Эммануил Фейгин - Здравствуй, Чапичев!

• Название: Здравствуй, Чапичев!
• Автор: Эммануил Фейгин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

---

«Вчера в нашу деревенскую школу привезли новые парты. Школа существует уже больше двадцати лет, а парт здесь еще никогда не было. В классе стояли длинные столы, вдоль них скамьи для учеников. А сейчас на каждых двух учеников будет парта. Как в городских школах. Так что начинаем жить по-человечески во всех отношениях. Когда привезли новые парты, посмотреть на них собрались все наши деревенские от мала до велика. Ребятишки, те просто онемели от восторга, а взрослые похвалили работу столяров: и материал хороший, и покрашены хорошо, а крышки даже лаком покрыты. Один наш колхозник, Терентий Худолей, уселся за парту и пошутил: «Раз такое дело, запишусь снова в школяры. Одно удовольствие на таких партах учиться». И я тоже сел за парту. Правда, она для меня теперь мала. Все же у меня на душе стало хорошо. И будто ребенку, мне захотелось почему-то понюхать парту. Пахнет она чудесно: запах смолы, краски, лака, такой веселый запах, что мне захотелось смеяться от радости, от…»

— Дальше уже ничего нет, — сказал следователь. — Тут как раз его и убили. Выстрел в окно — и конец.

— Стреляли из обреза? — спросил Яков.

— Из охотничьего ружья. Есть такая пуля «жакан», для крупного зверя.

— Метили в голову? — снова спросил Яков.

— Нет, в спину. Рана в области сердца…

— Надо найти убийцу.

— Постараемся, — не очень уверенно произнес следователь. — Видите ли, дело это нелегкое. Пока есть лишь подозрение, а доказательств никаких…

— И все же его надо найти, — повторил Чапичев.

Мы расположились на ночевку в классах, осторожно сдвинув к стене новые парты. С удовольствием растянулись на свежей, еще пахнувшей степным ветром соломе, положив рядом с собой винтовки. Сквозь дрему я увидел, что Яков поднялся и, взяв свою винтовку, направился к двери.

— Ты куда, Яша?

— Надо, — ответил он коротко.

Вернулся Чапичев уже на рассвете. Покряхтывая от усталости, улегся рядом со мной.

— Где ты шатался всю ночь?

— Надо было. Спи.

Но Каупинь не дал нам поспать. Прозвучала команда «Подъем!»

Несколько километров мы бодро, с песнями прошли по хорошо накатанной дороге. Вдруг Каупинь объявил, что отряду приказано штурмом овладеть большим селом Н. на подступах к Джанкою. Видно, взыграло ретивое сердце старого бойца, и он решил провести с нами военную игру.

По замыслу Каупиня мы должны были ударить по «противнику» с той стороны, с которой он нас не ждал. Мы, конечно, знали, что «противник» существует лишь в воображении Петра Яновича, знали, что в селе Н. нас вообще никто не ждал. Но Каупинь говорил обо всем этом так серьезно, так убежденно, что мы невольно поверили в существование бдительного, упорного «противника» и в необходимость «глубокого обходного маневра». Каупинь приказал отряду свернуть с дороги и повел нас по целине, по стерне, по бескрайней волнистой и зыбкой совхозной зяби. Часа три продолжался этот трудный марш-бросок. Мы были до крайности изнурены. Мокрые от пота, едва передвигали ноги. Страшно хотелось пить. Тем не менее, когда возле села Каупинь развернул отряд в цепь и крикнул: «За мной, в атаку!», мы очень быстро побежали за ним с криком «ура!». Откуда только взялись у нас силы!

Мы думали, что Каупинь будет в восторге от нашей боевитости, а он после «атаки» хмуро сказал:

— Хреновая у вас закалочка. Надо поставить на бюро вопрос о военной подготовке комсомольцев. Никуда вы не годитесь такие.

Вот тебе и на! Похвалил, называется.

Каупинь повел нас к сельскому артезианскому колодцу, разрешил утолить жажду, умыться и привести себя в порядок. Мне казалось, что ему даже смотреть на нас противно. Во всяком случае, вести нас таких дохлых в город он не пожелал. Мы столпились у колодца. Вода медленно текла из гнутой ржавой трубы, а нас было более ста человек. Кое-как Петру Яновичу удалось установить очередь. Я понял, что мне не скоро добраться до воды, и уселся у стены сарая. Яков куда-то исчез. Вернулся он минут через пятнадцать и тихо позвал меня:

— Пошли!

— Отстань. Сил больше нет. Садись отдыхай…

— Идем, не пожалеешь. Там тетка молока обещала. Холодного, из погреба.

Это было соблазнительно. Я поплелся вслед за Чапичевым.

— Вы куда? — окликнул нас всевидящий Каупинь.

— Мы сейчас, только оправимся, — крикнул в ответ Яков.

— Зачем ты ему соврал?

— Не беда. Скажи ему правду, так он не позволит. Он такой сухарь пересушенный… Не пойму, почему он ко мне придирается.

— Выдумываешь.

— Ничего не выдумываю. К тебе он не придирается, вот ты и говоришь… А меня позвал перед «атакой», протянул деревянную трещотку и сказал: «Чапичев, отдайте кому-нибудь винтовку, будете обозначать танковый пулемет». Я отказался. С какой это стати?

— Сам нарушаешь дисциплину, а валишь все на Каупиня.

— И ты туда же, — помрачнел Яков. — Не мог я отдать винтовку. Понимаешь, не мог.

— Представляю, как он рассердился.

— Такого рассердишь. На него ничего не действует. Только посмотрел на меня строгим взглядом и скомандовал: «Кругом, марш!» Я повернулся, но, видно, неправильно. Я же не знаю еще всех этих правил. А он командует: «Отставить!» и снова — «Кругом, марш!» Четыре раза возвращал меня, пока самому не надоело. Ну вот мы и пришли. Заходи, не стесняйся. Она добрая, эта тетка.

Тетка и в самом деле оказалась доброй. Встретила нас приветливой улыбкой:

— Заходьте, хлопчики, заходьте, дорогие. Смотри, как вас на военщине замордовали, бедненьких.

Голос у нее был грудной, певучий, голос степнячки-тавричанки. Она вынесла нам желтую глиняную кринку, покрытую бисеринками воды, и две щербатые фаянсовые чашки.

— Пейте на здоровьичко, родненькие. Может, хлебца вам? Ну как хотите. Пейте, пейте, у меня еще есть, не обедняю.

Мы пили холодное молоко, испытывая безмерное наслаждение, болтали о всякой всячине с доброй хозяйкой и любовались крохотными забавными цыплятами, которых водила по двору степенная, заботливая наседка.

— Чего это вы к осени цыплят завели, не поздно? — спросил Яков.

— Поздновато, конечно, миленький, — вздохнув, ответила женщина. — Но что поделаешь? Мы ведь только-только начали птицей обзаводиться.

— А раньше не держали?

— Почему же? Держали и раньше. Без этого в хозяйстве нельзя. Да ведь перегиб был. Забрали у нас все подчистую до последней цыплушки, — пояснила хозяйка.

— Да, перегнули, — задумчиво произнес Чапичев.

— Еще как перегнули, миленький. Так перегнули, что хребет у нас треснул. Думали, что не подымемся. Счастье наше, что взнуздали наконец этих самых перегибщиков. У нас тут уполномоченный был, Кареглазов. Ну прямо скаженный: кричит, ногами на нас топает, чтоб ему сейчас, в один момент полная коммуна была. Говорят, погнали Кареглазова из партии за перегиб. Может, слыхали?

— Про Кареглазова не слыхал, — ответил Яков. — Но думаю, что погнали. Обязательно погнали. Партия таких по головке не гладит.

— Значит, есть бог на свете, — сказала женщина.

— Не бог, а справедливость, — поправил Чапичев.

Тревожно закудахтала наседка, скликая цыплят. Хозяйка резко вскинула голову, всплеснула руками:

— Ой, лишенько мое, опять этот разбойник!

В небе над самым домом кружил коршун.

— Стреляйте его, окаянного, — закричала женщина. — Сбейте его, ворюгу!

— Сейчас, сейчас мы его снимем, — ответил Яков и щелкнул затвором.

Мне его шутка показалась неуместной. Чем это он собирается сбить коршуна? Холостыми патронами? Да и холостых уже нет — израсходовали. «Глупая шутка», — подумал я, с интересом наблюдая за маневрами степного разбойника. Видно было, что он уже высмотрел и наметил жертву. Теперь делал последний заход. Еще миг, и он ринется вниз, выхватит из стайки цыплят какое-нибудь крохотное, пушистое, трепещущее в предсмертном страхе тельце. Но неожиданно грянул выстрел, и с коршуном произошло что-то странное: его подбросило вверх, затем он несколько раз кувыркнулся через голову, словно голубь-вертун, и начал неудержимо падать, пока, к моему великому удивлению, не шлепнулся посреди двора. Я оглянулся. Яков открыл затвор, по пальцам его скользнул синий дымок, к ногам упала стреляная, слегка закопченная гильза.

— Вот так его! — воскликнула ни чуточки не удивленная случившимся хозяйка. — Так ему и надо, подлюке! Двух цыплят у меня стащил, разбойник. Так ему!

Лицо ее сияло. Вдруг женщина смолкла. В ее глазах появилась озабоченность.

— Начальник, — шепотом сказала она. — Кажись, за вами.

В воротах стоял наш командир Петр Янович Каупинь.

— Ну, сейчас начнется, — буркнул Яков.

Каупинь спокойным, ровным шагом подошел к распластанному на земле коршуну. Присев на корточки, двумя пальцами приподнял сбитого хищника, внимательно оглядел, и на тонких бледных губах его появилось какое-то подобие улыбки.