Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности

• Название: Поздняя повесть о ранней юности
• Автор: Юрий Нефедов
• Издательство: Лира ЛТД
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 966-7894-36-3

В биографических очерках рассказывается о трудном детстве, о войне и о службе в армии после нее. Главным в жизни автора было общение с людьми того исторического времени: солдатами и офицерами Красной Армии, мужественно сражавшимися на фронтах Великой Отечественной войны и беззаветно служившими великой Родине.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

В начале разговор не получался, мы курили во дворе, потом помогали Курту, мужу Эльзы, пилить и колоть дрова. Пришли еще два немца, тоже с повязками на рукавах, нарождающаяся народная полиция, и тоже из бывших военнопленных. Разговор шел о дровах, о пиле, о чем угодно, до тех пор, пока Эльза не позвала за стол. И вот мы сидим друг против друга, три недавних немецких солдата и три солдата Красной Армии и опять не знаем, о чем надо говорить. Пауза затянулась до неприличия и мне казалось, что нужно просто встать и уйти, но вдруг заговорила Эльза:

— Я уже могу считать, что знаю вас хорошо: и тех, и других.

Потому и собрала вас, чтобы вы познакомились, поговорили и ответили мне на мой единственный вопрос. Могу ли я быть спокойной за своих двух детей, за их будущее, за жизнь третьего, которого я хочу родить еще и назвать Куртом?

И тут началось. То ли выпитая водка, то ли коснулась Эльза самых тонких струн, но разговорились: немцы из плена пришли со знанием некоторых русских слов, несколько знал я, и остановить оптимистическое прогнозирование будущего устройства мира было просто невозможно. Мы дружно сходились во мнении, что человечество никогда больше не допустит войны после этой, недавно окончившейся кровавой бойни, что все политики поумнели и теперь все будет иначе, все будут дружить. Надо сказать, что мы в то время не просто верили в это, а были твердо уверены, что иначе быть не может.

Пройдет время и мне еще много раз придется встретиться с немцами, бывшими солдатами и офицерами вермахта, будет много интересных бесед, впечатлений и поучительных моментов, но эта была первая после войны, в немецком доме, с еще не совсем остывшими головами и не зарубцевавшимися ранами в душе.

А тогда эти три будущих полицейских будущей ГДР проводили нас до шоссе, мы поговорили о войне, потому что других тем еще не знали, и мирно, почти дружески, расстались. Опытный Федор Кузьмич предупредил, что рассказывать об этом визите никому не следует.

Охраняли мы этот завод шесть недель. Война с Японией закончилась, как и предсказала Эльза, и мы, передав функции по охране завода прибывшему саперному батальону, в хорошем настроении поехали назад в Польшу, в свою Северную группу войск под командование маршала К. К. Рокоссовского.

На месте нас ждали большие изменения: наша бригада сдавала пушки ЗИС-3, получала новые дальнобойные пушки А-19 с гусеничными тягачами «Ворошиловец» и «Катерпилер» и стала называться пушечно-артиллерийской. Многие офицеры уехали вместе с пушками, в том числе наш комбат. Командир дивизиона капитан Владимир Сидоров уехал в академию, а на его место прибыл угрюмый майор, которого мы видели только на утреннем разводе:

— Здравствуйте, товарищи!

А потом команда:

— Командирам батарей развести свои подразделения по местам проведения занятий.

Наш взводный лейтенант Литвиненко был демобилизован как специалист народного хозяйства, а на его место прибыл тоже лейтенант Литвиненко, но бывший адъютант командира бригады, который из-за прежней должности сильно завышал планку оценки собственной личности. С его появлением мы стали ходить по расположению только строевым шагом, козыряя друг другу, а вечером перед сном всем взводом прогуливаться по городку с песней. Потянулись дни обязательных занятий, где мы изучали буссоль Михайловского — Турова, стереотрубу, перископ разведчика и бинокль, а затем артиллерийскую линейку для подготовки данных для стрельбы из орудий, которых у нас уже не было. Эти гнусные занятия были прерваны однажды на чистке личного оружия. Мы предложили взводному соревнование: он разбирает и собирает пистолет ТТ, а трое наших ребят за то же время — автомат ППШ и пистолет ТТ, но с завязанными глазами. Он, конечно же, проиграл и после этого стало легче: лейтенант стал появляться в казарме только утром и вечером.

Однообразие мирной военной службы прерывалось каждые две недели, когда мы ездили в Швибус для патрулирования его улиц в течение суток. Это был период массового выселения немцев на запад и заселения новых польских земель жителями разоренных войной восточных районов страны. Кроме того, в городе было общежитие, где содержалось 3 тысячи так называемых «перемещенных лиц», а попросту, лиц, угнанных на работы в Германию и проходящих проверку перед отправкой на Родину.

Сейчас много говорят и пишут о якобы 100 % отправке этих людей на спецпоселение в Сибирь, но, естественно, я не могу это подтвердить или опровергнуть, могу только свидетельствовать, что угнанные немцами и уехавшие добровольно, резко отличались. Последние на момент проверки были уже самообеспечены за счет брошенного немцами имущества и внешне выглядели совсем не изнуренными подневольным трудом. Обобщать по одному случаю нельзя, но именно здесь, в Швибусе, наводчик орудия сержант Ливанов встретил семью соседа-полицая из Краматорска.

В одно из дежурств нами был задержан, а потом тяжело ранен, оказавший вооруженное сопротивление, молодой, лет 30-ти парень, промышлявший грабежом золота у немцев и поляков, переодетый в форму старшего сержанта. Раненый им в живот из пистолета наш солдат успел пустить ему вслед короткую автоматную очередь. Бандит, доставленный в медсанбат, скончался на операционном столе и, как выяснилось позже, оказался элементарным грабителем из Мариуполя. Такое вот сплетение судеб: наших, польских и немецких происходило в то время на этих новых польских землях.

А между тем продолжалась демобилизация. Уже уехали ребята 1917–1922 годов рождения. И хоть их было совсем немного, но они являлись во многих подразделениях тем, что составляет ядро военного коллектива: беспрекословно авторитетны, независимы и подчеркнуто спокойны. Они прекрасно знали, что их осталось в живых очень мало, что оставшиеся — счастливые представители обреченного поколения.

Молодых солдат не поступало, но уже стали прибывать офицеры послевоенного выпуска. Недокомплект в личном составе пополняли за счет расформированных частей. Появилось много новеньких и что-то, еще неуловимое, изменилось в сплоченных войной коллективах.

Занятия продолжались, как и положено в армии, но иногда случались свободные дни и мы позволяли себе небольшие «хулиганские» действия: в глубоком подземелье нашли большой запас немецкой взрывчатки и стали глушить рыбу в озере. В укромном красивом месте на берегу озера стоял шикарный деревянный домик, в котором жил начальник штаба дивизии, а рядом — причал с большим глиссером на якоре. Мы долго изучали подходы к нему с высокого берега и однажды, когда рядом никого не было, завели двигатель и промчались по озеру с огромной скоростью. На берегу нас уже ждали солдаты комендантского подразделения во главе с комендантом штаба, старшиной. Появился и начальник штаба, полковник, который сразу же спросил, как нам удалось завести двигатель. Младший сержант Коля Меняйло, командир отделения тяги, как он официально назывался, был очень грамотным мотористом и тут же сказал, что и как надо делать, чтобы двигатель завелся. К огромному разочарованию коменданта полковник велел нас сопроводить к нашему командиру и передать его благодарность за отличную техническую подготовку.

1945 год окончился участием в двух запомнившихся мероприятиях: двухнедельной командировкой в составе сводного отряда Северной группы войск по блокированию бандформирований и месячной работой в составе 15 электриков по восстановлению линии высоковольтной электропередачи в наш военный городок. Оба эпизода весьма интересны своими совершенно неожиданными поворотами в судьбе, встречами со страшными отголосками прошедшей войны, но они немного не вписываются в тему и цель моего рассказа.

С первых дней нового 1946 года заговорили о формировании школы сержантского состава в нашей бригаде. Из нашей батареи туда направили Петю Чернова и меня. Мы жили в отдельном здании, начальником школы был капитан Семенец, замполитом — майор Семенов, командиры взводов — почти все послевоенные выпускники нормальных военных училищ, а старшиной школы — старшина Алексей Бабкин, с которым мы еще встретимся, но сразу скажу, что прослужил с ним до конца своей службы в армии. Вспоминая тот период — шесть месяцев интенсивной учебы, удивляюсь прекрасным чувствам, которые оставило это время в моей душе. Отлично подобранные командиры сумели поставить дело так, что учеба в школе стала удовольствием, а не армейской нудностью.

Строевые занятия проводил начальник школы, и он сумел превратить их из формальной муштры в нечто подобное танцевальному коллективу или балетной студии: всем было интересно, весело и никто не уставал.

Через две недели занятий нам выделили линейную батарею, и мы продолжали учебу, выезжая на полигон для проведения боевых стрельб 3–4 раза в месяц. Сначала стреляли прямой наводкой по танкам, где в качестве мишеней использовались трофейные немецкие танки, а затем — интереснейшей стрельбой с закрытых огневых позиций.