Валерий Брюсов - Полдень, XIX век

• Название: Полдень, XIX век
• Автор: Валерий Брюсов
• Издательство: М.: Корпорация «Сомбра», 2005.—352 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-91064-002-Х

Когда речь заходит о фантастике XIX — начала XX века, поклонники этого жанра прежде всего вспоминают Жюля Верна и Герберта Уэллса. Космические путешествия, летающие корабли, боевые субмарины и другие плоды воображения этих писателей, ставшие реальностью, кажутся нам исключительным приоритетом западной литературы Имена же русских фантастов, предвидения которых затмевают самые смелые фантазии европейских авторов, незаслуженно забыты А ведь им удалось прозреть не только технический облик нашего времени, но и многие политические события, оказавшиеся неожиданными даже для людей нашей эпохи. Как знать, возможно, еще при жизни нынешнего поколения сбудутся и другие предсказания классиков русской фантастики Фаддея Булгарина, Григория Данилевского, Николая Федорова..

Этот сборник — попытка воздать должное нашим соотечественникам, которые опередили свое время на века, и познакомить с их творчеством современных любителей фантастики.

СОДЕРЖАНИЕ

Владимир Одоевский

4338-Й ГОД. ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПИСЬМА

Фаддей Булгарин

ПРАВДОПОДОБНЫЕ НЕБЫЛИЦЫ, ИЛИ СТРАНСТВОВАНИЕ

ПО СВЕТУ В ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМ ВЕКЕ

Григорий Данилевский

ЖИЗНЬ ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ

Фаддей Булгарин

ПОХОЖДЕНИЯ МИТРОФАНУШКИ В ЛУНЕ. Бред неспящего человека

Валерий Брюсов

ГОРА ЗВЕЗДЫ

Фаддей Булгарин

ПРЕДОК И ПОТОМКИ

Владимир Одоевский

ГОРОД БЕЗ ИМЕНИ

Николай Федоров

ВЕЧЕР В 2217 ГОДУ

Владимир Соловьев

КРАТКАЯ ПОВЕСТЬ ОБ АНТИХРИСТЕ

Федор Достоевский

СОН СМЕШНОГО ЧЕЛОВЕКА

Послесловие составителя

НАЗАД В БУДУЩЕЕ

---

— Посмотри-ка мне в глаза! Нет, воля твоя, а мне кажется, что на нас подуло каким-то ветром, который всем вам вскружил головы! Ведь во всем, что ты мне говоришь, нет ни здравого смысла, ни толку! Право, сумасшедшие лучше знают свои выгоды.

— Отчасти правда! Но что делать, обычай!

— Скажи: дурачество, сумасшествие!

В это время встретились с ними три мальчика, весьма чисто одетые, в сопровождении наставника. Антикварий остановился и поговорил с детьми и с наставником на иностранном языке.

— Это, верно, также иностранный купец, который собирает в России наследство для своих деток? — спросил Сергей Свистушкин.

— Нет. Это дети русского князя, с наставником своим.

— Зачем же ты не поговорил с ними по-русски?

— Они не умеют говорить по-русски, — отвечал антикварий с улыбкою.

— Шутишь, что ли?

— Клянусь честью, что это дети природного русского князя, русские по отцу и по матери, и что они не знают ни словечка по-русски!

— Как же это случилось? Верно, остались сиротами в чужой земле?

— Это дело не случая и не сиротства, но обычая. У нас знатные господа не говорят между собою по-русски и часто вступают в службу по такой части, где даже не нужно им ни писать, ни читать по-русски. А как произношение французского языка довольно трудно, то детей от колыбели учат французскому языку, дают им сперва няньку, а потом дядьку из французов и до вступления в службу держат при них иностранцев.

С. Свистушкин прервал речь антиквария:

— На каком же языке они молятся, эти русские?

— По-французски!

Сергей Свистушкин остановился, воздел руки к небу, потом перекрестился, и слезы градом полились из глаз его.

— Боже мой! Для того ли ты избавил меня от смерти, чтоб я был свидетелем поношения моих потомков? Русские не говорят между собою по-русски! Русские молятся не по-русски русскому Богу! Русские отдают детей своих на воспитание иностранцам!.. Послушай, брат, правду говоришь?

— Клянусь Богом, что правду! Но вы должны знать, что не все русские так делают, а только некоторые из знатных и богатых.

— О, зачем я не умер, зачем не лишился ума! — воскликнул Сергей Свистушкин. — Мне было бы легче, если б я нашел Россию покоренную иноземцами: тогда, по крайней мере, была бы надежда свергнуть с себя иго, подобное тому, как мы свергнул и иго татарское и самозванцев. Но это добровольное порабощение, это постыдное сознание своего ничтожества, это желание казаться не тем, чем Бог нас создал, это отречение от языка предков… есть верх уничижения и постыдно не только для русского народа, но для всего человечества! О, зачем я не умер, зачем не лишился ума!

Это случилось с ними возле одной церкви. Поравнявшись с нею, С. Свистушкин вошел в церковь, распростерся на помосте храма и, громко рыдая, взывал к Богу русскому, чтоб он просветил потомков его и избавил их от ига чужеземных, бесполезных обычаев, а с тем вместе от посрамления.

ГЛАВА VII

Русский книжный магазин

Молитва облегчила грусть Сергея Свистушкина, и он вздохнул свободнее. Вышед на улицу, антикварий сказал ему:

— Не угодно ли завернуть в лавку, где продаются книги? Там мы узнаем, где жилище вашего внука.

— Пожалуй! Любопытно посмотреть на книги. Я, бывало, любил проводить время в монастырских книгохранилищах. Посмотрим, что-то написано о наших временах!

Они вошли в лавку или в магазин. Уже было около 6 часов вечера, и запах рома слышен был в лавке, вероятно, для предупреждения гнилости и для истребления неприятного запаха от сырой бумаги. В лавке было два торговца, из которых один казался хозяином, а другой слугою, хотя между ними было что-то общее. Тот, который казался слугою, беспрестанно смотрел на своего товарища (вроде господина) и передразнивал все его ухватки. Если первый улыбался, то и другой делал то же; первый кланялся — и другой гнулся; первый бежал за книгами — и другой спешил туда же. Это припоминало несколько Дон Кихота с его Санчо Пансой.

— Сядьте и отдохните, Сергей Сергеевич, — сказал антикварий, — вы устали, и я также.

Хозяин лавки, почитая Свистушкина богатым иногородным купцом, пришедшим покупать книги для пожертвования какому-нибудь училищу, чтоб приобресть медаль, поспешил подать ему стул. Товарищ его хотел предупредить его, и они так жестоко стукнулись лбами, что раздался стук, как от удара двух спелых арбузов. Сергей Свистушкин охнул и примолвил:

— Видно, крепколобого десятка!

— Есть ли у вас сочинения Никандра Семеновича Свистушкина? — спросил антикварий.

— Как не быть! Есть-с, — отвечал хозяин.

— Есть-с! — примолвил его товарищ, бросился к полкам и принес целую кипу тоненьких книжонок.

Сергей Свистушкин взял в руки одну книжонку, развернул ее и остановился.

— Что это? Разве это по-русски напечатано? — спросил он у антиквария.

— Это гражданские буквы, изобретенные при царе Петре Алексеевиче, — ответил антикварий. — Старинные буквы употребляются только для печатания церковных книг.

При сих словах книгопродавцы, думая, что Сергей Свистушкин безграмотный, но богатый купец, удвоили к нему свое внимание, ибо книгопродавцы весьма уважают безграмотных покупщиков, которым могут сбывать с рук залежалые книги своего издания, писанные на заказ по рублю за лист, а продаваемые по десяти и более рублей. Хозяин сделал гримасу, означающую улыбку, и с поклоном сказал:

— Прекраснейшая книга-с! Славного, знаменитого и модного сочинителя!

— Прекраснейшая книга-с! — повторил его товарищ, также кланяясь и улыбаясь.

— Прочти-ка заглавие, разумная голова! — сказал С. Свистушкин, подавая книгу антикварию.

— «Воры». Поэма, сочинение Никандра Свистушкина, в стихах.

— Что ты говоришь? Мой потомок пишет о ворах! Разве он служит в сыскном приказе?

Книжники посмотрели друг на друга в недоумении и не знали что отвечать.

— Это выдумка, сказка, — сказал антикварий.

— В наше время так няньки, дядьки и холопы слагали сказки, а ныне, видно, дворянским сынам нечего делать, когда они взялись за это ремесло. Я никогда не воображал, чтоб мой потомок попал в сказочники!

— Сказки неравны, Сергей Сергеевич! — возразил антикварий. — От старинных сказок ничего не требовалось, кроме того, чтоб связать кое-как выдуманное происшествие. А ныне от сказки, называемой по-гречески поэмой, требуется гладких стихов, силы воображения, картин, списанных с природы, познания человеческого сердца, глубокой нравственности, философии.

— Перестань, умная голова! — сказал Сергей Свистушкин. — Зачем столько мудрости, чтоб описывать житье-бытье воров? Стоит ли умному человеку ломать себе голову, чтоб узнать то, что известно каждому тюремщику! Ты морочишь меня.

— Нет, я говорю правду, Сергей Сергеевич. Здесь дело не о ворах, а об искусстве в рассказе. Один знаменитый немецкий стихотворец, по имени Шиллер, прославился, написав трагедию, или, как в ваше время называли, «Камедь о разбойниках», так и наши пустились тем же путем. Это мода, обычай века, чтоб описывать и выводить напоказ все, что есть худшего в мире: воров, убийц, бездушных изменников, бешеных — словом, всякого рода злодеев.

— Хорош обычай! Уж лучше бы описывать каких-нибудь витязей, хоть вымышленных, каковы, например, Полкан-богатырь, Бова Королевич и тому подобные.

— Вот другое сочинение нашего потомка, под заглавием: «Жиды…» — сказал антикварий, развертывая книгу.

— Ну их к черту, — возразил Сергей Свистушкин. — Этакой проказник мой потомок! Я думаю, что он скоро доберется до чертей.

— Вот-с, прекраснейшие-с стихи-с, столь же знаменитого по-эта-с, как и Никандр Семенович Свистушкин-с, — сказал книгопродавец с улыбкою, подавая несколько томов. — Здесь более чертей-с, нежели в самом аду-с, и столько мертвецов-с, что не поместятся на всех наших кладбищах-с! Прекраснейшие книги-с!

— Прекрасная книга-с! — примолвил товарищ хозяина, также улыбаясь.

— Отвяжитесь вы от меня, греховодники! — сказал с гневом Сергей Свистушкин и встал со стула.

— Вы не любите-с чертовщины-с, — сказал книгопродавец. — Жаль, а это и в моде, и доставляет великую славу и уважение-с. Не угодно ли-с?

— Чертовщина доставляет славу и уважение! Да вы с ума сошли! — сказал С. Свистушкин.

— Вот идиллии, эклоги, стансы-с, — сказал книжник.

— Вот идиллии, эклоги, стансы-с, — примолвил товарищ хозяина. — Сочинитель пишет в древнем вкусе-с.

Сергей Свистушкин не удостоил ответом книжников и посматривая на полки, спросил:

— Неужели все это русские книги?

— Никак нет-с. Русских книг есть гораздо более, нежели сколько их здесь видите-с, — отвечал хозяин. — Но если что прикажете, то я тотчас пошлю в другие лавки.