Зия Самади - Избранное. Том 1

• Название: Избранное. Том 1
• Автор: Зия Самади
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1986

Зия Самади — один из известных советских уйгурских писателей, автор ряда романов и повестей.

Роман «Тайна годов», составивший первый том избранных произведений З. Самади, написан на достоверном жизненном материале. Это широкое историческое полотно народной жизни, самоотверженной борьбы против поработителей.

Автор долгие годы прожил в Синьцзяне и создал яркую картину национально-освободительной борьбы народов Восточного Туркестана против гоминьдановской колонизации.

В романе показано восстание под руководством Ходжанияза, вспыхнувшее в начале 30-х годов нашего века. В этой борьбе народы Синьцзяна — уйгуры, казахи, монголы — отстаивали свое право на существование.

---

Народ пришел в возбуждение. Молодые стали проситься в ряды повстанцев, более зажиточные — жертвовать на общее дело баранов, лошадей, верблюдов. Из толпы вышел широкоплечий казах в лисьей шапке. Он вскочил на камень рядом с Пазылом и закричал по-казахски:

— Эй, народ! — Гул утих. Он продолжал: — У всех у нас одна земля, одна вода, одно небо, одна судьба. Это враги хотят разъединить нас!

— Правильно говоришь, Исакан! — выкрикнул монгольский джигит в остроконечной шапке, его поддержали тысячи голосов.

Богослужение превратилось в грандиозный митинг… Весь день не стихал над джайляу людской гул. Он еще более усилился, когда вечером подошли части Ма Чжунина.

2

Утреннее солнце озарило снежные вершины, засверкал зеленый покров гор, засияли тут и там горные цветы, заблестела еще не высохшая роса. Косяки лошадей, напившись чистой, как слеза, горной воды, медленно поднимались на холмы, по пастбищам разбрелись отары овец. Дым из юрт, поднявшись к чистому небу, расстилался, как синеватое облако. Женщины доили коров, пастухи наполняли кумысные мешки. Вот табунщик с арканом в руке погнался за необузданным конем. На спуске с крутого склона он накинул петлю на конскую шею и, натянув крепкими руками конец веревки, заставил животное вскинуть голову. В небе парил одинокий беркут, словно наблюдая издали за этой картиной…

Ма Чжунин, всегда поднимавшийся спозаранок, взобрался на вершину холма. «Какое красивое место! — подумал он. — Люди здесь живут как в раю. Счастливцы! Чистый воздух, чистая вода, зелень, мясо, молоко… Все выглядят здоровыми и беззаботными. А у нас, дни и ночи глотающих пыль, и вид какой-то пыльный, без кровинки… Благодатный край! Ты должен стать моим…» Он поспешно сошел с холма, вызвал в шатер адъютанта и приказал построить войска.

Раздался сигнал, и дунгане построились.

— Ма Шимин!

— Здесь, Га-сылин!

— Военных учений сегодня не проводить! Будет достаточно, если солдаты взберутся вон на ту вершину, — и он показал на высокую гору.

— Хао, Га-сылин!

Колонна дунган направилась к вершине.

— Эй, Сопахун! Пусть и наши попробуют взобраться на гору! — крикнул Ходжанияз.

— Хорошо, Ходжа-ака!

Люди Ходжанияза, тоже построившись в колонну, последовали к другой горе. Они были куда менее ловки и дисциплинированны, чем дунгане, но зато привычны к горам.

Ходжанияз ликовал:

— Посмотри-ка, Пазыл-афанди, наши взбираются, как косули!

— Дунгане ведь не видели гор, — ответил Пазыл тихо.

А Ма Чжунин, любивший во всем быть первым, подумал: «Увидим еще ваших бездельников на учениях!»

Прошло более часа, пока обе колонны спустились с гор. Тем временем подоспел завтрак, воины расселись на зеленой лужайке. Ходжаниязу, Пазылу, Ма Чжунину, Ма Шимину и Ма Чину еду подали в отдельный шатер.

— Хорошо бы дать сегодня бойцам отдохнуть, а нам продумать дальнейшие — действия, — предложил Пазыл, когда после завтрака подали кумыс.

— Дельная мысль. А еще, скажу честно, не хочется покидать такие прекрасные места, — ответил Ма Чжунин.

— Вы увидите места гораздо красивее, окям Га-сылин, — заметил Ходжанияз и назвал несколько джайляу вокруг озера Барколь.

— И у нас есть горы, но они голые… Нет этой зелени. Синьцзян… Не зря многие дерутся за него, — задумчиво промолвил Ма Чжунин.

— Есть пословица: «У красивого много врагов». Наша земля богата и прекрасна, поэтому со всех сторон тянутся к ней жадные руки.

Слова Пазыла, кажется, задели за живое Ма Чжунина, по лицу его пробежала тень, но он постарался не выдать себя.

— Хорошо, когда покупателей много, — пошутил он и тут же перевел разговор на другое: — Не желаете ли взглянуть, как мои люди владеют саблей?

— Не откажемся, Га-сылин, окям, — вскинулся Ходжанияз, любивший военные игры.

Они вышли наружу, и по приказу Ма Чжунина полусотня солдат стала готовиться к рубке лозы. Остальные расположились вокруг на широком лугу.

По указанию Ма Шимина к двадцати жердям в рост человека, расставленным друг от друга на расстоянии в десять шагов, прикрепили ветки. Пятьдесят всадников выстроились в ряд и обнажили сабли.

— Все готово, ждем приказа начинать! — доложил Ма Шимин.

— Начинайте!

Ма Шимин отдал приказ всадникам.

Первый срубил двенадцать веток, три свалил, по другим лишь скользнул. У остальных результаты были и лучше, и хуже, однако никто не смог срезать все двадцать веток.

— Попробуйте-ка сами! — недовольно приказал Ма Чжунин Ма Шимину.

— Слушаюсь! — ответил тот и, взобравшись на коня, обнажил саблю.

По взмаху руки Ма Чжунина он пришпорил коня и начал на всем скаку рубить ветки. Казалось, ветки падали еще до прикосновения сабли, так легко она их срезала. Чабаны восторженно загалдели, даже Ходжанияз не удержался:

— Вот это удалец!

То ли лошадь подвела Ма Шимина, то ли сам он дал маху — последняя ветка осталась цела.

— Болван! — топнул ногой Ма Чжунин и приказал подать коня.

Левее первого ряда поставили еще двадцать жердей с ветками. Ма Чжунин вскочил в седло, засучил рукава, взял в руки по сабле, а повод закусил в зубах.

Каким-то неуловимым движением послал он коня вперед, и тот рванулся с места в карьер. Засверкали в лучах солнца вскидываемые вверх сабли, и по обе стороны падали наземь срубленные ветки. Зрители замерли от восторга, вокруг стояла тишина. Лишь Пазыл крикнул восхищенно:

— Настоящий вихрь!

И в самом деле Ма Чжунин пронесся как вихрь и срубил все сорок веток. Когда он вложил сабли в ножны и развернул коня, отовсюду грянуло:

— Слава Га-сылину! — Эти слова прозвучали на нескольких языках и были слышны далеко вокруг.

— Вот это рубка… Спасибо, окям Га-сылин! — с этими словами Ходжанияз обнял Ма Чжунина, когда тот сошел с коня.

Ма Чжунин, удовлетворенный, ответил, вытирая пот со лба:

— Бог даст, Ходжа-ака, спасибо скажете, когда врага буду рубить вот так же. Пусть-ка теперь ваши джигиты попробуют.

— Где им владеть таким искусством! — смутился Ходжанияз.

— Проверим, как наши стреляют по мишени, — предложил Пазыл, стремясь поднять настроение у своих джигитов.

— Хорошо. И это дело, — согласился Ма Чжунин. А сам подумал: «Хочешь смыть позор, хитрый чаньту!»

— Лишь тот меткий стрелок, кто подстрелит птицу влет! Ну-ка, дети мои, наловите ворон! — приказал Ходжанияз.

Между тем на лугу началась борьба. Дунгане в ней не участвовали. Боролись наиболее известные среди уйгуров, казахов, монголов борцы, которых называли «бокя». Особенно выделялся своим могучим видом один полуголый монгол в штанах из шкур и с уздечкой в зубах. Когда его вывели в круг, раздался приглушенный гул. С таким громадным бокя было страшно бороться. Его товарищ провел борца по кругу, усадил в центре и крикнул:

— Ну, выходи, кто бокя!

Вышел уйгур. У монгола забрали уздечку. Он вскочил, потопал ногами и медленно пошел к сопернику. Вдруг, словно рысь, бросившаяся на косулю, он прыгнул на уйгура, схватил за пояс и, приподняв, будто ребенка, бросил наземь. Это произошло мгновенно, зрители, казалось, ничего не успели рассмотреть. И лишь когда монгола снова повели по кругу, раздались восторженные возгласы.

Вторым вышел казахский джигит, но и его постигла та же участь, что и уйгура.

— Ходжа-ака, это человек или… — проговорил Ма Чжунин.

— Это настоящий бокя. Такие встречаются редко, — ответил Ходжанияз.

— Его может свалить только див, никакой человек не в состоянии сделать это, — продолжал удивляться Ма Чжунин.

— А что, если выставить Сопахуна, Ходжа-ака? — спросил Пазыл.

— Правильно. Попробуем рискнуть. Сопахун!

— Я здесь, Ходжа-ака! — перед Ходжаниязом появился Сопахун.

— Стыдно тебе, наверное, сынок, безучастно смотреть на это — ведь ты поднимал бычков… Иди-ка в круг…

Сопахун не выглядел таким громадным, как монгол, однако был коренаст и плотен. Этого джигита еще никто не мял на земле, и кумульцы за тихий нрав ласково звали его «Сопи-палван» — «Сопи-богатырь». Сопахун тоже натянул на себя штаны из шкур, обвязался поясом и уверенно подошел к бокя.

— Будем бороться, берясь лишь за пояс? — спросил он.

— Нет. Будем бороться, кто как хочет, — ответил монгол.

— Идет, — согласился Сопахун и отошел на несколько шагов.

Монгол с криком кинулся на Сопахуна и схватил его за пояс. Однако Сопахун не растерялся и, ухватив монгола за бока, присел. Бокя попытался было и его, как первых двух, поднять с места, но не смог оторвать от земли. Тогда он отпустил пояс и хотел поймать соперника за ногу, но в этот момент Сопахун сделал подножку, и тяжелый монгол, не удержавшись на ногах, свалился на землю — гул был такой, словно рухнула большая стена.