Алексей Семенов - Травень-остров

• Название: Травень-остров
• Автор: Алексей Семенов
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00030-2

Сначала до Полуночного края вельхов, веннов и сегванов доходили только слухи о грозном нашествии степняков. Но вот появились беженцы из Полуденных стран, потом послы-разведчики хагана Гурцата, наконец, первые посланные дозоры кочевников форсируют реки, и храбрый венн Зорко из рода Серых Псов уходит на войну.

---

Корабль сегванский был длинен и узок, очертаниями стремителен, бортом на два локтя над водой возвышался. Сплошной настил скрывал под собой невеликий, но достаточно просторный для путевых припасов и всякого товара трюм, куда и человек пробраться мог, в три погибели согнувшись. На носу корабля вздымал страшную шипастую голову и топорщил колючий гребень чешуйчатый змей с зубастой пастью, в коей частоколом торчали острые крупные клыки. Немигающим своим глазом таращился змей в черноту ночи, и не были страшны ему ни пучины, ни враги, ни иные чудища, но и звездам самоцветным, щедро небо засеявшим, бросал он вызов и сглотнул бы их равнодушно и беспощадно, как и весь прочий мир.

Сани поставили ближе к корме, а после Зорко и его помощники вернулись на пристань обратно, освобождая место следующим за ними. Рядом покачивались на воде другие корабли, принадлежавшие кунсам, коих давеча Зорко видел на тинге. Длиною они были разные, а видом схожи, и на каждом глядел в грядущую тьму свирепый змей.

Тут появился на пристани и Ранкварт.

— На моем корабле пойдешь, — указал он Зорко на самый длинный корабль с самой высокой мачтой. — Без меня только на палубу не сходи. Повремени. Я недолго задержусь.

А люди все шли и несли на погребальное судно одежду, посуду, украшения, ткани, кожи и оружие, и Зорко дивился, как может столь много товара в таком сравнительно невеликом деревянном чреве уместиться. То есть корабль, конечно, казался огромным в сравнении с веннскими лодчонками, но не бесконечен же он был, словно мешок у Дажа, веннского бога? В том мешке носил Даж — бородатый сухонький дед — всякую снедь, вещи разные и несметное число диковин, кои редко кому видеть удавалось. И хоть невелик был мешок с виду, а, сколько из него ни доставали, все не убывало.

Но наконец последние вещи, что кунсу после смерти понадобятся, на корабль поместили, и тут же раздалась толпа, освободив площадку двадцать на двадцать локтей перед сходнями. Встали вкруг площадки воины с факелами. Зорко во втором ряду очутился, вместе с людьми Ранкварта-кунса, и все видеть мог, иначе бы заслонили мужи сегванские роста немалого венну обзор.

Воины и бонды разместились вокруг площадки рядом со своими кунсами и ожидали чего-то. И вот воины, закрывавшие вход на пристань, расступились, и конюхи вывели на площадку трех огромных красавцев вороных. Кони шли смирно и понуро, чувствуя, что их ждет через какие-то мгновения. Понял это и Зорко, и сердце его защемило от печали и боли. У веннов коня приносили в жертву богам только в случае большой неминучей беды или по великому торжеству. Например, если бы вдруг настал великий мор, или война бы грянула, или когда закладывали новое печище. Но чтобы сразу трех! Знал Зорко, что велел обычай дать воину в дорогу коня, но у веннов обошлись бы и черепом конским, в погребение положенным, а здесь… Словно жестокий и лютый кот лесной вышел из мрака годи, на поясе у него висел длинный жертвенный нож. И впрямь как кот, огромным когтем вооруженный, подкрался он к первому коню, остановился, выкрикнул какое-то заклинание, и вся толпа сегванов подхватила эхом последнее слово, а уж годи движением привычным и резким, почти незаметным, рассек коню жилу на горле. Кровь хлынула на доски, конь пал на колени, потом на бок завалился, дернулся еще и издох. Ответом на то приветственный клич был.

А Зорко стоял и думал, неужто и Охтар-бонд, и Андвар, и та, рыжая, сестра его двуродная, тоже со всеми вместе кричат и ликуют?

А годи уж второе заклинание кричал, и второй конь пал так же, как и первый, и опять толпа подхватила выкрики кудесника.

Третий конь то ли поноровистее двух первых оказался, то ли крики его растревожили, но стал брыкаться и вырываться. И вырвался бы, но годи, даром что в годах был, одним прыжком опять перед конем оказался и, не боясь под копыто попасть, дело свое кровавое сделал. В третий раз прозвучал дружный возглас, и стихло все. Тела конские воины на носилки, заранее заготовленные, с трудом возложили и, подхватив по семеро с каждой стороны, на корабль снесли. И сходни под ними прогибались, будто не желали такую ношу воспринимать.

Но вот вновь воины расступились, и кунсы, среди коих и Ранкварт был, и Хаскульв, и Торлейф, и Оле, и Ульфтаг, внесли гроб ясеневый, в котором тело Хальфдира покоилось. Лежал грозный кунс как живой, только лицо еще заострилось, хотя и минула седмица с той поры, как случилась черная гроза. Медленно кунсы гроб несли, а годи все заклятия пел, а может, и песни, и все сегваны, какие здесь были, песни те подхватывали в том месте, где заведено было, и тогда могучий, дикий и печальный хор над морем звучал, и рокот морской отступал перед ним и становился неслышим.

Но вот и гроб установили, и кунсы корабль покинули, а вместо них взошли на него сильные молодые гребцы и на весла сели. С тем все сегваны стали расходиться. Женщины и бонды на берегу оставались, только воины по судам расходились, дабы сопровождать Хальфдирову ладью. Ранкварт к Зорко подошел и сказал:

— Пошли.

Заметил венн, что и годи на судно Ранкварта спускается, и не по себе ему оттого стало: свое дело исполнял кудесник сегванский, однако возмущалось сердце у Зорко при виде того, как он коней зарезал. И не мог теперь венн просто смотреть на этого человека, зане казался он венну уже и не совсем человеком. Да может, так и было: всегда опасались венны-труженики кудесников, но за помощью ходили, когда к богам обратиться нужно было. И помогали кудесники, да только по доброй охоте мало кто к ним захаживал.

Однако Ранкварту противиться Зорко не стал, а рядом с великим кунсом пошел и вслед за ним в ладью спустился. Воины уже по лавкам сидели, и весла огромные и тяжкие ждали, пока обнимут их крепкие ладони.

— У нас каждое место воин не просто так занимает, — предупредил Ранкварт. — И тебе я место укажу. Не прими за обиду, но за честь почитай: У моря законы свои. Нельзя море гневить. Здесь у мачты сядешь.

Ранкварт действительно указал венну место на лавке близ мачты, рядом с высоченным рыжебородым воином. Ныне был сегван без кольчуги, и сквозь рубаху ощущалось его сильное, ловкое тело.

Турлаф-годи вместе с Ранквартом взошли на нос, и кунс рукой махнул. Огромные весла сначала тихо зашевелились, будто ноги у рака, что задом наперед пятится, а потом все сильнее и сильнее, все более упруго, точно неведомый зверь морской, стал корабль набирать ход. И темные волны катились встречь ему и ложились под крутой нос, расступаясь и уступая.

А ладья Хальфдира шла впереди всех, курсом прямо на дальний низкий остров, едва видный над водой, как черная грива, — должно быть, елью порос. И только по огромному костру, разведенному на берегу, можно было угадать, куда именно держат путь сегванские корабли. Не так уж и близок казался остров, но опытные гребцы сегванские воины словно играючи поднимали и опускали крепкие весла, и ночь текла вдоль бортов, разрываемая пополам резным неустрашимым змеем.

Ладьи подошли к низкому пологому песчаному берегу, но не вкатились на него, а остановились, веслами удерживаемые, на мелководье. Ладья Хальфдира встала меж кораблями Ранкварта и Хаскульва, а все гребцы с нее на берег сошли, прыгая с борта прямо в воду. Спрыгнули на берег и кунсы с лучшими воинами, и годи тоже. Зорко на этот раз не позвали, да и не было у него охоты более находиться там, где Турлаф-годи был.

И снова кудесник принялся выпевать заклинания, а воины их подхватывали, только этот хор звучал не в пример грознее первого. Древняя ярость битвы, голос крови на юных мечах и жестокий клич победителя слились в этом пении.

Те гребцы, что были на ладье Ранкварта, стали выстраиваться в ряд и противосолонь обходить медленно большой костер, вкруг коего развели девять огней поменьше. Песня же делалась все суровей и беспощадней, где-то в темноте на острове гулко звучал бубен и еще один инструмент, издававший металлический звон. Потом с этими двумя сплелись напевы струн, похожие на гусельные, а после и дудка добавилась. Годи тогда выступил в середину поющего круга, и рука его опять потянулась к кинжалу. Дудки. заныли, перекрыв собою все прочие звуки, и первый из гребцов, что был на рулевом весле, бесстрашно шагнул навстречу кудеснику, распахивая на груди рубаху.

Все, что случилось дальше, Зорко запомнил так ясно, будто сам это рисовал! Рука Турлафа, не дрогнув, с силой опустила кинжал, и сталь погрузилась в грудь молодца. Удар был верный: тот упал, не издав и стона. Мигом подоспевшие воины подхватили тело и возложили его на деревянные носилки, а второй гребец столь же безропотно и спокойно шел навстречу кинжалу. В большой костер, должно быть, что-то подбрасывали, зане с каждым новым ударом он вспыхивал изжелта-белым. Раз за разом мертвое тело падало на песок, и раз за разом его подхватывали и уносили, вознося на мертвый корабль. Зорко казалось, что мертвый Хальфдир-кунс шевелит там, в гробу, бескровными своими губами, пересчитывая спутников, и улыбается от довольства.