Леонид Механиков - Полёт: воспоминания

• Название: Полёт: воспоминания
• Автор: Леонид Механиков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Тройка — недопустима.

От этих зачётов одуреть можно. Каждый зачёт фиксируется в лётную книжку, заверяется гербовой печатью. Это на случай, ежели что. Тогда нагрянет комиссия, всё опечатают и начнут трясти всех, искать причину лётного происшествия и виновного… Результаты расследования — на доклад главкому, главком — в шифровку, шифровку — во все части авиации. Как говорится — для предотвращения… Мало того: главком должен докладывать министру обороны, а тот — отчитываться перед правительством… Часто при этом и папахи летят. В общем — лучше без лётных происшествий, тем более — без катастроф. Помню, как один комэск мне выдал: «Тебе что, ты грохнешься — и всё. А меня знаешь, как таскать будут?..» После предварительной — на аэродром.

Тренажи, тренажи… О тренажах стоит поговорить особо. Дело в том, что, в отличие от тяжёлых самолётов, истребитель, имея высокие динамические качества за счёт меньшего веса, не имеет возможности возить большого экипажа. Если на тяжёлых самолётах экипаж может состоять из шести человек, то на истребителе — всего один пилот. Он же — и штурман, и радист, и бортинженер, и оператор и стрелок — короче сам дежурный, и дневальный и товарищ старшина. В то же время, в отличие от тяжёлых самолётов, на истребителе много оборудования автоматизации управления не поставишь. Ставили, конечно, на тяжёлых истребителях, где экипаж составлял 2 человека — лётчик и лётчик-оператор наведения, но к этим самолётам мы уже относились как к неполноценным по возможностям манёвренного воздушного боя: там и ограничения по перегрузке, и манёвренность неважная, и скорость поменьше… Тем не менее, истребитель — это полноценный самолёт, способный падать не хуже, а, пожалуй, — и получше тяжёлых самолётов, причём времени на размышления в его кабине значительно меньше. Итак — объём работы больше, времени — меньше. Причём экипаж тяжёлого самолёта работает практически в нормальных условиях: горизонтальный полёт, почти без перегрузок. Как правило, вверху — небо, внизу — земля. Значит, требования к экипажу (в данном случае — к распроединственному пилоту) — намного выше. И не зря те, кто не тянул на истребителе, шли на бомберы: там у них всё получалось. Вполне естественно, что к пилоту истребителя предъявлялись не только высочайшие требования относительно здоровья (способность переносить перегрузки, реакция, самообладание), но и способность чётко соображать в экстремальных ситуациях. Например, когда самолёт в непонятном положении, скорость предельная, перегрузка такая, что в глазах темно, а противник на хвосте: вот-вот всадит тебе свой боекомплект из всех огневых точек. Поэтому, кроме всего, от пилота требуется идеальное знание матчасти, умение её чувствовать, как говорится в авиации, задницей, работать с матчастью автоматически, не раздумывая. Вырабатывали такую способность тренажи. Тренажам предшествовали долгие и нудные занятия по матчасти, аэродинамике, связи, навигации, технике пилотирования, боевому применению, различным тренажи на аппаратуре и тренажёрах… Верхом совершенствования были уже тренажи в слепую, с завязанными в буквальном смысле глазами. Инструктор стоит на стремянке, ты в полной амуниции, с парашютом и застёгнутой привязной системой сидишь в кабине, на глазах повязка. Инструктор даёт вводные типа «после отрыва загорелась лампа пожара, ваши действия». Ты говоришь и одновременно действуешь: включаешь то-то, выключаешь то-то, проверяешь то-то, отсекаешь то-то, нажимаешь, докладываешь, ставишь, отбрасываешь, снимаешь с предохранителя, давишь… В общем — целый цикл и всё это за секунду — две. Ошибки быть не может. Иначе — убьёшься. Поначалу я на тренажи шёл как на каторгу. Ошибка на ошибке. Потом стало получше. Потом — ещё лучше. В конечном итоге я сдавал нормативы без проблем, укладывался даже быстрее, чем положено. Я привык к тренажам, и потом постоянно проводил их сам с собой практически перед каждыми полётами, проигрывая ту или иную ситуацию вслепую, поддерживая автоматизм на любом этапе полёта.

Кстати — эти тренажи не раз меня потом выручали в критической ситуации.

Интересен так называемый «розыгрыш полёта»: своеобразный тренаж, когда взрослые мужики, словно дети, ходят друг за другом, в руках у них самолётики, мужики эти самолётики несут перед собой, кренят, меняют угол тангажа, присаживаются и чуть ли не ползают на карачках друг под другом и говорят, говорят, говорят… И всё это на полнейшем серьёзе. Лица их сосредоточены, фигуры напряжены и стремительны, голос резок, взгляд отсутствующий. Со стороны кажется, что они — пациенты психдиспансера. На самом же деле — это школа. На розыгрыше полёта забываешь, что ты на земле, ты настолько врастаешь в полёт, что по окончании розыгрыша вдруг даже удивляешься тому, что тебя окружает: и как это я попал сюда? А секрет прост.

Моделька самолёта у тебя в руках. Ты идёшь и смотришь на модель. Под моделью проплывает земля. Возле тебя (твоей модели) тоже самолёты, они что-то делают, говорят (радиообмен), перемещаются относительно тебя, а ты относительно них и все вместе вы выполняете определённую задачу… Короче — всё в точности так же, как и в воздухе. Потому ты настолько врастаешь в обстановку, что забываешь, что ты на земле. Кстати, врачи замеряли пульс и давление (какой-то московский учёный дохтур вроде делал диссертацию — навезли радиоаппаратуры, понавешали на пилотов датчиков), так на розыгрыше давление и пульс у пилотов подпрыгивали почти до полётных величин. Пилот — взрослый ребёнок. И великий мечтатель. Без этого он не сможет разыграть ситуацию. Без этого он не сможет летать.

Странное существо — человек…

* * *

Полёты. Полёты — это здорово.

Полёты на истребителе — это уже поэзия.

Это — высшее наслаждение, какое только может быть в жизни.

Каждый полёт — это счастье, это музыка, это любовь, это песня. Вполне естественно, что за счастье надо платить.

За высшее счастье надо платить высшей ценой.

Высшая цена — это жизнь.

И если ты настолько увлекаешься, что забываешь об оплате, — ты платишь.

Платишь жизнью.

Смысл действий пилота в полёте — это не довести дело до расплаты, вовремя одуматься, очухаться от увлечения, уйти от расплаты на сей раз.

Потом опять где-то подойдёт тот самый этап расплаты, самолёт потребует с тебя должок, но это будет потом.

А пока — лети.

И не увлекайся.

Полёт — это тяжкий труд.

Это труд настолько великий, что не каждый его долго выносит. Как правило, истребитель долго не летает: 30 — 35 лет и всё. Организм изношен. Это как у наркомана: жизнь на форсажном режиме. Ловишь кайф и сгораешь. Больше кайфа — быстрее сгораешь. И выходишь потом измочаленный и высосанный сначала на наземную работу, где высок спрос на списанных пилотов с их богатейшим, стоящим бешенных денег опытом, а потом — на пенсию. Благо на лётной работе год службы засчитывается за два. К 45 годам, когда можно увольняться из армии, твоя выслуга становится такой, будто ты пошёл служить ещё до рождения.

Так было.

Теперь уже этого нет.

Теперь пилот, отдавший всего себя целиком с потрохами Родине-матери, служивший не там где он хочет, а там где нужно стране, — хоть в тундре, хоть в сахалинской глуши, где даже волки не водятся, хоть на курильский край света, — он приравнивается к паркетному офицеру или служивому, просидевшему всю жизнь за письменным столом с распроединственном ведомостью и телефоном.

И кому какая разница, что за этим последует?..

Ну, а пока что полёты. Полёты в три смены.

Понедельник — день тяжёлым. Вторник — первая, среда — вторая, четверг — третья смена. Матчасти много, летать надо всем, работа аэродрома расписана буквально по минутам. Что такое первая смена? Обычно первая смена — для молодёжи: ветра и болтанки нет, как говорится — миллион на миллион (т. е. нижним край облачности и видимость), пацанва выспалась, ещё не успела никуда забуриться, башка ещё работает…

Распорядок прост: Подъём в 4.00. Завтрак — 4.30. Сбор, получение оружия — 04.45. Отъезд на старт — 05.00. Буксировка самолётов на старт — 05.10 — 05.40. Предполётная подготовка — 05.45. Начало полётов — 06.00. Стартовым завтрак — 08.00. Конец полётов — 12.00. Разбор полётов — 12.10. Отъезд — 12.40. Сдача оружия — 12.50. Обед — 13.00. Послеобеденный отдых — 13.30 — 15.00. Предварительная подготовка на следующий лётным день — 15.00 — 8.30. Ужин — 19.00. Отбой — 22.00.

Это у лётного состава.

Техмоща с темна до темна загорает на аэродроме.

Как правило, в плановой таблице для молодого — три полёта. Это когда он немножко оперится.

Что такое плановая таблица? Вы когда-нибудь видели сетевой график? Это что-то похожее: большом бланк формата А3 (иногда к нему подклеивается даже ещё один) разграфлён по горизонтали на пилотов (каждому своя строка) и по вертикали — на часы (обычно — шесть часов). Далее в строке пилота стоит значок упражнения, имеющим длину по времени от взлёта до посадки. Там же указан номер самолёта, которым запланирован для этого полёта (как правило, полёты на боевом выполняет пилот только на своём собственном самолёте). Упражнения выполняется только в том последовательности, какой диктует методика. Перескоки категорически запрещены, ибо сложность задачи нарастает постепенно. Назад — можно, вперёд — нельзя. Обычно лётная смена для молодого начинается с провозки на спарке (двухместным учебно-боевом с инструктором сзади) — это для контроля состояния пилота на сём день: как работает с оборудованием, как держится в воздухе, не потерял ли землю, т. е. не разложит ли свой самолёт в самостоятельном полёте. Заодно выполняется следующее по курсу боевом подготовки (КБП) учебное упражнение, без которого дальше не продвинешься. Перед полётами проходишь врача, которым прямо на старте меряет твоё давление и вообще проверяет, хорошо ли ты отдохнул перед полётами и пр. Только врач — это не гарантия того, что ты не «потерял землю», т. е. сможешь визуально, когда самолёт несётся к земле на скорости 300 км/час определить высоту начала выравнивания (7 метров) и закончить это выравнивание не выше чем 50 — 30 сантиметров от бетона. Вытащишь раньше — самолёт упадёт на крыло, убьёшься. Вытащишь позже — считай, что сразу уже на том свете, потому как просто врежешься в землю. Я видел, как самолёт чиркал по полосе. Точно как будто чиркнул головкой спички по тёрке спичечной коробки: чирк — и столб пламени охватывает сначала нос самолёта, потом этот огненный ком несётся со страшной скоростью по бетону и, в конце концов, взрывается!