низко опустив плечи, смотрит она на скамью подсудимых, где по обе стороны от своего отца, ее бывшего мужа, сидят два ее сына. В эти минуты перед ней мысленно проходит их жизнь. Кажется, совсем недавно один поступил в педагогический институт, другой — в институт физкультуры… Годы учебы, участие в состязаниях, когда старший, Арунас, оказался сильнейшим среди юношей страны в толкании ядра. Его портрет опубликовал журнал «Легкая атлетика».

Когда ее оставил муж, Арунасу было восемь лет, а Раймондасу всего четыре года. Мальчики жили то у нее, то у бабушки, то у отца, который, часто меняя спутниц жизни, не баловал детей вниманием.

На суде мать выступала в качестве свидетеля.

— Я почувствовала неладное после Нового года, — сказала она, — когда Арунас и Раймондас уехали к бабушке и словно в воду канули. Передумала все. Но то, что они могут участвовать в спекулятивных махинациях — такая мысль мне не приходила. Даже и сейчас, когда факты неопровержимы, в это трудно поверить…

И вот теперь судьям предстояло установить, как юноши, в недавнем прошлом хорошие ребята-спортсмены, студенты, встали на путь преступления.

Конечно, ни мать, ни судьи не знали, как молодая мачеха, расхаживая по квартире в роскошном халате, доказывала неродным сыновьям, что главное в жизни — деньги.

— Только одни умеют делать их, — говорила она, надевая на пальцы золотые кольца, — а другие…

— Другие, — продолжал отец, — как ваша мать, например, восемь часов крутят баранку троллейбуса и получают за это не больше ста пятидесяти. А я вот в месяц могу иметь тысячу рублей, а то и три.

— Не тронь мать! — нахмурил брови старший сын.

— Поделись опытом, — перебил его младший.

— Привозим мы в Куйбышев, допустим, двадцать шесть шуб и получаем за каждую на сто — сто двадцать рублей больше, чем она стоит у нас в Каунасе. Не так уж трудно подсчитать прибыль… У тебя же почти высшее образование, — лукаво подмигивает отец.

И вот поездки в Куйбышев, Свердловск. В Челябинске их задержали с поличным. Выяснилось, что товар доставала мачеха.

— Где вы приобрели столько шуб? — спрашивает у нее судья.

Валентина Петровна допрашивается в качестве свидетеля. Поправив нарядную кофточку, она рассказывает о том, как сорила деньгами, ездила на юг, о приобретении мебели, хрусталя и других дорогостоящих вещей.

— Прошу вас, — обращается судья к свидетельнице, — говорить более конкретно по существу дела.

— В Куйбышев мы привезли всего двадцать шесть шуб, а сколько в Свердловск и Челябинск — не припомню… Мой муж, — кивает она в сторону Ионаса, — знает. У него хорошая память…

— Да, я предложила Арунасу спекулировать, — продолжает Валентина Петровна. — Не хотела, чтобы он жил с нами. Думала, будет у него много денег, купит кооперативную квартиру. Где доставала шубы? Это для меня не составляло труда — имела связи. Да и кустарные могла достать…

Суд тщательно выясняет все, что связано со спекулятивными махинациями подсудимых. В ходе разбирательства все более становится очевидным, как отец развращал сыновей. Ведь именно он поручил им первое «дело» — продать в Свердловске несколько шуб.

Подсудимым предоставили последнее слово. Ионас Косто долго молчит, неподвижно глядя в какую-то точку на стене. Быть может, он сожалеет, что поторопился расстаться с первой женой — матерью его детей, трудолюбивой женщиной?

— Во всем виновата моя нынешняя жена, — произносит, наконец, Ионас. — Она втянула меня в преступление. Меня и сыновей. Но и моя вина перед ними тоже есть. Прошу смягчить мне меру наказания, так как у меня двухлетний ребенок. И еще престарелая мать. Но самое главное — прошу суд не лишать свободы моих сыновей.

Он тяжело опустился на скамью подсудимых. Потом говорил Раймондас. Начал он издалека:

— До 1974 года я учился в пединституте, но специальность мне не нравилась. Жил с матерью. С одиннадцати лет стал заниматься конным спортом. А в январе этого года приехал к отцу. Его жена Валентина посоветовала поехать в Челябинск продавать шубы. Вот и поехал. Прошу не лишать свободы. Буду работать, учиться и заниматься спортом.

— А я хочу извиниться перед мамой. Очень виноват перед ней! — сказал Арунас в последнем слове. К этим словам он больше ничего не мог добавить — сдавило горло.

И вот оглашен приговор. Ионас Косто и его младший сын были приговорены к лишению свободы, а Арунаса суд счел необходимым направить на стройки народного хозяйства.

Жалоб на приговор не поступило.

КАПИТАЛЬНАЯ СТЕНА

Ждет человек очередь на квартиру. Подходит время получать долгожданный ордер, а ему говорят:

— Иван Алексеевич! Ты у нас сознательный…

Впрочем, все по порядку. В цехкоме распределяли квартиры в новом доме. Первая очередь была у слесаря завода Ивана Алексеевича Морина. Вот-вот — и он станет владельцем отличной квартиры.

И как раз в это время администрация предприятия передала в цехком заявление пенсионера Ивана Ивановича Микулина:

«Много лет я проработал на заводе. Сейчас тяжело болен, а у меня трое детей. Возьмите мою часть дома по ул. Конвейерной в г. Челябинске, а моей семье дайте благоустроенное жилье. К тем, кого поселит завод в мою часть дома, от моей семьи не будет никаких претензий».

Тихо стало в цехкоме. Мол, понять — понимаем, да только нас-то тоже понять надо. Все с облегчением вздохнули, когда Морин махнул рукой и сказал:

— Была не была! Пусть Микулин «первую очередь забирает», а моя семья в эту самую часть его дома пойдет.

Так пенсионер Иван Иванович Микулин с тремя детьми и женой поселился в трехкомнатной квартире благоустроенного дома, а Иван Алексеевич Морин стал печь топить в комнате-кухне и воду носить с водопроводной колонки.

За стеной в комнате проживала дочь Микулина от первого брака — Лидия с сыном. Соседство это Морина никак не беспокоило, пока не умер Иван Иванович Микулин и Лидия не узнала, что отец так и не оформил юридически свою часть дома за заводом, хотя неоднократно обращался по этому поводу в нотариальную контору. Но там оформлять документы отказались, поскольку обменивать частные дома на государственную квартиру по закону вообще запрещено.

Показывал тогда Микулин и письмо директора завода. В письме говорилось:

«На Ваше заявление сообщаем, что Вам будет предоставлена благоустроенная квартира с условием, что Вы безвозмездно передадите свою жилплощадь работнику завода, не имеющему жилья».