Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

• Название: Так кто же развалил Союз?
• Автор: Олег Мороз
• Издательство: Литкон
• Жанр: Политика
• Год: 2011

Одно из самых значительных исторических событий XX века — распад коммунистической империи, какую представлял собой Советский Союз. Еще в середине восьмидесятых годов ничто вроде бы не предвещало этого распада: большинству людей СССР представлялся прочным и монолитным. Но прошло каких-то пять-шесть лет, и «страна победившего социализма» перестала существовать. На ее месте возникло некое странное образование — Содружество Независимых Государств, СНГ. Что это такое, в общем-то не было ясно и тогда, и остается не вполне ясным до сих пор.

Понятно, что это не федерация, не конфедерация… Даже не структура наподобие Европейского Союза… Преобладающее мнение: аббревиатура СНГ понадобилась главным образом для того, чтобы ХОТЬ ЧЕМ-ТО заменить другую аббревиатуру — СССР. Ибо в противном случае пришлось бы признать, что СССР превращается в НИЧТО, что от него остаются лишь куски — отдельные, никак не связанные друг с другом государства. По ряду причин такое толкование случившегося было менее приемлемым, нежели представление, согласно которому СССР не просто исчезает, а превращается в СНГ.

Решающими в процессе распада СССР были два года — 1990-й и 1991-й. Об этом, финишном, этапе исчезновения «великой и могучей» коммунистической державы и идет речь в данной книге.

---

Что касается простых смертных, тут, конечно, и вовсе не было никаких препон для подслушивания, подсматривания.

Подозрительный журналист

Возвращаясь к утверждению Крючкова, что у них нет никакого досье на меня… Вскоре после публикации моего открытого письма председателю КГБ ко мне в редакцию наведался сотрудник Комитета, этакий простецкий довольно молодой человек. Наведался неофициально. Просто пришел познакомиться — мол, так и так, его привлекли к подготовке ответов на мои вопросы, вот он и пришел познакомиться, предварительно поговорить. Проговорили мы часа полтора. О том, о сем. О том, что происходит в мире, в стране. О том, почему я поместил открытое письмо именно в рижской газете. Ничего подозрительного во мне, как я понимаю, мой собеседник не обнаружил.

Еще позже, уже после публикации моего интервью с Крючковым, я случайно обнаружил, что прослушивается мой домашний телефон (впрочем, служебный, наверное, тоже прослушивался). Была даже вероятность, что в мое отсутствие вскрывали мою квартиру, чтобы установить что-то такое подслушивающее (впрочем, может быть, и не вскрывали — я не специалист в этих делах). Не исключено, желали узнать, не веду ли я каких-либо разговоров с Ландсбергисом или с кем-либо еще из балтийских смутьянов. Ну, и вообще опять-таки хотели, видимо, со мной «поближе познакомиться»…

Так что своим вниманием они меня не обошли — тут Крючков лукавил. Я уж не говорю о том, что интерес КГБ — ФСБ к моей скромной персоне, без сомнения, не однажды проявлялся и до, и после той истории с крючковским интервью, поэтому, подозреваю, — и не раз в этом убеждался, — достаточно солидное досье на меня все-таки имеется, причем не думаю, чтобы очень благоприятное для меня.

«Я не вижу угрозы заговора»

Пора, однако, было переходить к делу — к разговору о возможном мятеже (тогда это более всего меня, как и многих других, интересовало). Я прочел Крючкову загодя припасенный вопрос:

«Многие, особенно в среде интеллигенции, живут в опасении заговора и переворота, нацеленного против демократии. Насколько велика такая опасность? Возможен ли, на ваш взгляд, заговор-сговор против Горбачева, наподобие того, какой был организован в октябре 1964-го против Хрущева и в котором, как известно, активную роль сыграл ваш предшественник на посту председателя КГБ Семичастный?»

Вопрос этот в числе прочих был написан, как уже говорилось, в феврале 1990 года. Предоставляю читателю оценить, насколько точным было мое полуторагодовое предвидение августовского путча 1991 года. Правда, сам я ни в какую заслугу это себе не ставлю: сценарий будущего мятежа был давно ясен всем, мало-мальски интересующимся политикой. Кроме разве что самого Горбачева (если, конечно, предположить, что он действительно не догадывался о зреющем заговоре).

Крючкова я стал расспрашивать насчет заговора не потому, конечно, что ожидал откровенных признаний, что и где готовится, а в расчете, что сам характер ответов может что-то подсказать. Крючков, однако, не мудрствуя лукаво, и здесь отделывался бесхитростным отнекиванием: ничего не знаю, нигде ничего не готовится; если бы где-нибудь что-нибудь затевалось, нам это уже стало бы известно, — ведь зарплату мы все-таки не зря получаем…

Между тем, как было сказано, уже в этот день начались события в Риге, а через десять дней должны были произойти вильнюсские события, и все, повторяю, видимо, было на мази.

Я попросил моего собеседника прокомментировать всполошившее всех заявление Эдуарда Шеварднадзе о том, что страна идет к диктатуре, — заявление, после которого он «в знак протеста» против этой самой «надвигающейся диктатуры» подал в отставку с поста министра иностранных дел. Разумеется, Крючков и его соратники по будущему ГКЧП в ту пору уже вынашивали планы заговора — возможно, его и имел в виду Шеварднадзе, — но не будет же глава госбезопасности рассказывать об этих планах журналисту.

− Я не вижу сейчас реальной угрозы того, чтобы кто-то попытался установить диктатуру, — снова был ответ. — Если бы мы узнали, мы немедленно выступили против этого. Думается в этом и заключается задача органов госбезопасности.

Эти слова Крючкова вспоминались мне в дни августовского мятежа, одним из главных закопёрщиков которого Крючков и стал.

Какие ценности он защищал

Какое-то время я еще продолжал расспрашивать Крючкова о возможном заговоре, но он твердо стоял на своем: никакой информации о таком заговоре у него нет.

− Другое дело, — сказал Крючков, — что на собраниях и митингах того или иного политического толка время от времени раздаются голоса с резкой критикой социализма и восхвалением капиталистического пути развития, с требованием сменить форму правления и даже режим. Но ведь это слова, а закон наш предусматривает ответственность ЗА НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ, направленные на свержение существующего строя, либо за публичные призывы к таким действиям.

Вот здесь при желании уже можно было услышать, на защиту каких ценностей ориентирован КГБ (странно было бы, если бы он ориентировался на что-то другое). В стране уже вовсю шла дискуссия по поводу того, следует ли упорно держаться за «социализм» или же пора отбросить этот обветшалый жупел и взяться за построение демократического общества с рыночной экономикой, этого самого «капитализма». Против таких перемен и выступил через несколько месяцев ГКЧП.

Крючкова беспокоит, что в стране появилась возможность обогащаться, «не затрачивая при этом соответствующего личного труда», появились первые миллионеры… «У нас в стране нехватка продуктов питания, но если бы мы добились нормального их распределения, мы прожили бы более или менее сносно».

Опять это «нормальное распределение»! Нет элементарного понимания: ничего «распределять» не надо, ничего никогда «нормально» распределять вы не сумеете — организуйте нормальный рынок и он сам все нормально распределит.

Я продолжал допытываться: вы уверяете, что не было попыток переворота — а как же сентябрьское, прошлого года, подтягивание войск к Москве? По словам Крючкова, это все были несерьезные разговоры. В действительности речь шла о подготовке к 7 ноября (как мы знаем, прежде всё объяснялось еще и тем, что войска с полным боекомплектом перебрасывались на уборку урожая).

«Он всегда был всего лишь помощником»

Забавно, что тот же самый вопрос — насчет возможности заговора-сговора, причем с участием КГБ, самого его председателя, — на полгода раньше, в августе 1990-го, я задал бывшему подчиненному Крючкова генерал-майору госбезопасности в отставке Олегу Калугину (как я уже сказал, Крючков долго меня не принимал). Калугин усомнился, что его бывший шеф окажется настолько храбр, что ввяжется в такую авантюру.

− Теоретически заговор с участием КГБ возможен, — сказал мой собеседник. — Но практически, зная нынешнее руководство Комитета, в частности, Крючкова, я оцениваю такую возможность как не очень большую. По своему характеру Крючков — это, если так можно выразиться, помощник. Он всю жизнь был помощником кого-либо. Прежде всего — Андропова. Будучи начальником канцелярии КГБ, он в основном имел дело с бумагами, решений не принимал. Потом он стал начальником разведки. И его считали помощником председателя по разведке: самостоятельные решения от него опять-таки не исходили. Помнится, приходишь к нему с каким-то делом. Он тут же хватается за трубку прямой связи с Андроповым: «Юрий Владимирович, вот такая ситуация… Как вы думаете? Что нам делать?» Андропов объясняет ему, что делать, а он со спокойной душой передает это мне. Вот такой стиль, такая психология, которые сохранились у него и на председательском посту. Он будет с сильным человеком, с тем, у кого реальная власть. Сегодня он может быть с Горбачевым, завтра — с другим, если почувствует, что этот другой сильнее.

Так за кем же Крючков в августе 1991 года почувствовал силу более сильную, чем за Горбачевым? За Лукьяновым? За Баклановым? За кем-то еще?

Или, может, он напоследок решил задавить в себе комплекс неполноценности, которым всю жизнь страдал, и принять в конце концов самостоятельное решение? Ельцин считал, что «одним из самых главных» в заговоре был именно Крючков. Горбачев полагал, что он вообще был главным.

Зачем они это затеяли

Спрашивается, зачем они это все затеяли? В дальнейшем выяснилось — среди прочих причин, почему они пошли на безумный шаг — затеяли и возглавили путч: после подписания Союзного договора им грозит потеря постов. До какого-то времени я сомневался, чтобы Крючкову и Язову, например, — надежным, как казалось, членам горбачевской команды, — это грозило. Госбезопасность, оборона вроде бы оставлялись договором в ведении Центра, и не было никаких признаков, что Горбачев, по крайней мере в ближайшее время, вытряхнет их из кресел.