Леонид Механиков - Полёт: воспоминания

• Название: Полёт: воспоминания
• Автор: Леонид Механиков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Не нравились так называемые «шуточки».

Возможно, это пришло ещё с пионерских лагерей, но здесь, в среде практически взрослых мужиков, эти шуточки приобретали уже характер жестокости.

Молодости свойственен безмятежный крепкий сон. Крепко спали все.

В первые же дни, когда ещё не было отсева, возникла такая шутка: спящему мёртвым сном пареньку снимали трусы и выдавливали ему на его мужское достоинство из тюбика зубную пасту. Утром паренёк чувствовал чтото неладное, лез проверять, в чём дело и, вынув из трусов белую ладонь, ошарашенно смотрел на неё, ничего не понимая. Казарма ожидала этого и немедленно взрывалась хохотом.

Однако с приходом к власти старших эта вроде безобидная шутка стала носить уже садистский характер.

Неоднократными наблюдениями было зафиксировано, что, как правило, именинник хватал стоящий рядом сапог и бросал его в того, кого он считал обидчиком (обычно в того, кто громче всех смеялся). Не знаю, кому это пришло в голову, но шутку модернизировали: перед выдавливанием пасты на это самое достоинство набрасывалась петелька из чёрной нитки, конец которой автор шутки, давясь от смеха, привязывал к ушку поставленного у кровати кирзового сапога.

Курсант утром хватался, поняв, что его разыграли, в сердцах кидал в обидчика сапог. Сапог летел до тех пор, пока натянется нитка, после чего испытуемый инициировал второй взрыв смеха. Эта шуточка бытовала недолго: кто-то сообразил вместо обычной нитки взять суровую. Дело дошло до врача, и после того, как шутника отчислили из училища и перевели на солдатскую службу в этом же училище, шуточки прекратились.

Моё падение начиналось буднично.

Нас тренировали действиям по команде «Подъём!».

По команде «Подъём!» нужно было выполнить быстро, правильно и полностью много действий: нужно было мгновенно вскочить с кровати, чего у меня ну никак не получалось (хотелось ещё поваляться хоть капельку), впрыгнуть в новенькие галифе (всё время путался с завязками, нога застревала в штанине, часто приходилось снимать и снова надевать, потому что ширинка оказывалась почему-то сзади), потом начиналось самое страшное — надо было ПРАВИЛЬНО навернуть портянку и сунуть ногу в сапог так, чтобы портянка не развернулась! Я никогда даже предположить не мог, как это всё сложно! С нами старшина провёл занятия на тему «Правила ношения формы одежды солдатским и сержантским составом», где по правилам ношения обуви мы даже практические занятия проводили: каждый стоял на одной ноге, поставив вторую — голую — на расстеленную на табуретке портянку и по команде старшины выполнял по подразделениям действия по наматыванию портянки. И не раз. Оказывается, это непростая наука. Тут даже ногу надо ставить на портянку не просто, а под определённым углом. А неправильно навернуть — нельзя. Потому что после обувания мы бегали.

Если сотрёшь ногу — получишь наряд вне очереди. Самое главное — что весь этот комплекс действий надо было проделать за определённое время: от команды «Подъём!» до построения с полной боевой выкладкой отводилось 45 секунд. По истечении этого времени подавалась команда «Направо! На выход бегом марш!» — и всем, кто остался в казарме, можно было заранее готовиться в наряд вне очереди.

Мы за день по много раз ложились спать и через несколько минут как угорелые вскакивали и очертя голову бежали из казармы. Удовольствие, скажу вам, ниже среднего.

Отдельно, наверное, стоит сказать о старшине.

Это был красавец-мужчина. Стройный, подтянутый, с красивыми, правильными чертами лица и волнистыми светлыми волосами. Девки, наверное, по нему сохли. Образование его было — 7 классов. Он всегда был чисто выбрит, наглажен, гладко и красиво причёсан, обувь его сверкала, голубые глаза внимательно и пристально заглядывали в самую душу, одновременно замечая каждую пылинку на обмундировании или соринку под тумбочкой.

Голос его был тих, вкрадчив, губы постоянно складывались в брезгливую улыбку. От него всегда пахло одеколоном, ногти его холёных, тонких рук всегда были правильно обстрижены, тонкие пальцы постоянно бегали, проверяя все ли пуговицы на форме застёгнуты, на месте ли острая складка гимнастёрки под карманом, причёсаны ли волосы, достаточно ли выглажен угол матраца на койке курсанта, — казалось, что всё его существование было в угоду его пальцам. Наряды он раздавал нежно и предельно вежливо, с каким-то садистским наслаждением.

Я возненавидел старшину всеми фибрами своей души! Для меня всё зло мира сконцентрировалось в этом старшине.

Я готов был убить его, чтобы освободить мир от зла! Заприметил он меня на подъёмах.

В первый раз он мне вкрадчивым голосом нежно объяснил, что не укладываться в норматив — это плохо, что от этого страдает боеготовность армии, что если каждый курсант будет долго одеваться — противник уничтожит всё население Советского Союза.

Я проникся.

Только всё равно у меня не получалась.

Я катастрофически опаздывал.

Получил наряд вне очереди.

Сходил.

Зло на старшину всё росло.

Да кто он такой чтобы мной командовать? Он — со своими семью классами? Да если бы тут был отец, — он того старшину скрутил бы в бараний рог! В мозгу у меня мелькали постоянно картины вариантов расправы со старшиной: вот он, прикованный к стене цепями, плачет и умоляет отпустить его, уверяя, что больше он не будет так командовать, что выбросит вообще тот чёртов секундомер, и больше никогда даже на него не глянет, что будет уважать грамотных лётчиков. Вот он лежит на дыбе, а я хлещу его изо всей силы кожаным ремнём. Кровь выступает на его спине, он кричит от боли и умоляет помиловать его, клянясь не только выкинуть книгу нарядов, но и вообще уволиться из армии, и уехать отсюда навсегда…

В очередной раз при получении очередного наряда я не выдержал и что-то ответил старшине, типа «Да пожалуйста, сколько угодно!». Старшина внимательно посмотрел на меня, помолчал минуту и тем же вкрадчивым, нежным голосом сообщил мне, что, по-видимому, я недостаточно ясно понимаю то, что он мне пытается объяснить, и он попробует разъяснить мне более понятно перед строем.

После переклички на вечерней проверке в разделе «разное» старшина вывел меня перед строем: «Вот, товарищи, полюбуйтесь на курсанта Механикова. Он постоянно совершает ошибки, не устраняет их, выводов для себя не делает. Старшина бегает вокруг него — товарищ курсант, товарищ курсант, а курсант распоясался, орёт почему-то! Наверное, он себя считает самым умным в армии. Так вот, чтобы курсант Механиков не был самым умным, объявляю курсанту Механикову за пререкания со старшиной два наряда вне очереди! Наверное, у него хватит времени обдумать мои слова, когда он будет поддерживать порядок в туалете».

После вечерней прогулки был объявлен отбой.

Спать я не мог.

Всё во мне бурлило, кричало, взрывалось.

Подонок! Мразь! Недоучка! Да кто дал ему право меня — в сортир? Меня, лётчика?!!…

Два дня я драил сортир.

Сортир блестел.

Драил и думал: «Собственно, чего он именно за меня принялся? Почему именно меня? Чем я хуже других?..» — и постепенно приходил самоанализ.

Анализировалось всё: каждый поступок, каждое слово, каждый взгляд.

Да, я лётчик. Да, у меня диплом. У меня хороший аттестат. Я умею играть на гитаре, вокруг меня в курилке всегда куча ребят. Каждое моё слово — это авторитетное слово, меня слушают, особенно историю моей посадки без винта.

Что ещё? Ну, рано начал летать.

Так моя ли в этом заслуга? А если бы каждому из нас представилась такая возможность слетать, что он, отказался бы сесть в кабину? Значит — не моя.

По мне поминки справили! А если бы ты развернулся в сторону аэродрома — может, и не было бы такой паники и поминок? Нашли бы быстрее.

Значит, и это плохо.

У меня почти медаль за школу! Если бы не четвёрка — была бы медаль! Но медали-то нет? Нет. Так чем ты отличаешься от того старшины? Что на три года больше походил в школу? А может, у него не было такого отца, может, ему надо было работать? Моя ли заслуга, что я закончил школу? А может, отца-матери? Так ли на самом деле я выше его? Он язва! Он издевается над людьми! Издевается? Над тобой издевался? Ты можешь это сказать? Наверное, всё-таки нет.

А нравится ли кому-то, когда ты на него волком смотришь из строя? На самом ли деле ему доставляет удовольствие наказывать? Ведь сколько раз он тебе объяснял одно и то же? Сколько раз показывал персонально тебе? У тебя не получается или ты не желаешь делать то, чему ОН учит? Ведь оттого, что ты убираешь сортир, — ему ни холодно, ни жарко. Оклад от этого ему не увеличивается. Да и не видит он даже, когда ты драишь сортир. А вот объяснять каждому, да ещё и психовать, когда тебя не понимают, — наверное, это не каждому приятно… А ведь у него, наверное, есть ещё и семья, там тоже свои заботы, свой псих…