Генри Киссинджер - Дипломатия

• Название: Дипломатия
• Автор: Генри Киссинджер
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-86218-260-8

---

«Вы говорите, что Англии не нравится, когда ее войска используются далеко от дома. Этот факт находится под вопросом. У Англии всегда были войска в Индии и Египте. Почему? Да потому, что она знает, что ее граница проходит не по Дувру. ...И просить нас отказаться от оккупации — все равно что просить Англию и Соединенные Штаты затопить весь свой боевой флот»[297].

Если Франции будет отказано в буфере, ей потребуются иные гарантии, предпочтительно в форме союза с Великобританией и Соединенными Штатами. Если надо, то Франция будет готова принять такую интерпретацию концепции коллективной безопасности, какая позволит достигнуть тех же результатов, что и традиционный альянс.

Вильсон настолько стремился' к учреждению Лиги наций, что время от времени выдвигал теории, обнадеживающие Францию. В ряде случаев Вильсон характеризовал Лигу как международный трибунал, где будут разрешаться споры, меняться границы и где международные отношения приобретут столь желанную эластичность. Один из советников Вильсона, доктор Исайя Боумен, суммировал вильсоновские идеи в меморандуме, составленном на борту корабля, на котором они в декабре 1918 года направлялись на мирную конференцию. Лига должна была обеспечить:

«... территориальную целостность плюс позднейшие уточнения условий и уточнение границ, если наглядно проявится то, что свершилась несправедливость или изменились обстоятельства. И такого рода перемены будет легче осуществить тогда, когда улягутся страсти и проблемы можно будет рассматривать в свете справедливости, а не в свете следующей сразу же за окончанием продолжительной войны мирной конференции... Противоположностью подобному курсу было бы сохранение идеи наличия великих держав и равновесия сил, а эта идея всегда влекла за собой лишь „агрессию, и эгоизм, и войну”[298].

После пленарного заседания 14 февраля 1919 года, на котором Вильсон впервые сообщил о своем понимании Устава Лиги наций, он почти в тех же выражениях говорил со своей женой: «Это наш первый настоящий шаг вперед, ибо я теперь понимаю еще больше, чем когда бы то ни было, что как только Лига будет учреждена, она сможет выступать в роли арбитра и исправлять ошибки, неизбежные в мирном договоре, который мы в настоящее время пытаемся заключить»[299].

Согласно представлениям Вильсона, Лига наций должна была обладать двойным мандатом: добиваться претворения условий мира в жизнь и исправлять возникшие при этом несправедливости. Тем не менее Вильсона при этом одолевало двойственное ощущение. Было невозможно найти хотя бы один исторический пример тому, как европейские границы корректировались бы посредством призыва к чувству справедливости или при помощи чисто юридической процедуры; почти всякий раз они изменялись — или защищались — во имя национальных интересов. И Вильсон великолепно отдавал себе отчет в том, что американский народ даже самым отдаленным образом не был готов внести военный вклад в защиту положений Версальского договора. В сущности, идеи Вилсона должны были бы претвориться в институты, эквивалентные мировому правительству, к чему американский народ был готов в еще меньшей степени, чем к исполнению функции глобальной полицейской силы.

Вильсон стремился уйти в сторону от этой проблемы, делая упор на мировое общественное мнение, а не на мировое правительство или военную силу в качестве крайней санкции против агрессии. В феврале 1919 года он так это описывал во время мирной конференции:

«...Посредством этого инструмента [Лиги наций] мы будем в основном и в первую очередь полагаться на одну великую силу, а сила эта — моральная сила мирового общественного мнения»[300]

А то, чего нельзя будет разрешить при помощи мирового общественного мнения, бесспорно, доведет до конца экономическое давление. Как говорится в меморандуме, Боумена, «в случаях, требующих дисциплинарных мер, безусловно, имеется альтернатива войне, а именно бойкот; торговля, включая почтово-телеграфную связь, будет исключена для государства, виновного в преступном поведении»[301].

Ни одно из европейских государств еще не видело подобного механизма в действии и не смогло бы заставить себя поверить в его эффективность. В любом случае, вряд ли можно было ожидать многого от Франции, которая потратила столько крови и средств для того, чтобы просто выжить, и в итоге очутилась перед лицом вакуума в Восточной Европе и Германии, реальная сила которой была значительно больше ее собственной.

Для Франции в этом случае существование Лиги наций оправдывалось одной-единственной целью: активизировать военную помощь против Германии, если таковая понадобится. Древняя и к тому времени истощенная страна, Франция не могла заставить себя поверить в основополагающие принципы коллективной безопасности, а именно в то, что все страны должны оценивать угрозу одинаково, а если это так, то они должны будут прийти к идентичным выводам, как угрозе противодействовать. Если система коллективной безопасности не сработает, то Америка и, возможно, Великобритания всегда смогли бы защитить себя сами на самый крайний случай. Но для Франции такого самого крайнего случая не было; она не имела права на ошибку. Было ясно: если основополагающая опора на систему коллективной безопасности подведет, Франция, в отличие от Америки, не сможет вести еще одну традиционную войну и просто перестанет существовать. Таким образом, Франции не требовалась генеральная страховка — ей нужна была гарантия применительно к конкретным обстоятельствам. А в этом американская делегация ей решительно отказывала.

Хотя нежелание Вильсона связать Америку чем-то большим, чем просто декларацией принципов, было понятно в свете испытываемого им давления внутри собственной страны, оно лишь усугубило дурные предчувствия Франции. Соединенные Штаты, следуя «доктрине Монро», никогда не останавливались перед применением силы, а ведь именно эту доктрину Вильсон постоянно представлял в качестве модели нового международного порядка. И все же Америка напускала на себя-скромный вид, когда вставал вопрос германской угрозы европейскому равновесию сил. Разве это не означало, что европейское равновесие в меньшей степени заботит Америку с точки зрения безопасности, чем ситуация в Западном полушарии? Чтобы снять эту проблему, французский представитель в соответствующем комитете Леон Буржуа беспрестанно, настаивал на создании международных сил или любого другого механизма, наделявшего Лигу наций возможностью автоматического реагирования на случай отказа Германии от условий версальского урегулирования, ибо это был единственный повод к войне, представлявший интерес для Франции.

В какой-то преходящий момент Вильсон даже готов был подыскать воплощение для этой концепции, посредством включения в проект Устава положения о гарантиях «законной принадлежности земель странам мира»[302]. Но окружение Вильсона пришло в ужас. Эти люди знали, что сенат никогда не ратифицирует положения о постоянных международных силах или бессрочных обязательствах военного характера. Один из советников Вильсона даже предположил, что положение о противодействии агрессии при помощи силы окажется неконституционным:

«Существенно важным возражением против подобного условия является то, что оно не имеет юридической силы, будучи составной частью договора, подписанного Соединенными Штатами, поскольку полномочия объявлять войну конституцией возложены на Конгресс. Война, автоматически возникающая в силу положения, проистекающего из условий договора, не есть война, объявляемая Конгрессом»[303].

В буквальном смысле слова это означало, что ни один из договоров союзного типа, Поллисываемых_с_Соединенными Штатами, не может носить обязательного характера.

И Вильсон быстро вернулся на платформу доктрины коллективной безопасности в чистом виде. Отвергая предложение Франции, он назвал постоянный механизм принуждения ненужным придатком к Лиге наций, ибо само по себе существование Лиги явилось бы источником безграничного доверия во всем мире. Он утверждал, будто бы «единственный метол... заключается в нашем доверии к доброй воле наций, принадлежащих к Лиге... Когда придет опасность, придем и мы, но вы обязаны нам верить»[304].

Вера, однако, не тот товар, который в изобилии пылится на дипломатических складах. Когда на карту ставится выживание нации, государственные деятели предпочитают более осязаемые гарантии, особенно если страна расположена столь неблагоприятно в географическом плане, как Франция. Убедительность американских аргументов покоилась на отсутствии альтернативы; какой бы двусмысленный характер ни носили обязательства Лиги, все же они были лучше, чем ничего. Один из британских делегатов, лорд Сесил, говорил именно это, когда упрекал Леона Буржуа по поводу его угроз не вступать в Лигу, если в ее Уставе не будет предусмотрен механизм принуждения. «Америка, — заявил Сесил Буржуа, — ничего не выигрывает от создания Лиги наций... она могла бы устраниться от европейских дел и пустить их на самотек, занявшись при этом одними лишь собственными; предложение о предоставлении поддержки, сделанное Америкой, практически представляет собой подарок Франции...» [305]