Камиль Яшен - Хамза

• Название: Хамза
• Автор: Камиль Яшен
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.

Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.

---

Человек в картузе вышел во двор, закурил. Скосил взгляд в сторону - старик, Хамза, Алчинбек и женщина стояли неподалёку. Алчинбек держал Хамзу за руку, что-то горячо говорил ему... Очень хорошо, всё идёт по плану.

- Так что ничего не найдено! - рявкнул сзади полицейский.

Китаев бросил папиросу на землю.

- Не найдено так не найдено, - так же громко сказал он, ощущая рукопись на животе под рубашкой. - Очень жаль... Кончайте обыск! - И быстро пошёл к калитке.

Чиновники и полицейский поспешили за ним.

Все вернулись в дом.

- Это ужасно, просто ужасно, - быстро говорил Алчинбек, - приходить с обыском в дом умершей. Я не нахожу слов...

Ачахон подошла к матери. Ибн Ямин, взяв коран, сел около стены.

- Совершенно случайно узнал, что вашей матушке стало плохо, - продолжал Алчинбек, не отходя от Хамзы. - Я поспешил сюда, и вот... Какое горе, какое горе!

Ибн Ямин начал тихо читать прерванную суру.

- Они не трогали её, - вдруг сказала Ачахон.

Ибн Ямин опустил книгу.

Хамза быстро посмотрел на сестру, рванулся в свою комнату.

- Рукопись! - закричал он, выбегая обратно. - Пьеса!.. Они украли её!..

У ибн Ямина задёргалась голова. Обессилевшая Ачахон опустилась около тела матери.

- Негодяи! - всхлипнул Хамза. - Я догоню их!.. И убью всех!.. За всё, за всё, за всё!..

И, рванув ворот халата, он бросился к дверям.

Он добежал до конца улицы, остановился. Нигде никого не было.

Сзади подбежал Алчинбек.

- Хамзахон, что с вами? Какая рукопись?.. У вас умерла мать, как вы можете в такой день думать о каких-то рукописях?

- Уйдите от меня!

- Куда вы? Куда?

Он побежал по другой улице. Никого...

Сзади задыхался Алчинбек.

- Хамзахон, остановитесь!.. Вы никого не найдёте сейчас!.. Уже ночь!..

Хамза стоял неподвижно, опустив голову.

Они сидели вдвоём на берегу арыка, опустив босые ноги в воду. Ночная траурная тишина неподвижно стояла вокруг них.

Невидимая, шумела над головой листва могучего карагача.

А в недостижимой высоте, в чёрной бездне неба, одиноко плакали звезды.

- Вы простите мне эту вспышку, Алчинбек, - понуро сказал Хамза, - я перестал владеть собой...

- Какие могут быть извинения между нами, - устало вздохнул Алчинбек, - тем более в такой день...

- Я не могу поверить, что мамы больше нет...

- Вам надо возвращаться, Хамзахон. Они остались там одни.

- Да, да, сейчас пойдём...

- Если вы позволите, я переночую сегодня у вас. Мне хотелось бы утром совершить вместе с вами молитву за ушедшую в рай светлую душу Джахон-буви.

- Спасибо, друг.

- Она была так добра ко мне и вообще к людям... Пусть аллах воздаст ей на том свете всё, чего не увидела она при жизни.

- Спасибо, Алчинбек, спасибо.

- Короток век человека, страдания сокращают его жизнь... Человек подобен каравану, ему приходится преодолевать холмы, пески, горы, пустыни... И как редко дорога судьбы проходит через долины, как коротки остановки в оазисах...

- Зачем им понадобилась моя пьеса? Что они искали? Неужели они приходили только за пьесой?

- Я думаю, Хамзахон, что их приход объясняется вашей дружбой со Степаном Соколовым.

- Вы говорили сейчас об оазисах человеческой судьбы... Степан Соколов - один из немногих оазисов моей жизни...

- Надеюсь, наша дружба...

- Конечно...

- Для меня она всегда была источником, из которого я утолял свою духовную жажду.

- Для меня тоже...

- В последнее время я всё чаще и чаще думаю о том, что близкие отношения между людьми, возникшие в ранней молодости, невольно определяют их общую дорогу. Я уверен, Хамзахон, что, несмотря на многие разные обстоятельства нашей жизни, нас всё-таки гораздо большее объединяет, чем разъединяет. Мы пережили тяжёлые минуты, были крутые подъёмы на нашем пути, судьба подвергала жестоким испытаниям нашу дружбу, и тем не менее мне иногда кажется, что в будущем у нас с вами одна дорога и одна могила...

- Моя дорога трудна...

- И мне не хочется лёгкой дороги!.. Многие считают, что моя служба у бая - сплошное удовольствие. Да будь она проклята, эта служба!.. Мне надоело быть лакеем, Хамзахон! Мне надоели все эти гулянки, пиры, я устал от своей золотой клетки!.. Я тоже хочу бороться - бороться по-настоящему, ведь я же учился, мечтал, надеялся... Но я вынужден жить среди людей, у которых все только продаётся и покупается...

- Хотите познакомиться с настоящими людьми?

- Хочу! Конечно, хочу... Поверьте мне, Хамза, я не могу больше дышать одним воздухом со своим окружением, я задыхаюсь там...

- Я вас понимаю... Сегодня скорбная ночь, но даже печаль осквернена грязными руками... Через несколько дней мы собираемся на маёвку... будет проходить под видом дня рождения одного рабочего...

- Степана Соколова? - улыбнулся Алчинбек. - Там, наверное, будет Аксинья?

- Нет, не Соколова, другого человека...

- В городе собираться опасно...

- Маёвка будет не в городе, а в кишлаке Ширин-сай, в воскресенье...

- Спасибо, Хамзахон, за приглашение на маёвку. Вы даже не знаете, как я благодарен вам.

- Ох, Алчинбек, сердце моё разрывается от горя! Совесть обжигает душу... Но мне даже не дали оплакать мою мать. Мама, мама! Я один виноват в твоей смерти, из-за меня остановилось твоё сердце.

- Успокойтесь, Хамзахон. И пойдёмте, вас ждут отец и сестра. Они остались без вашей помощи около покойной.

- Идём. Я убежал как мальчишка... Зачем им всё-таки понадобилась моя пьеса?

- Это недоразумение. Вам вернут её.

- Нет, они уничтожат рукопись, я знаю... Но я всё равно восстановлю пьесу! Я помню её наизусть!.. Это память о Зубейде, понимаете, Алчинбек?.. Они могут сжечь бумагу, но мою память и моё сердце они сжечь не смогут никогда!.. Зубейда однажды сказала мне, что, пока я буду писать о ней, она будет жива для меня...

- Не надо воспоминаний, Хамзахон. Ваше сердце переполнено сегодняшней болью.

- Я напишу обо всём! И о Зубейде, и о смерти матери, и о том, как её даже мёртвую не оставила в покое полиция... Завки прав. Люди должны знать, откуда приходит боль к человеку и что она приносит ему... И Низамеддин Ходжаев тоже прав. Поэт ничего не должен забывать - тогда его слово поможет настоящему и придёт в будущее...

Глава седьмая. ДВЕ МЕККИ

1

Тихое солнечное утро в горах. Зелень ещё не отцвела, воздух прозрачен и ясен.

Аксинья заплетала венок.

Примерила - мал венок. Снова ловко забегали пальцы, соединяя стебельки. Большой букет, из которого Аксинья брала цветы, лежал рядом с ней.

С поляны на холме далеко была видна дорога, уходящая в ущелье. И время от времени Аксинья внимательно на неё поглядывала.

Чуть ниже по склону, на другой стороне холма, в густом кустарнике прятались тоже дозорные - парень и девушка из кишлака Ширин-сай.

- Куда ты смотришь? - спросила девушка сердито.

- На тебя!

- Нас посадили здесь, чтоб мы смотрели на дорогу!

- А ты пересядь на моё место, тогда я и дорогу буду видеть, и тебя...

...Много народу собралось в тот день в ущелье, на берегу бурной речушки Ширин. Бурлит большой казан, из которого вкусно пахнет пловом, накрыто сразу несколько дастарханов - желтеют лепёшки и дыни, высятся горки фруктов и овощей.

Узбеки, киргизы, таджики, русские - все сидят вместе. Да и чего им сторониться друг друга? Больших господ среди них нет, всё свой брат - кокандские мастеровые и фабричные. Ну, и несколько ремесленников из пригорода.

Лихо отбрасывая падающий на глаза русый чуб, Степан Соколов терзал ярославскую гармошку. Одет он был по-праздничному, но особую гордость Степана составляла фуражка с ярким лакированным козырьком.

А за соседним дастарханом пытался подобрать на дутаре туже мелодию Хамза. Но какой-то печальный, грустный напев получался у него.

В каждой компании шёл свой разговор.

- Э-э, вот ты говоришь - учись. А зачем? - усмехнулся, глядя на Хамзу, пожилой мастеровой-таджик. - Если я, к примеру, погонщик каравана, зачем мне знать, как устроен мир? Где горб у верблюда, где голова, а где хвост, я и так знаю.

- Но надо знать самое главное, - оборвал мелодию Хамза, - куда и зачем идёт караван? Без учёбы - жизнь пустыня.

- А где я возьму учёбу? - нахмурился таджик. - На базаре куплю? Если ты такой умный, дай мне скорее твою учёбу, прошу тебя.

Все засмеялись.

- Прошу, прошу, - вздохнул Хамза. - Мы всю жизнь просим. У бая - денег взаймы, у муллы - благословения, у купца - товара в долг... Просим и просим, с детства до старости.

Свернув гармошку, присел около Хамзы Степан Соколов.

- И не надоело? - Он с хрустом надкусил яблоко. - Просить, говорю, не надоело?

- А что делать? - развёл руками мастеровой. - Не воровать же...

- Чью просьбу услышат скорее - одного человека или ста?

- Конечно, ста, - ответил кто-то из молодых узбеков, жителей Ширин-сая.

- А если попросит тысяча? - подбоченился Соколов.

- Если столько человек сразу просить станут - гора дрогнет! Любую просьбу выполнит даже хан!

- Выполнит! Как же! Держи карман шире, - сплюнул известный всему Коканду сапожник из пригорода - наполовину русский, наполовину неизвестно кто. - Пришлёт полицейских, то есть миршабов, - тебя в яму и посадят!