Александр Зимин - Слово о полку Игореве

• Название: Слово о полку Игореве
• Автор: Александр Зимин
• Издательство: Дмитрий Буланин
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-86007-471-9

Исследование выдающегося историка Древней Руси А. А. Зимина содержит оригинальную, отличную от общепризнанной, концепцию происхождения и времени создания «Слова о полку Игореве». В книге содержится ценный материал о соотношении текста «Слова» с русскими летописями, историческими повестями XV–XVI вв., неординарные решения ряда проблем «слововедения», а также обстоятельный обзор оценок «Слова» в русской и зарубежной науке XIX–XX вв.

Не ознакомившись в полной мере с аргументацией А. А. Зимина, несомненно самого основательного из числа «скептиков», мы не можем продолжать изучение «Слова», в частности проблем его атрибуции и времени создания.

Книга рассчитана не только на специалистов по древнерусской литературе, но и на всех, интересующихся спорными проблемами возникновения «Слова».

---

Фрагмент № 11. Новые предзнаменования.

Слово:

Другаго дни велми рано кровавых зори свѣтъ повѣдаютъ. Чръныя тучя съ моря идуть, хотятъ прикрыти 4 солнца, а в нихъ трепещуть синии[В оригинале Слова могло читаться «силнии», как в Задонщине (выносная «л» в издании иногда пропускается] млънии. Быти грому великому, итти дождю стрелами съ Дону великаго! Ту ся копиемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы поло- вецкыя, на рѣцѣ на Каялѣ у Дону великаго. О Руская землѣ! Уже за (в изд.:не) шеломянемъ еси! Се вѣmpu, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы! Земля тутнетъ. Рѣкы мутно текуть. Пороси поля прикрываютъ.

Задонщина:

Уже, брате, возвеяиш силнии ветри с моря (Испр. И1, У по морю) на усть Дону и Непра, прилелеяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавыя зори, и в них трепещуть силнии молнии. Быти стуку велику на речьки Направде меж Доном и Непром…

…стоят стязи у Дону великого…

Тогда бо силнии тучи съступалися вместо… сияли молнии, громи гремели велице… гремели князи рускиа мечи булатными о шеломы хыновскыа.

Первый и третий из приведенных отрывков Пространной Задонщины помещены в ее второй части, отсутствуют в Краткой и являются позднейшим дополнением текста памятника (см. Задонщина, фрагмент № 25).

В данном фрагменте, как и в ряде других, автор Слова синтезировал материал сходных текстов Задонщины и создавал на этой основе яркую поэтическую картину. Поэтические дополнения в Слове иногда разрывают текст его протооригинала. Это относится и к фразе «хотять прикрыти 4 солнца» (т. е. четырех князей), она осложняет следующее «а въ нихъ (т. е. в тучах) трепещуть синии млънии», но «молнии» отделяются теперь от «туч» символикой четырех солнц. Ветры теперь становятся «Стрибожьими внуками» и веют стрелами («стрелами» в Слове также идет и дождь). Стрибог вряд ли был в древности богом ветров — перед нами образец поэтической фантазии автора.[Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 339–340. А. Преображенский видит в Стрибоге («сътьри-богъ») разрушающее начало (см.: Преображенский. Этимологический словарь. Т. 2. С. 397–398; Булаховский Л. А. Лшгвютичш уваги… С. 23); М. Вей — «бога неба» (Вей М. К этимологии древнерусского Стрибогъ//ВЯ. 1958. № 3. С. 96–99). Наиболее убедительно истолкование Стрибога как «отца-неба», предложенное В. Н. Топоровым (Топоров В. Н. Фрагмент славянской мифологии//Краткие сообщения Института славяноведения. М., 1961. Вып. 30. С. 26). (См. также: Соколова Л. В. Стрибог//Энциклопедия. Т. 5. С. 68–70.)]

Фрагмент № 12. Начало битвы. Обращение ко Всеволоду.

Слово:

Стязи глаголютъ: половцы идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всѣхъ странъ. Рус- кыя плъкы отступиша. Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша, а храбрим русици преградиша чрълеными щиты.

Яръ туре Всеволодѣ! Cmouшu на борони, прыщеши на вой стрелами, гремлеши о шеломы мечи харалужными! Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвечивая, тамо лежать поганыя головы половецкыя, поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя отъ тебе, яръ туре Всеволоде!

Задонщина:

Гремят мечи булатные (Так У. И1 нет) о шеломы хиновъския, поганый покрыта руками главы своа. Тогда погании… отступииш. Стязи ревуть (Так И2. И1 ктязю ревуть) от великого князя… погании бежать. Рускии сынове поля широкыи кликом огородиша, золочеными доспехи осветиша. Уже стал бо тур на боронь (Так И2. И1 вместо фразы. Въстал уже тур оборен)… Тако бо Пересвет поскакивает на борзе кони, а злаченым доспехом посвечиваше…

И нукнув князь Владимер Андреевич, гораздо скакаше по рати поганых татар, златым шеломом посвечиваше. Гремят мечи булатныа о шеломы хыновскые.

Фрагмент чрезвычайно важен для понимания Слова. Образ тура, ставшего «на боронь» в Задонщине, ассоциировался в представлении автора Слова с Владимиром Серпуховским, так как этому князю в Слове параллелен образ Всеволода. К последнему и было прибавлено определение «тур» или «буй-тур». Образ русичей, преградивших поле «чрълеными щитами», уже был частично использован автором выше (см. фрагмент № 9). Вообще мотив «чръленых щитов», навеянный Задонщиной, принадлежит к числу излюбленных в Слове. Замена «отступиша» на «оступиша», которую делают некоторые исследователи,[Слово-1950. С. 14; Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 93.] Задонщиной не подкрепляется.

Если Краткая редакция Задонщины дает первоначальный текст о свисте Пересвета по сравнению с «кликом» русских сыновей Пространной редакции, то вариант Слова с «кликом» половцев будет еще более поздний. Ведь Краткую и Пространную редакции связывает сочувствие авторов Пересвету и русским сыновьям, а в Слове «кличут» уже враги, т. е. потеряна общая нить, связывавшая ранее две редакции Задонщины. Впрочем, следы старого образа сохранились во второй части фразы Слова («русици преградиша чрълеными щиты»).

Д. А. Авдусин обратил наше внимание на то, что в этом фрагменте (как и ниже в фрагменте № 14) «саблям» Слова соответствуют «мечи» Задонщины. Он считает, что замена сабли стареющим видом оружия — мечом (после XIV в. сабля вытеснила меч) маловероятна. Сабля впервые упоминается в вводной части Повести временных лет. Здесь хазарские старцы говорят: «мы доискахомся ору-жьемь одиноя страны, рекше саблями, а сих оружье обоюду остро, рекше мечи».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 12.] Под 968 г. печенежский князь дал «Претичу конь, саблю, стрелы: он же дасть ему брони, щит, мечь».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 55.] По наблюдениям А. А. Шахматова, первую запись сделал составитель Киевского свода 1073 г. (или Начального 90-х гг. XI в.), а вторая появилась только в Начальном своде 90-х гг. XI в.[Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 126–127, 426–427.] Следовательно, еще в конце XI в. сабля считалась оружием хазарским и печенежским, а меч — русским.

В изображении событий XI в. сабля упомянута всего один раз под 1086 г., когда Нерядец «саблею прободе» князя Ярополка.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 197.]

В Ипатьевской летописи при изложении событий XII в. — 30-х гг. XIII в. (до нашествия татаро-монгол) сабля упоминается трижды. Однажды при нападении берендеев «с саблями» (1146 г.), другой раз при нападении торков, когда Воибор Генечевич «сече по главе саблею» князя Изяслава (1162 г.), и только однажды в описании событий внутрирусских (убийство Андрея Боголюбского в 1175 г.).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 326, 518, 587.] При этом меч в летописи упоминается двадцать раз. В Лаврентьевской летописи сабля упомянута один раз (в событиях 1175 г.), а меч — девять. В Новгородской 1 летописи за XII в. — 30-е гг. XIII в. сабли вовсе нет, а о мече говорится дважды.[Приведя некоторые из указанных выше сведений, А. В. Соловьев не подвергает их источниковедческому анализу и не сопоставляет их с упоминаниями летописи о мечах (Соловьев А. В. Копья поют//Publications of the Modern Humanities Research Association. Leeds, 1970. Vol. 2. P. 247, 248).]

Таким образом, летопись практически до татаро-монгольского нашествия не знает сабли как оружия русских воинов на поле битвы.[A. H. Кирпичников считает, что сабля в XII–XIII вв. потеснила меч лишь в ближайших со степью местах (Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. М.; Л., 1966. Вып. 1. С. 66). Даже на сравнительно поздних миниатюрах Лицевого свода (XVI в.), «чем древнее изображаемые события, тем чаще изображаются мечи» (Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944. С. 46). На миниатюрах Кенигсбергской летописи (XII–XV вв.) изображено 220 мечей и только 144 сабли (Там же. С. 8, 20).]

Это соответствует и Задонщине, где мечи упомянуты восемь раз (у русских), а сабля один раз (у татар). Замена же меча саблей в Слове легко находит объяснение. Очевидно, позднейший автор не был достаточно осведомлен в специфике древнерусского оружия и употреблял меч и саблю в одинаковом значении. Приведя фразу, близкую к Задонщине («гремлеши о шеломы мечи»), он не хотел повторять тот же образ, видоизменил его, сказав «поскепаны саблями калеными шеломы». Но все это лишний раз подтверждает первичность текста Задонщины и вторичность Слова, автор которого не знал, что в XII в. сабля на Руси была малоупотребительным оружием.[Поэтому вывод А. В. Соловьева о том, что «автор Слова прекрасно разбирался в древнерусском оружии» (Соловьев А. В. Копья поют. Р. 250), не соответствует действительности.]

Фрагмент № 13. Княжеские усобицы.

Слово:

Тъй бо Олегь… ступаетъ въ златъ стремень… Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя…