Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

• Название: Без права на покой [Рассказы о милиции]
• Автор: Эдуард Кондратов
• Издательство: Куйбышевское книжное издательство
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1983

Очерки, документальные рассказы и повести, помещенные в этой книге, посвящены теме охраны государственной собственности, борьбы с бесхозяйственностью, расточительством, рвачеством. На примерах, взятых из жизни Куйбышевской области, авторы показывают целеустремленную и напряженную работу, которая ведется в этом направлении…

---

—   Господи! — воскликнула девушка. Да все без исключения. В троллейбусах, трамваях, на крытом рынке. А больше всех, наверное, у нас в театре. Увидишь двоих разговаривающих, смело подходи и включайся. Золото, мол, золотом, а какие там были камни!

Ребята переглянулись.

—  Послушайте, Оля, — неуверенно проговорил Са­ша. — Ужель и вы такой ерунде поверили?

—   А как же? — удивилась девушка. — Во-первых, интереснее поверить. Во-вторых, ваш смущенный вид говорит сам за себя. И в-третьих, — насмешливо глядя на своих собеседников, заключила Оля, — наша несосто­явшаяся актриса, а ныне стюардесса рейса девятнадцать- двенадцать видела этот чемоданчик собственными глаза­ми...

Она торжествующе тряхнула головой.

—   Ну и как? Хорошо мое «в-третьих»?

—   Прилично, — согласился Саша. — В спорте это называется хорошо подготовленной атакой.

Оля вздохнула:

—   Не говорите! Чего стоило только номер рейса зазубрить. Но я знала, что тружусь не напрасно! Так как же? Признаете себя виновными?

—   Что вам сказать? — серьезно проговорил Генна­дий. — Вы же знаете: действительность всегда скучнее легенды. Должны вас разочаровать: никакого миллионера нет и в помине.

—   Ну-у, мальчики, — обиженно протянула девуш­ка. — Это не серьезно. Лучше скажите — секрет. И я не буду спрашивать. Только знаете что: хороши секреты — всему свету, копия — базару.

—  Базар, Оленька, ненадежный источник информа­ции, — с важным видом сказал Саша. — Лучше послу­шайте Геннадия.

—   Никакого миллионера нет, а есть самый банальный, заурядный спекулянт.

—   И мошенник, — уточнил Саша.

—   А золото? В чемоданчике? — требовательно спроси­ла Оля.

—  И золота тоже нет. Анодированные штучки, металлолом.

—   Но сбывать-то собирался за золото, — словно успокаивая девушку, заметил Саша.

Оля недоверчиво глядела то на одного, то на другого и жалобно выговорила:

—  Стало быть, пропала моя хорошо подготовленная атака.

—   Нет, почему же, — галантно улыбнулся Фомин. — Просто противник не стоил ее. И потом... вы же узнали правду.

Девушка была откровенно разочарована:

—   Ну-ну... Лучше бы и не знать. Вечно все оказыва­ется... скукой.

...Ребятам пришлось проводить девушку до самого театра. У маленькой и узкой служебной дверцы, так не гармонировавшей с вызывающей роскошью залитого светом главного входа, Оля остановилась. Заметив, что друзья несколько шокированы неказистостью служебного входа, она усмехнулась:

—   А между прочим, удивляться не стоит. В сущности, точное отражение восприятия искусства. Так дорогу в него, — она указала на парадный подъезд, — пред­ставляют любители искусства, а так — служители.

«Высокий гость»

...Не умаляя значения оперативно-розыскной дея­тельности органов милиции, все же следует отдать предпочтение работе профилактической. -

...В этом смысле значение документального фильма, задуманного режиссером А. С. Гнедых, трудно переоце­нить...

Из письма, приобщенного к материалам следствия управления политико-воспитательной работы МВД

Что и говорить, идея была неплохой. Снять на кинопленку весь процесс разоблачения преступника от самых первых допросов до вынесения приговора в суде — да, ценность подобного фильма не выразить ни в каких единицах. И, конечно, не ему, начальнику отдела ОБХСС, ставить палки в колеса киношникам, задумавшим снять фильм о милиции.

Но что-то все же не нравилось Хлебникову в этой идее, и режиссера, рассказывающего ему о замысле, он слушал насупленно, недоверчиво, словно тот затевал какую-то противозаконную махинацию. И странное дело — чем ярче повествовал Аркадий Семенович о своем будущем фильме, напирая на то, что это даже не кинонаблюдение, а киноисследование, новое слово в кинодокументалистике, что фильму почти обеспечен всесоюзный экран, а скорей всего, и международный, тем больше тускнел Хлебников. Тем туже стягивал к переносице густые и жесткие, уже заметно тронутые сединой брови.

Наконец, верный своей давней, выработанной привыч­ке трезво анализировать каждое свое чувство и ощуще­ние с позиций, как он выражался, критического реализма, подполковник задал себе вопрос: а чем, собственно, он недоволен? Он отлично знал, что весь отдел политико- воспитательной работы старается установить более тесные контакты с разными творческими союзами — писателей, кинематографистов, художников, отделением Всероссий­ского театрального общества, старается привлечь их внимание к работе милиции. Да и, честно говоря, сам он с интересом посмотрел бы такой занятный фильм, о котором столь восторженно рассказывает Аркадий Семенович. А вот поди-ка — явился к нему режиссер, сам, без приглашения, предлагает интересную и не совсем обычную идею, а он, Хлебников, колеблется. В чем дело, товарищ Хлебников?

Иван Николаевич не выдержал, усмехнулся. Как всегда, сработало старое, солдатское: стоило построже спросить себя, даже чуть-чуть прикрикнуть — сразу же нашелся и четкий ответ. Ему не нравился сам режиссер. Толстенький, коротенький, чрезвычайно уверенный в себе, он обладал быстрой, прямо-таки сверхскоростной манерой говорить. А главное — говорил слишком уж выспренно, демонстрируя полный набор расхожих формулировок о милиции, газетных шаблонов и громких фраз. И все это — со значительным видом, с полной убежденностью, что говорит на профессиональном языке.

Да еще эта амикошонская манера через две-три минуты знакомства переходить на «ты». Ужасно, ужасно не нравился он Хлебникову. И эти его «поединок умов», «преждевременное торжество преступника», «момент пе­релома, кульминация», «запоздалое раскаяние» резали ухо, как музыканту-профессионалу фальшивина ресто­ранного «лабуха». «Вот так небось и фильм снимет, — с неприязнью подумал Хлебников, — треску будет много, а толку — чуть». И тут же себя одернул — а почему обязательно так? Справедлив ли он к режиссеру, не судит ли по внешнему впечатлению? Допустим; Гнедых не относится к типу людей, вызывающих у Хлебникова симпатию. Ну и что? Разве это главное? И если интересы дела ставить в прямую зависимость от своих симпатий и антипатий, эдак можно зайти далеко. «Неужели старею? — с тревогой подумал он. — Начинаю все и вся оценивать применительно к себе? Нет, так не годится». Да и чем ему не угодил режиссер? Красно говорит? Но у них там, у киношников, свои законы. Где-то он прочитал или слышал, что если автор фильма не в состоянии красочно рассказать о своей будущей работе, он никогда не пробьет ее даже через худсовет. Отсюда и его велеречивость, это вполне понятно. Да, да, конечно, все так. И все же... есть что-то еще, какая-то заусеница, неверность, не дающая ему покоя. Что бы это?

А режиссер уже с минуту молчит, ждет, с удивлением глядя на постукивающего зажигалкой подполковника. Чтобы хоть что-то сказать, Иван Николаевич вяло произнес:

—  Я все же не понимаю, чем вас заинтересовало именно это дело, Аркадий Семенович. Оно только начато...

—   Именно этим, именно, — обрадовался режиссер. — Мы хотим идти от истоков. Я еще выскажу свое «фе» вашим ребятам. Не могли в самолете шепнуть мне на ушко, что сейчас произойдет... Мы бы прямо задержание сняли.

—   Они не могли, — хмуро сказал подполковник. — Служебная тайна.

Режиссер поморщился:

—  Ох ты, опять тайна! Ну до чего же вы любите в тайны играть, спасу нет! Да нынче об этом на всех углах кричат. Все равно на суде все будет оглашено.

—   На суде — другое дело. А пока...

—   Да поймите вы, потом будет поздно снимать. Это же документальный фильм. Не могу же я заставить пре­ступника играть сцены допросов, да и вас тоже не могу. Вы же не актеры, вы не сыграете, фальшь поползет из каждого слова! А Чубаров просто откажется — и вся любовь.

—   А вы полагаете, сейчас он...

Режиссер отчаянно замахал руками.

—   Ни в коем случае!. Только скрытой камерой! Чтоб даже следователь не знал. Иначе он невольно потеряет естественность, зажмется — и прощай правда жизни!

—  Чем же все-таки вас заинтересовал Чубаров? — уже настойчивее спросил подполковник.