Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 1

• Название: Миры Роджера Желязны. Том 1
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-200-2

Роджер Желязны представлен в настоящей книге двумя романами, написанными в соавторстве с известным американским мастером фантастики Фредом Сейберхэгеном. Интервал между романами — восемь лет; именно этим, вероятно, и объясняется разительная перемена темы и стиля. Если первое совместное произведение Р. Желязны и Ф. Сейберхэгена — «Витки» — роман в высшей степени динамичный, остросюжетный, изобилует достижениями компьютерной и иной техники недалекого будущего, то второе совместное произведение авторов — «Черный трон» — попытка проникнуть в самые глубокие тайники души человека, лирическое сказание о коварстве, преданности и любви, основанное на биографии одного из самых талантливых и самых загадочных американских писателей Эдгара Аллана По.

Содержание:

Витки, роман (перевод с английского В. Баканова, И. Корженевского)

Черный трон, роман (перевод с английского В. Задорожного)

---

Глава 8

Мы стоим на краю пропасти. Мы заглядываем в бездну, и нами овладевают головокружение и дурнота. Первый наш импульс — скорее отойти от опасного места. Но почему-то мы остаемся. Медленно и постепенно головокружение, дурнота и ужас сливаются в облако чувства, которому нет названия. Мало-помалу, еле заметно, это облако обретает форму, точно дым, поднявшийся от бутылки, в которой заключен джинн, как повествуется в сказках «Тысячи и одной ночи». Однако из нашего облака над краем бездны рождается образ несравненно более ужасный, чем любые сказочные джинны или демоны, хотя это всего лишь мысль — правда, мысль чудовищная, пронизывающая нас до мозга костей леденящим эсктатическим ужасом. Это — всего лишь попытка вообразить, что успели бы мы почувствовать во время стремительного падения с подобной высоты. И вот этого-то падения, этого стремительного превращения в ничто — именно потому, что оно связано с одним из самых отвратительных и мерзких способов смерти и страдания, какой только рождался в нашем воображении, — мы теперь томительно жаждем. И лишь потому, что разум настойчиво требует, чтобы мы отошли от пропасти, лишь поэтому мы упрямо к ней приближаемся. Нет в природе другой столь демонически нетерпеливой страсти, как страсть, обуревающая человека, который, трепеща на краю пропасти, вот так смакует падение туда. Прислушаться хотя бы на миг к голосу рассудка — значит неминуемо погибнуть, ибо рассудок побуждает нас отступить, а этого, утверждаю я, мы сделать не способны. И если рядом не окажется дружеской руки, чтобы остановить нас, если нам не удастся броситься навзничь, в сторону, противоположную бездне, мы прыгнем в нее и погибнем.

«Бес противоречия», Эдгар Аллан По

Итак, мы шли по длинному секретному подземному ходу через катакомбы, пока не были остановлены глухой каменной стеной. Мы очень долго прислушивались, однако ни звука не услышали. Кое-где раствор, скрепляющий камни, раскрошился от времени и зияли небольшие щели. Но сколько мы ни вглядывались, с той стороны, похоже, царила кромешная темнота.

И мы решились — атаковали стену кувалдами. Очень скоро мы были с ног до головы в пыли. Пыль забивалась в ноздри, мешала видеть. Но мы работали споро, по очереди бросали кувалды и ворочали ломом, и довольно быстро сделали пролом, через который проскользнули в подземелье крепости, где заперся граф Просперо.

Мы очутились среди больших ящиков и тюков, о содержимом которых у нас не было времени гадать. Без промедления, при мерцающем свете факелов, мы быстренько заложили пролом только что вывороченными камнями. Строительного раствора у нас не было, но вероятность тщательного осмотра столь глухого угла подземелья была ничтожна, а в полумраке кто же заметит, что камни уложены неплотно! Чтобы меньше рисковать, мы подтащили огромный ящик, дабы он еще больше скрыл следы нашего вторжения.

— Ну и что дальше, Эдди? — осведомился Петерс.

— Теперь выберемся наверх и попытаемся смешаться с остальными. — Я бросил взгляд на его позаимствованный костюм шута. — Мы — бродячие актеры. Вы одеты соответственно. А я вот — нет.

— Умеете жонглировать? Или делать акробатические трюки?

Я отрицательно мотнул головой.

— Боюсь, что нет.

— Тогда быть вам дрессировщиком. Эмерсон, иди-ка сюда! — Эмерсон покорно спрыгнул с одного из ящиков. — Ты теперь будешь во всем подчиняться Эдди. Мы поднимаемся наверх. Расчухал?

Эмерсон подковылял ко мне и заглянул в глаза. Я протянул ему правую руку.

— Ну-ка, приятель, пожмем друг другу лапы. Сиамский брат Петерса протянул свою мохнатую лапищу, схватил мою руку и, мягко говоря, энергично потряс ее.

— Там, наверху, — сказал я, — наверняка целая толпа челяди — слуги, повара, а еще солдаты, артисты и чертова уйма проституток. Они тут не так уж много дней — перезнакомиться не успели, всех в лицо пока не знают. Пара новых лиц среди артистов никого особенно не встревожит. Я возьму Эмерсона и постараюсь смешаться с тамошней публикой. А вам лучше подождать часок или чуть больше, после чего выходите и проделайте то же.

— На дворе поздняя ночь. А ну как там безлюдно — все небось спят.

— С другой стороны, граф Просперо кутила. Он может еженощно пировать до самого рассвета. Сейчас проверим. Кстати, будете наверху — ищите уголок, где можно поспать. Вздремнуть нам не мешает.

— Это верно.

Найдя лестницу, мы с Эмерсоном поднялись. Из нескольких коридоров на первом этаже я выбрал тот, что вел к центру бывшего аббатства. Он вывел нас на крепостной двор, который напомнил мне цыганский табор. Освещенный множеством факелов и костров, двор был разделен веревками на несколько частей, заполненных палатками и навесами. Отовсюду неслись звуки разноязычной речи, где-то наяривали на скрипке, а где-то играли на гитарах. Народ танцевал, пил, ел; детвора орала, собаки бродили среди пирующих, а поодаль два мужлана сцепились в драке. По периметру огромного двора стояло множество строений — самое внушительное из них находилось на северной стороне. Это здание было ярко освещено, и по мере приближения к нему я понял, что большая часть шума исходит именно оттуда.

Никто не спросил меня, кто я и что мне нужно. Даже Эмерсон не привлек особого внимания, потому что не был единственным зверем. Я видел пару дрессированных медведей и нескольких «ученых» собак.

Мы с Эмерсоном прошли через все разграниченные части двора, поболтали с разными людьми, потерлись на глазах у всех, чтобы побыстрее примелькаться. Я узнал, что некоторые слуги, актеры и наемные солдаты ночуют в здании на южной стороне крепостного двора. Заглянув туда, я обнаружил тесные сырые комнатушки со спертым воздухом, в которых прежде обитали монахи, и понял, почему столь многие предпочитают этим клетушкам цыганский образ жизни — в палатках и под навесами. Бывает очень кстати уединение для размышлений в каменный мешок, но сейчас мне хотелось поселиться поближе к центру событий.

Через некоторое время я повстречал Петерса, который тоже бродил в костюме шута, приучая крепостную публику к своему, мягко говоря, своеобразному виду. Он полностью согласился со мной, что монашеские кельи не пригодны для жилья. Так что остаток ночи мы провели в просторной конюшне — не обратив на себя внимания и не вызвав ничьих возражений.

При тщательном обследовании конюшни мы нашли темный уголок за одним стойлом, где можно было для виду посадить Эмерсона на цепь — но так, чтобы при необходимости он мог легко освободиться. Мы с Петерсом присмотрели в качестве своего жилища конюшенный чердак, где была свалена негодная сбруя и другое барахло. Мне доводилось служить в кавалерии, и запах конюшен был мил моим ноздрям, так что наш новый дом мне даже нравился.

И так началась наша жизнь в крепости. Мы с Петерсом кормились хлебом и супом за общим столом актеров. А Эмерсон на рассвете ходил на промысел — стянуть где-нибудь съестное. Думаю, он находил фрукты и овощи, остававшиеся от пиров графа Просперо, потому что возвращался сытым и довольным.

В ближайшие несколько дней мы занимались изучением крепости и составлением ее подробного плана. Что касается знатных вельмож и богатых купцов, то мы видели их издалека и редко. Однако фон Кемпелена среди них не было. Не встретили мы и Анни. Касательно Гризуолда я был уверен, что знаю его внешний облик по кошмару, виденному в тюремном колодце. Этот тип тоже не появлялся. А вот мимо Темплтона и Гудфеллоу я, быть может, уже проходил — не подозревая, что это они.

Так протек январь, начался февраль.

Я не торопил события — прежде чем ринуться навстречу опасностям, следует хорошенько освоиться на новом месте. Мало-помалу чувство нашей готовности крепло, и я потихоньку продумывал план действий.

Однако события опередили меня.

Мы с Петерсом после завтрака возвращались в конюшни, чтобы порепетировать наш номер — Петерс исполнял пантомиму, Эмерсон показывал акробатические трюки, а я выполнял роль шута-дрессировщика. Мы надеялись, что удачный номер позволит нам выступить перед знатной публикой и даст доступ в ту часть аббатства, куда нас не пускали.

У входа в конюшню мы заметили довольно большую толпу и услышали жалобные крики. Мы заспешили к месту непонятных событий. Крики продолжались, но за толпой мы ничего разглядеть не могли.

— Дайте-ка я заберусь к вам на плечи, Эдди, — сказал коротышка Петерс.

Я покорно присел на корточки. Мой друг взгромоздился мне на плечи, и я встал, придерживая его за щиколотки. Дирк был хоть и тяжелый, но проворный — не прошло и трех секунд, как он все рассмотрел и спрыгнул на землю. При этом с душой выругался.

— Что такое? — спросил я.

— Порка, — сказал он. — Бьют совсем мальчишку. Заголили спину и прохаживаются по ней кошкой-девятихвосткой.