Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун

• Название: Нечаянный колдун
• Автор: Владимир Петров-Одинец
• Жанр: Научная Фантастика

Врач санитарной авиации, чудом уцелевший в катастрофе, попадает под воздействие загадочного поля, которое генерируется древним артефактом — Золотой бабой. Полученные им способности вызывают интерес спецслужб. Начинается работа на «контору», в ходе которой способности врача развиваются, но желание продолжать работу в таком ключе — уменьшается с каждым днём. Подозревая, что «контора» его незаметно зомбировала, врач зреет для бунта. Внезапно активизируется неприятель, и врач отправляется за границу на разовое, но ответственное задание…

---

— Саша, я готова.

Тот влез, держа в руках скрученный мешок. Оставив у порога плащ, прополз на коленках до сжавшейся в клубочек девушки, и отбросил верх спальника. Быстрым взглядом оценив ушибленный бок, заставил распрямиться:

— На, погрейся! — и раскатал принесенный с собой спальник, оказавшийся неожиданно теплым, местами даже горячим. — Оттаешь, горячего поешь, тогда осмотрю. Синяк будет, это точно вижу, а остальное пока проверять бесполезно, у нас у всех холодовая анестезия…

56

Дик стоял у костра, загораживая себя от жгучего тепла мокрыми штанами, которые даже под непрестанным дождем исходили паром, просыхая на глазах. Сухая одежда на теле, прикрытая от мороси плащом, вернула ему хорошее настроение. Если бы не кашель, начавшийся недавно! Сырые ботинки — мелочь, не заслуживающая внимания.

Он отдыхал, успокаивался после бушующего потока и огромных скал, так часто мелькавших впритирку к плечам. Кастрюля начинала бурлить, пора заваривать суп. Пакет с концентратом Дик опорожнил в центр воронки, раскрутив её длинной ложкой. Вот так же крутилась вода у второй скалы, где их ударило кормой, аж щепки полетели! Стоя спиной к движению, Дик не видел, куда мчит жалкий плот, поэтому сначала и не боялся. Но после столкновения понял, как близка гибель, и старался не перепутать команды, которые кричал Алекс. А водопад, когда их едва не утопила громадная струя воды, напугал до невозможности.

Дома, в спокойной обстановке, Дик любил посмотреть географический канал, где показывались захватывающей красоты фильмы о путешествиях и спусках по горным рекам. Но там были надувные плоты, головы гребцов закрывали прочные пластиковые каски, и всегда светило ласковое солнце! Такого примитивизма в оснащении, как сейчас, такой промозглой в своем однообразии, всепроникающей сырости, никогда не показывали!

Понятно, почему русские страшат весь мир — они же ничего не боятся. И то, после такого спуска по бушующий воде американский экстрим покажется детской забавой. Будет что рассказать друзьям, когда вернется…

Он вдруг сообразил, что находится посреди незнакомого, дикого леса, совсем не похожего на ухоженные сосновые боры и эвкалиптовые рощи Северной Америки. Вспомнились недавние, неужели правда? — события, но без трагизма, обыденно, как давно отгремевшие битвы вспоминаются ветерану.

Дик подивился себе. Прошлая ночь была заполнена бесконечным кошмаром: сценами убийства, их простотой и легкостью. Как непохожа реальная смерть на фильмы ужасов, где жертвы долго визжат, дожидаясь своей очереди. Егор, затем Арни и этот Алекс — убивали людей просто, словно выполняли неприятную будничную работу. И умерли так же просто. Все, кроме Алекса.

Этот странный Алекс… Со стороны казался мирным и покладистым. А оказался жестким и безжалостным. Как равнодушно отстриг обломок кости на пальце Арни! Или вправил вывих плеча ему, Дику! Спокойно, несуетливо и непреклонно, один в один — трактор, идущий медленно, но безостановочно. Вот и сейчас, пока закипала вода и варился суп, врач успел забраться в чащобу, вырубить кол взамен сломанного на кормовом конце плота. Сейчас затесывал его, ловко снимая длинную стружку своим неразлучным топором. Надо же, даже на плоту держал его на поясе, завязав разорванный чехол шнурком!

Суп загустел. Дик отвел перекладину в сторону, осторожно снял кастрюлю, поставил в сторонку. Сейчас, на берегу, возле тепла, плечо болело сильно, и целиком. А на плоту — когда резко вытягивал руку вперед. Странно!

Стараясь экономить движения, начал работать в основном здоровой рукой. Получалось плохо. Банку ветчины задвинул в огонь, вскрыл упаковку «вечного» хлеба, разрезал вдоль, подержал над огнем, как учили. Ветерок, налетевший невесть откуда, повернул белый хвост дыма на него. Сразу потекли слезы, кашель усилился. Увернулся, но ветер сменил направление, опять напахнул. Щурясь, Дик разлил суп по тарелкам, отнес одну Лене. Глянул в костер — банка обгорела. Торопливо выдвинул ее из огня, зажал рукавицей, дернул кольцо. Горячий сок брызнул, чуть не попав в глаза. Закипела вода для чая. Снял, сыпанул полпачки, нашел крышку.

Тарелка немного остыла, попробовал суп. Можно есть. Стоять под дождем не хотелось, задвинулся в палатку, прихватив хлеб, ветчину, миску для Алекса. Уперся спиной в ноги Лены:

— Сорри!

— Я подвинусь, — откликнулась девушка, заворошилась и простонала.

— Ты что? — испугался Дик.

— Нет, нет, я в порядке, — встречно испугалась Лена.

Подошел Алекс. Сдернул плащ, влез в палатку до половины, уселся, выставив ноги наружу. Он все еще был в мокрой одежде. Плащом укрыл ноги, схватил миску с супом, потянулся за своей странной деревянной ложкой. Дик видел похожие в декоративных подарочных наборах, только те светились красками и золотым лаком, а эта была совсем голая.

— Where you have taken it?

— Где ты ее взял? — перевела Лена.

— Сделал, — пожал плечами Матвеич, пробуя горячее варево.

— Itself has made? Improbably! — понял и восхитился Дик.

— Он изумлен, — пояснила девушка, отставив пустую тарелку.

Дик наколол ножом кусок ветчины, протянул ей. Доел суп, взял кусок себе. Только теперь стала чувствоваться сытость. Врач быстро дохлебал густой грибной суп, облизал ложку.

— Спасибо нашим поварам, за то, что вкусно варят нам! — процитировал он для поднятия командного духа детсадовскую кричалку сына.

Никто не откликнулся на шутку. Конечно, Дик не понял, а почему Лена отмолчалась? Матвеич обернулся. Девушка лежала, прикусив губу и зажмурив глаза. Слезы блестящими дорожками катились по щекам.

— Уйдите! — хриплым, срывающимся голосом попросила она.

Выставив миску с куском недоеденной ветчины, врач подтолкнул любопытствующего Дика в спину, дескать, выйди! Американец послушно вылез наружу.

— Так, Леночка, быстро говори, что и где? Бок? Внутри? Да говори же!

— Оставь ты меня…

— Лена, я — врач, если ты не забыла! Не скажешь сама, буду осматривать с помощью Дика, силой, как коновал смотрит корову. Ну, не дури, Леночка, прошу. Женское что? Ну, не молчи же, — Матвеич уговаривал девушку, ласково поглаживая по лбу, а та молча плакала, пытаясь сдержать стоны.

Стыд! Это чувство жгло сильнее боли. Она никогда не обращалась к гинекологу, никогда не обнажала перед другим человеком интимные места. Никогда с тех пор, как увидела пьяную мать в постели сразу с тремя дружками. И сейчас сильнее боли был страх показать свой ушибленный копчик, снять плавки перед знакомым мужчиной! Да как ему потом в глаза смотреть?

— Ты ушибла живот? Лена, если это внутреннее кровоизлияние, надо мчать вниз на всех парах, иначе ты умрешь. Я не полостник, да и где делать операцию, не здесь же? Лена, не молчи, Лена!

— Копчик, — выдавила она из себя признание и зарыдала.

В плаче вырывались наружу так долго сдерживаемая боль, стыд и облегчение. Врач помог ей повернуться, захватив рукой сзади внутреннюю часть бедра, легонько потянул плавочки вниз, сдернув с одной ноги. Его теплые руки что-то трогали на ее попе, осторожно надавливая, и приближались к болезненной зоне. Лена не сдерживала слез, слабо постанывая от пульсирующей боли, затопившей всю промежность и верхнюю часть бедер.

— Скажи, где начнется боль, — пальцы начали вминаться в кожу вдоль позвоночника, спускаясь вниз.

— Ой!

— Так, теперь дальше… А сейчас чуть ниже… И еще вот тут, — руки врача деликатно определили границы болезненности в самой интимной зоне, закончили исследование, вернули трусики на прежнее место, осторожно укрыли спальником.

Лена не поднимала головы, пока Матвеич копался в своей сумке, вытаскивал что-то, готовил, хрустел ампулами. Сил на стыд уже не оставалось, да и чего стыдиться, если его руки ощупали тебя всю, как никто и никогда не трогал. То мерзкое ощущение близости, испытанное с Арнольдом, было сродни катанию в детстве на раме взрослого велосипеда или на карусельной лошадке позади седла — жестко и немного больно. А Саша трогал бережно, и, даже причиняя боль, не вызывал отвращения.

— Надеюсь, перелома нет. Но ушиб сильнейший. Сегодня отлежишься, утром разомну немного, чтобы стоять могла, и поплывем дальше. Что ж ты так долго молчала, партизанка? Стыдно было признаться? Взрослая женщина, а какой ерундой страдаешь! Нет у человека запретных или постыдных органов. Задница, она такой же полноправный орган, как язык или глаз, чего ее стыдиться? А уж прятать свой анус или гениталии от врача — полный бред! Ты прости меня, Леночка, но кто тебя так изуродовал, неужели Арнольд, царствие ему небесное? Ты же красивая женщина, тебе об этом говорили, а? Да какая красивая, я таких еще не встречал…

Матвеич говорил и говорил, отвлекая болтовней девушку, накладывая жгут на ее руку, для внутривенного введения самбревина: — Ну вот, а теперь спокойно, — только и успел сказать, как снотворное сработало, глаза Лены закрылись.