Ольга Чайковская - Счастье, несчастье...

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Счастье, несчастье..."
Описание и краткое содержание "Счастье, несчастье..." читать бесплатно онлайн.
В этой книге речь идет о науке, которой в школе не учат, - науке жизни. Книга ограничена рамками семьи, которые на самом доле безграничны, поскольку к их пределах — и жизнь, и смерть, и бесчисленные оттенки отношений, от ненависти до любви. И радость тут, и печаль, и то счастье (подчас несчастливое), которое дарит совесть…
— Я ночами все не сплю,— говорит она медленно.— Проклинаю свою жизнь. Знаю, что не смогла воспитать сына. Но я уверяю вас, Алеша сам понял весь ужас того, что совершил, и клянет себя, как я себя кляну.
В искренности ее слов с их каменной тяжестью невозможно сомневаться.
Она тихо кивает головой.
— Жалко их,— говорит она печально.— Молодые.
А помните? «Стрелять таких негодяев надо. Стрелять!» Оказывается, не так все просто на белом свете.
Она убеждена, будто Алексей сам теперь глубоко раскаивается, а я вспоминаю свою встречу с ним в тюрьме (нас разделяло стекло, а говорили мы каждый в свою трубку). Пришел он, вооруженный великим множеством бумаг, выписками из кодексов, постановлений Верховного суда, и тут же принялся бодро читать, цитировать. И — в ответ на мои вопросы.
— Да, мы угнали у продавщицы овощного ларька машину,— говорит он, смеясь чуть ли не хвастливо.— А откуда, спрашивается, у нее машина?
— Расскажите о нападении на вашего дядю,— прошу я.
И тут лицо его становится задумчивым и отвлеченным.
— Есть истины,— говорит он туманно,— которые на самом деле не истинны, не так ли?
— Но все же,— настаиваю я,— попросту, как это было?
Нет, попросту он не хочет.
— Ну, зачем об этом говорить,— отвечает он мягко.— Какой смысл? Пусть думают, что я плохой.
Намекает на какую-то роковую тайну, которая должна его оправдать. А я смотрю на него и думаю: пусто в тебе, пусто. Пустотелая душа. В ней один только хлам, низкие помыслы, корысть, цинизм. Вот что изо всех сил из года в год защищала Наталья Федоровна.
— Я всю душу ему отдала,— говорит она.
Это так, это правда. А он проглотил и не поперхнулся.
Она смотрит на меня одними слезами — одними слезами смотрит! — и улыбается.
— Одиннадцать лет,— говорит она.— Я не доживу.
Да, он осужден на одиннадцать лет, а у нее больное сердце. Мы молчим. И вдруг она восстает.
— Я не верю, не верю, чтобы он мог так подчинить себе остальных — это его, его затянули, его погубили! Да, конечно, он был трудный, но он много болел... И он жалел меня... И он посадил столько деревьев... Нет, тут что-то не так, не так, не так!
Все еще метет по земле поломанными крыльями, все еще надеется защитить.
Такой перебор в родительской любви — явление нередкое (и, как мы видим, пагубное), но все же и природа, и общество в основном распорядились правильно, укрепляя родительскую любовь и тем самым цементируя семью, которая должна быть оплотом и опорой для каждого ее члена. Чтобы и взрослые, и дети тут отдыхали, набирались сил (если позволят мне столь возвышенный образ: как Антей от соприкосновения с землей).
И в связи с этим перед нами встает еще одна важная проблема — авторитета взрослых.
Единство авторитета взрослых — это, казалось бы, аксиома педагогики. Кто из нас не возмущался неразумностью и бестактностью родителей, которые взаимоотменяют распоряжения, данные ребенку, или, что еще хуже, не поддерживают авторитета учительницы. Идея единства авторитета взрослых, семьи и школы действительно стала аксиомой школьной и семейной педагогики. В самом деле, что может быть вреднее и нелепее, если отец говорит ребенку одно, а мать другое, учитель требует одного, а родители учат противоположному. Конечно — единство! Но это простое решение, примененное к жизни, оказывается слишком уж простым. Бывает, родитель в раздражении или гневе делает замечание или распоряжение столь нелепое, что другой потупляет глаза. В соответствии с непреложным требованием педагогики молча потупляет или, принудив себя, даже подтверждает нелепость. Только потом, наедине, один родитель скажет другому, что тот был неправ — потом и наедине.
Но распоряжение, сделанное в гневе, часто бывает несправедливым и, как правило, вызывает ответное раздражение, ребенок в оппозиции, в обороне, настороже, он тотчас почувствует несправедливость одного и притворство другого. Для него станет ясен заговор взрослых, которые всегда за его спиной договорятся друг с другом. Но ведь в сущности так оно и есть — вечный (и далеко не всегда справедливый) заговор взрослых против ребенка.
В первом классе, как было положено по новой программе, дети получали зачатки алгебры, введено было понятие неизвестного, обозначаемого иксом. Маленькая Аннушка решала дома задачку о вагонах, груженных по-разному. И задачка у нее благополучно решилась следующим образом: икс равнялся двадцати, двадцати пяти и сорока.
— Но этого не может быть,— сказал отец,— одно и то же число не может быть одновременно двадцатью, двадцатью пятью и сорока.
— Нет, может,—с важностью отвечала девочка,— нам учительница сказала: все, что в задачке неизвестно, обозначается иксом. Ведь нам неизвестно, сколько груза в трех вагонах, значит, у нас три икса.
— Не может быть, чтобы учительница так вам объяснила,— сказал отец и показал, как надо решать задачу.
Вернулась Аннушка из школы вся в злых слезах.
— Вот оно, твое решение! — крикнула она, бросив на стол тетрадь, где, черкая и перечеркивая, резвились красные чернила и стояла крупная двойка. Девочка была потрясена, она была старательна, и двоек до сих пор ей получать не приходилось.
Что было делать отцу? Не мог же он признать верным то, что противоречит законам математики и элементарному здравому смыслу. Но авторитет учительницы! Был первый год введения новой программы, учительница первой ступени, по-видимому, успела забыть алгебру до самых ее основ. Как быть? Решили со всевозможной осторожностью и деликатностью поговорить с ней. Но разговора не получилось, учительница, которая тоже заботилась о своем авторитете, ошибки признавать не хотела и гордо попросила отца не вмешиваться в учебный процесс. Государство поручило ей обучать детей, и она не позволит... Ребят с тех пор она, разумеется, учила правильно (и с иксами разобралась), но Аннушку, с которой у нее были связаны неприятные воспоминания, сильно невзлюбила.
Невзлюбила! Уже вместе с этим словом рушится авторитет учителя, он не может себе позволить этого: не любить. Конечно, сам по себе вопрос этот непростой. Любовь-нелюбовь от человека вроде бы не зависит — как говорят, сердцу не прикажешь, и в то же время всем нам ясно, что педагог не должен, не смеет этого — не любить. Не обнаруживать этой своей нелюбви? Но она высказывается невольно, звучит в интонациях, глядит из глаз. Нет, нелюбящий педагог — дело невозможное. Он, если хочет оставаться педагогом, должен именно приказать своему сердцу, запретить себе злое чувство, задавить его в себе, искать позицию, приближающуюся к материнской — ведь мать может сколько угодно гневаться, но никогда не разлюбит.
Трудная проблема (тем более что среди учеников, вызывающих раздражение, бывают самые строптивые, самые непокорные, а это нередко и самые способные, самые одаренные), она, конечно, не нова, но легко забывается в заботах и сложностях школьной жизни. Неужели надо защищать авторитет учителя, если учитель несправедлив и упорствует в этом?
Ни одна здравая педагогика, разумеется, этого не утверждала, никто не требует от родителей или педагогов насильно соглашаться с тем, с чем на самом деле они не согласны. Справедливость — вот единственный критерий, из которого надо исходить, не боясь (или почти не боясь — всякая аксиома, столкнувшись с живой жизнью, может потребовать коррективов) ошибки.
Во имя справедливости учительница, которая забыла алгебру, должна была бы понять, что это именно она виновата в конфликте, и с возможным тактом признать свою ошибку (тогда и родителям легче было бы поддерживать ее авторитет). Именно во имя справедливости мать должна вставать на защиту своего ребенка — повторю, не против учительницы, а во имя справедливости,— такую позицию поняли бы все, и взрослые, и дети. Но если ребенок чувствует, что против него сплоченный союз взрослых — союз во что бы то ни стало, независимо от справедливости и даже вопреки ей,— он может ответить на это самым неожиданным образом. Потеряет уважение и доверие к взрослым (даже к взрослым вообще), замкнется, затаится, порвутся тогда с ним все связи; может ответить и каким-нибудь отчаянным взрывом, погибельным — и такие случаи бывали, когда дети, окруженные враждебным кольцом, лишенные поддержки, решались на отчаянный шаг. Надо помнить, что сознание ребенка от природы сужено и легко может затянуться смертельной петлей.
Там, где родители имеют дело с умным, тонким, сердечным педагогом, единство авторитета возникает само собой. Ну, а что им делать, если судьба на несчастье нанесла их на властную, деспотичную учительницу, которая, кстати, с родительским авторитетом как раз и не считается? Иные отцы и матери в тревоге, в страхе (ведь от нее зависят отметки в аттестате и характеристика!) начинают заискивать (и даже, увы, бывает так, что и задаривать); поспешно вступают в родительский комитет, не для того, чтобы помочь школе, которая так- остро нуждается в помощи, но для того, чтобы заключить с учительницей еще более тесный союз. Другие, не выдержав, вступают в борьбу, жалуются директору или в роно, стараясь, однако, чтобы об этом не узнали дети. Родители Аннушки избрали прямой путь: сказали девочке, что учительница не права в своих математических утверждениях и несправедлива по отношению к ней, Аннушке, а следовательно, и поддаваться ей не нужно. И Аннушка не сдавалась.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Счастье, несчастье..."
Книги похожие на "Счастье, несчастье..." читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Ольга Чайковская - Счастье, несчастье..."
Отзывы читателей о книге "Счастье, несчастье...", комментарии и мнения людей о произведении.